Любовь и кактусы

    Молодые воспитывали трёхлетнюю дочь и жили в коттедже у его мамы. Притушив свет на кухне, они шёпотом обсуждали  создавшееся положение.
    – Дальше так продолжаться не может, – горько вздыхала  Юля.
    – Надо с этим что-то делать.  Это же моя мама, – с досадой говорил Роман.
   – Мы не можем жить с ней и с её кактусами, – всхлипнула его жена.– Не  дом, а паноптикум какой-то. Продирайся сквозь эти джунгли. Нашей Жанночке и  поиграть-то негде.  Как зацепит кактус, так горшки по полу. Все платьишки разорвала, а сколько я заноз повытаскивала, – чуть не плакала она.
     Маме Лике не нравилось, что молодёжь в выходные дни долго спит.
     «Подъём! – врывалась она утром в их комнату, раздвигая шторы на окнах.–Вставайте засони, кофе и бутерброды давно на столе».
    Каждый раз, когда случался очередной припадок стервозности, белой  тряпочкой проверялось наличие пыли в их комнате, и насколько хорошо проглажено постельное  бельё в шкафу.
Ей до всего было дело. «Какие у тебя противные духи, никогда не пользуйся ими, у меня на них  аллергия. Почему у вас ребёнок всегда хнычет? – выговаривалось невестке. –У меня из-за вас мигрень».
      «Полная безвкусица,… как можно, такое узкое платье на себя напялить?  А  цвет…» – брезгливо морщилась свекровь, пожимая плечами.
     – Может, она такая вредная, потому что ей не на кого излить свою нежность?  Нужно познакомить её с мужчиной, – тихо предложила Юля. –      Как  ты думаешь, кому мама может понравиться?
     – Бесполезное занятие, – засомневался Роман, –  при её-то росте и пышном  телосложении. Практически невозможно. У неё обувь-то сорок третьего размера…
     – Погоди, ей нужен какой?  Непьющий и некурящий, скромного вида интеллигентный брюнет,  стройный, трудолюбивый и немногословный, да… и главное, чтоб внимателен был к ней.
    –  Только пусть живёт он тогда отдельно, – поморщился  муж.
    –   Слушай…  А  познакомь  её  с  Лёхиным  папой – Стаканычем.
    – Ты что сдурела?  Он пьёт и курит, а рост всего метр с кепкой, да ещё задиристый – не дай бог под  руку подвернётся, ещё и поколотит. Я ему тогда шею сверну. Это же  моя  мама. Да, он и не согласится.
      – Согласится, куда он денется. Мы ему две тысячи отслюнявим, если он два  месяца продержится. Чего проще – изображай из себя влюблённого идиота.  Научим, подучим, а надоест другого найдём.
      – Мы что сутенёры, что ли? – взъярился Роман .– Не забывайся. Это же  моя  мама.
      – Во, придумала! – развеселилась Юля. – На рыбалке помнишь, этот, с гитарой и бакенбардами…  Сергей Брынцалыч кажется. И поёт, и сочиняет, и танцует, а как анекдоты травит? – обхохочешься, слово не даст вставить. Он  тогда и удочку-то не  разбирал, всё около моей подружки Вики увивался.
      – Только не этот. Неужели не поняла? Этот придурок – прирождённый бабник, лентяй  и пустомеля, всё на тебя пялился и облизывался. Я  всё ждал… У него рот сам захлопнется, или ему помочь?   Стоп! – его взгляд упал на газету с рекламой и объявлениями, – «Брачное агентство "Афродита" подберёт для Вас надёжного спутника жизни. На основании астрологических карт и гороскопа, используя наиболее передовые технологии» и  пр. пр. А…Вот…   Сто  процентный успех!  Вы не пожалеете!
     На следующее утро  они уже беседовали в офисе агентства.
     Рыжая гадалка с копной крашеных волос, пышными формами, и  пронзительным взглядом быстро выяснила, что невеста – предприниматель, что у неё  небольшой магазинчик по торговле шляпками, и что она сама водит машину. Долго изучала её фотографию и пристально вглядывалась в  хрустальный шар, качающийся перед свечой.
      Гонорар был слишком высок, но пришлось согласиться. Загрузив в компьютер  портрет соискательницы и исходные данные на жениха, гадалка заявила: «Приходите через неделю, когда будет известен результат».               
    Спустя отпущенный срок, они, наконец, получили компьютерную  распечатку. Чудо-программа вывела, что маме Лике  подходит мужчина только  китайской национальности. В картотеке фирмы их числилось аж целых три.
      Перелистав немногочисленное досье, остановились на китайском  предпринимателе Вань-Я-Ци, с русскими корнями.
      «Для создания благоприятных условий, вам лучше на недельку  отправиться в отпуск» – заявила гадалка.
     Отпуск пролетел, как один день. Дверь им открыла сама мама Лика, одетая в кимоно и в маленькую соломенную шляпку с гусиным пером. Ярко-жёлтый  подсолнух на бёдрах, украшала огромная бабочка. Когда она семенила ногами, бабочка весело махала крыльями. У нее из-под мышки  радостно щурился худощавый китаец, в длинном белом фартуке и  поварском колпаке.
      «Мы вас заждались, – счастливо засмеялась она, – Знакомьтесь:  Это мой  Вань-Я-Ци., он будет жить с нами. К нашей встрече, он приготовил  китайское национальное блюдо – бешбармак».
 От одуряющего запаха  жареного мяса у всех потекли слюнки.
          В доме чистота. На огороде идеальный  порядок и цветочное изобилие. В большом зале вдоль стены, вместо кактусов, благоухали  кусты роз в горшках и экзотические растения неизвестного  происхождения. Весь вечер мама взахлёб делилась с ними. «Мы…мой…у него… он…» – гуляло эхо по всему дому.
        - Мы, так сдружились, и стали духовно близки друг другу.
        - Мой Вань-я  такой внимательный кавалер.
        - У него глубокие познания в медицине, истории и поэзии. 
        - Он йог, и согласился стать  моим гуру-учителем.
        - Он проповедует "Дао о любви".  Я его самая послушная ученица.
Её поклонник широко улыбался и жизнерадостно кивал.
     «Осинь карашо, – потешно картавил китаец, –Осинь карашо…».
      Вань-Я оказался домоседом. С раннего утра и до позднего вечера, как заводной болванчик, что-то красит, пилит и строгает, высаживает и поливает.  Кроме того, оказался трезвенником, и  отлично готовит.            
      Мама Лика преобразилась и расцвела. Одевается только во всё китайское. Её настольными книгами стали "Русско-китайский" разговорник и "Древнекитайская поэзия" в подлиннике, но без перевода. Летит влюбленная, после работы к себе домой, как на крыльях. 
      В выходные, учитель и его ученица, дружно собираются и едут закупать, продуты на неделю, а вечером, подогнув под себя ноги, медитируют в позе лотоса. О-о-о-м-м… У-у-у-м-м… – несётся во все стороны. От этих звуков, у соседских собак случается нервный шок, они сатанеют и обрывают цепи.
      Но он оказывается ещё и поёт. Поёт своим высоким  пронзительным  контральто, на незнакомом языке. То ли о далёкой родине тоскует, то ли о  своей любви, нагрянувшей так внезапно, а может о высоких горах, стеной упирающихся в небо или о необъятной  степи, где прошла его молодость.
       Несколько позже выяснилось, что никакой он не китайский предприниматель, а  простой безработный эмигрант из Казахстана, у которого очень много близких родственников. Коттедж превратился в перевалочную базу. Везде спотыкаешься о какие-то мешки, сумки, пакеты, свёртки. Всюду натыкаешься на незнакомых, приветливо улыбающихся людей, кажущихся на одно лицо. /Зато маленькая Жанночка, хорошо различает, любит и легко перенимает их колоритный сленг. Правда, чёму её учат пока не известно./
       По вечерам, во внутреннем дворике, собирается разномастная диаспора. Стелют циновки, разводят костёр, усаживаются по-турецки и кушают бешбармак. Пляшущее пламя выхватывает из темноты незнакомые смеющиеся лица. У них разгораются глаза, и они поют.  Поют о чём-то своём, неизвестном. Сидят далеко за полночь.
        – Да что же это такое?– шёпотом возмущается Юля.
        – Так дальше  жить невозможно. Но, это же  моя  мама, – сокрушается Роман.
        «Да какая разница кто он, – щебечет мама Лика. – ГЛАВНОЕ БЫЛ БЫ  ЧЕЛОВЕК  ХОРОШИЙ».