Бабасин подарок

В одном большом и современном городе, что добрые люди выстроили у широкой и вольной реки еще тысячу лет назад, жила-была маленькая девочка.
Были у неё золотистые кудряшки, ясные глаза и конопушки на носу. А еще ямочки на щеках.
Мама её звала «Солнышко моё». А все остальные звали девочку Марусей.

Даже и в большом городе можно найти уголок, попадая в который, кажется, что ты и не в городе вовсе, а совсем даже наоборот - где-то вдали от городской суеты.
Марусе повезло, ей такой уголок и искать не пришлось. Они с мамой, папой и соседкой, которую Маруся звала бабасей (на самом деле её звали Асей, но из сочетания баба и Ася и получилось такое странное имя), жили в старом двухэтажном доме, за которым прятался яблоневый сад. В доме было всего два подъезда и восемь квартир, по две на каждый этаж. Зато каждая квартира распадалась на множество комнат, а в них жили разные люди, даже и не родственники. И бесконечно ругались на общей кухне и выясняли отношения.
Марусе и её родителям повезло, у них была только одна соседка – баба Ася. К тому же она была очень тихая и добрая. Никаких неприятностей от неё не было, наоборот, она любила Марусю, как родную внучку и Маруся отвечала ей взаимностью.

Так вот, в этом самом саду, прямо под своими окнами бабася сотворила маленькую клумбочку. Обложила её кусочками кирпича, что по одному невесть откуда натаскала в хозяйственной сумке. И насажала цветов.
Чего только на этом маленьком пятачке не было! Даже ландыши вылезали по весне. Маруся любила ландыши, а еще - пахучий шафран. И нежные колокольчики на тонких ножках, и мохнатые хризантемы. В самом центре сидел куст пионов такого чистого и яркого розового цвета, которого Маруся так больше никогда и нигде не увидела.
Мама купила Марусе маленькую пластмассовую леечку, похожую на лягушку, и девочка заботливо поливала клумбу, бегая со своей леечкой на кухню к крану и обратно. И никто её не ругал за истоптанный пол.

Её вообще никто и никогда не ругал. Да и за что можно было ругать такую послушную, улыбчивую и скромную девочку?
Все игры и занятия у неё были тихими. Она или рисовала, старательно высунув разноцветный от лизанья карандашей язык, или читала книжки, за которыми они с бабасей ходили в библиотеку. Маруся рано научилась читать, и в этом тоже была заслуга бабаси.
А еще она любила залезать с ногами на стул и разглядывать старинный буфет в бабасиной комнате. Вернее, те занятные вещицы, что в нем хранились.
Нет, она не лазила по буфету и не открывала без спросу дверцы со вставленными в них тяжелыми, рифлеными стеклами. За ними хранилась посуда, она знала и так. К тому же она была воспитанной девочкой.
Но на старой столешнице буфета, накрытой круженой вязаной салфеткой, совершенно открыто красовалось множество интересных вещей, которые бабася разрешала рассматривать и даже трогать.
Там был пузатый и важный графин. В него хозяйка сливала кипяченую воду, чтобы её остужать и потом пить. Графин стоял на красивом хрустальном резном подносе. Маруся так и не решилась его поднять, боясь разбить, но по виду поднос был очень тяжелым. Рядом с графином на подносе пристроилась парочка веселых стаканов.
Почему веселых? Маруся и сама не знала. Она просто догадывалась, что по ночам, когда бабася ложится спать на свой маленький, мягкий диванчик, графин, стаканы и все остальные предметы на буфете оживают. Графин гордится собой и раздувается от гордости, а стаканы над ним подшучивают и дразнят обезьянку на пальме.
Бедная маленькая пластмассовая обезьянка приклеена к пальме с ярко зелеными листьями и темными кокосами, поэтому она не может добраться ни до кокосов, ни до братцев – стаканов и только обиженно показывает им язык.
Когда Маруся выросла, она часто думала про этот волшебный уголок на буфете и пыталась вспомнить – видела ли она это все на самом деле или ей все это приснилось?
Ответа она так и не нашла, но как бы там ни было, она знала точно, что все предметы с буфета бабаси были волшебными.

К сожалению, когда старый дом пошел под снос, и семья стала переезжать, и графин, и стаканы, и пальма с приклеенной обезьянкой, и все-все, что там было, бесследно пропало.
Пропало для Маруси. Потому что за постаревшей и сильно сдавшей бабасей приехал невесть откуда взявшийся сын. Обе, и Маруся и бабася, сильно плакали, но это не помогло. Бабасю увезли в одну сторону, Марусю в другую, а старый дом, яблоневый сад с золотыми ранетками и осиротевшую клумбу оставили на произвол судьбы.
Только и успела бабася сунуть в руку Марусе ландыши с буфета, и крепко сжав Марусину маленькую ручку с зажатым в ней букетиком, шепнуть – «Марусенька, деточка, береги эти цветы, и когда тебе станет совсем-совсем плохо, загадай желание и полей их. Если они расцветут как живые, это и будет тебе знак, что желание твое сбудется. Только они не любое желание исполняют, а самое-самое заветное.»

Ландыши тоже жили на буфете и, как и обезьянка на пальме, были пластмассовыми. На ровных зеленых стебельках сидели белые колокольчики цветов. А сам букетик рос из горшочка кофейного цвета. Они были почти как настоящие, но увы, не пахли. Маруся их очень любила, больше всех остальных волшебных вещей, какие только были у бабаси. Больше даже лакированного ридикюля с застежкой в виде серебряного цветка, потемневшего от времени.
Это был последний их с бабасей разговор, потому что Маруся так больше никогда её и не увидела.

Они переехали в огромный, продуваемый всеми ветрами двор, окруженный четырьмя высоченными домами. Во дворе не было ни травинки, ни былинки, не говоря уже о яблонях или кустах душистой сирени, которую ломают все, кому не лень, а она от этого становится только пушистей. Цветов там тоже не было, и зеленую лягушку-леечку поставили на балкон, да так там и забыли.
Маруся не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как они переехали, до того, как мама пришла домой с заплаканным лицом и сказала, что бабася умерла.
Наверное, не так много, потому что Марусе успели только несколько раз пообещать, что вот на следующие выходные, они точно поедут повидаться с бабасей.
И так и не пришлось ни съездить к ней, ни повидаться. Мама с папой ездили на похороны, а Марусю оставляли с соседкой тётей Любой, чтобы не травмировать детскую психику. Тётя Люба была хорошей, но ничем не напоминала бабасю. Она не умела жарить тонкий и хрустящий омлет, который почему то был вкуснее, если его есть руками. И у неё не водился малиновый кисель.
Она не рассказывала добрых сказок. Не плакала тихо над печальными историями из своей жизни, и её не возможно было рассмешить так, чтобы она смеялась, краснея, не в силах остановиться, до слез.
И вообще, она не была такой же большой, пахнущей чем-то сладким и теплым, не прижимала Марусю к себе, не целовала её в макушку, не звала деточкой.
Словом, это была не бабася.
А Маруся хотела бабасю. И она принялась поливать ландыши. Она зажмуривалась сильно-сильно, наливала воды в пластмассовый горшочек и шептала «Хочу, чтобы бабася снова была со мной!»
Но каждый раз, когда она открывала глаза, ландыши так и оставались пластмассовой игрушкой. И Маруся огорченно вздыхала.
Она помнила бабасины слова про то, что волшебный подарок исполняет только заветные желания. Но ведь это и было её самое-самое заветное желание. Она боялась, что если загадать что-то другое, ландыш расцветет и утратит свою волшебную силу. И потому настойчиво твердила свое заклинание, подливая в горшочек воды из чашки.
Вы не поверите, но она этим занималась почти до выпускного класса.

А потом её закрутило и стало не до игрушек.
Экзамены в школе, экзамены в институте. Маруся стала совсем взрослой и занятой девушкой, а на столе в её маленькой комнатке появилось столько конспектов, учебников и прочей канцелярии, что все остальное с него пришлось убрать. В том числе и букетик ландышей, который Маруся поставила прямо на телевизор.
Подружки, которые приходили в гости, над ней смеялись – кто в наше время держит на видном месте такую ерунду. Это же лубок, это пошло, это мещанство!
Даже молодой Марусин муж, с которым она познакомилась в институте, фыркал, глядя на её пластмассовый букетик.
Но Маруся была непреклонной, и букетик оставался на своем месте.

Последний месяц беременности давался Марусе тяжело – у неё открылся поздний токсикоз. Она выходила из дома только подышать воздухом в сопровождении переживающего за неё мужа. Но днем все уходили по своим делам, и Маруся оставалась одна – страдать. Как же мне плохо – жалела себя Маруся, глядя в надоевший экран телевизора. Глаза поднялись выше, а в ушах зазвучал бабасин голос «когда тебе станет совсем плохо».
Маруся улыбнулась собственной наивности и вере в чудеса, но все же пошла на кухню за чашкой. Она налила в горшочек воды и почувствовала ни с чем несравнимый запах ландышей, разлившийся по всей комнате. А следом начались схватки.
Вы, наверное, уже догадались, как Маруся назвала свою дочку?