Я-зеркало

Я – зеркало. Зеркало в квартире номер….  Да, собственно говоря, номера квартиры я не знаю. Я здесь давно. Я многое помню. Многое сохранило.


Помню счастливую свою хозяйку: молодой и миловидной, очень энергичной брюнеткой. Она радостно прижимает к себе двух своих сыновей-погодков. Маленькие хулиганы…


Её заботливые руки гладят их вихрастые головы. Их плутоватые глазёнки просто сияют счастьем – они с мамой. Да и отец – здоровенный детина с копной непослушных прямых волос – он тоже вместе с ними. Смотрит на жену влюблёнными глазами.


Маленькие хулиганы побаиваются отца. Да и мать тоже. Она, в случае чего, может им и поддать. А и есть за что!


Помню, помню их выходки. Их драки друг с другом. Рисование кошечек и собачек на только что наклеенных обоях. А один раз старшенький вытащил деньги из потаённого местечка в шкафу и накупил себе карамелек.  Ох,  и отлупила же его моя хозяйка! Прямо сеткой хозяйственной и лупила.


Годы шли, мальчишки взрослели. Младшего чаще и чаще не бывало дома. А старший всё лежал на диване и читал книжки.


Бедная моя хозяюшка. Как уставала она… Подумайте только: троих мужиков напоить, накормить. И для всех хватало её заботливых рук.  И для меня тоже. Чистоту она любила всегда. Я было блестящим и светлым. И с радостью отражало и запоминало её жизнь.


А какие весёлые праздники случались в нашей комнате. С песнями, танцами. Хлебосольны были мои хозяева. Хоть и не богаты. Не богаты… Хозяюшка штопает-перештопает каждый носочек, колготочки, рукавичку. Свет всегда лишний выключит. Да и одевалась простенько, но чисто, аккуратно. И детки её, и муж всегда были аккуратными да чистыми.  Благодаря её заботе и теплу. Цены её ручкам добрым не было. Как ласково пыль они с меня вытирали.

 
Выросли детки. Оба под два метра. Вдруг появилась молоденькая хорошенькая блондиночка. Не понравилась она мне. Капризненькая такая. Но старший-то как на неё смотрел…  С любовью какой. А она губки надует и всё.  И ни разу меня тряпочкой не протёрла, между прочим.


  Потом младшенький вдруг исчез куда-то.  А старшенький стал одежду странную носить. С погонами, на погонах звёздочки.


  А потом появился у нас малыш, внучок наш – Ванюшка. Как все счастливы были!  А вредная блондиночка его всё на руках, на руках, всё с ним, с ним. Даже краситься перестала. И я к ней лучше относиться начало.


А младшенького нашего всё не было и не было.  Но вдруг фотография у нас большая появилась его, тоже с погонами, в чёрной такой рамочке. И хозяйка долго вся в чёрном ходила. И такое что-то бесконечно тоскливое появилось в её глазах. И запомнило я её взгляд, обращённый внутрь меня. Ничего не видящий. Безжизненный. И глубокие такие морщины в углах рта. А волосы её вдруг из чёрных превратились в белые.


А потом…. Стал хозяин мой странным каким-то. Придёт и сразу спать завалится. Или припрячет в шкафчике бутылочку, а потом потихонечку из неё выпьет, и снова спать.
А молодые наши ругаться между собой начали.  Чем больше звёздочек на погонах моего молодого хозяина появлялось, тем чаще ругались. 


И становилось лицо моей заботливой хозяйки грустнее и грустнее. И всплакнёт иной раз, когда не видит никто. А морщинки всё больше и больше проступают на родном её лице.


А потом исчезла блондинка и Ванюшка наш вместе с ней.


Молодой мой хозяин тоже стал домой приходить да сразу спать валиться. Или ходит по комнате, шатаясь из стороны в сторону. Почернел весь, похудел.


А у хозяина с хозяйкой ссоры. Она, бедная, в шкафчик, в книжку какую-нибудь деньги спрячет, а найдёт их хозяин, вытащит потихоньку….


А иногда хозяин плакал. Положит голову на колени хозяйке и плачет.  А она тоже плачет и гладит-гладит его по волосам.


А потом… Вдруг занавесили меня. И не видело я ничего. А когда открыли, вижу – прибавилась на стене напротив меня ещё одна фотография в чёрной рамочке – хозяина моего. И опять хозяйка моя вся в чёрном ходила.


А потом видело я долго только хозяйку мою да старшенького нашего.  А он пил уже, не скрываясь. По-чёрному пил. А хозяйка поплачет, да по-прежнему заботу да тепло своё отдает. А ручки её дорогие все в морщинках. 


Я старое зеркало, я многое помню.


Помню ту вспышку, от которой просветлело вдруг лицо моего молодого хозяина, радость, которая появилась в его глазах. Он улыбался своему отражению и мне. И я храню его просветлевшее вдруг лицо. Появилась молодая женщина. Я помню их обнажённые тела, отражённые во мне их ласки. Я помню их глаза, их счастливые глаза, сохранённые мною. Что было в них - огонь, безумие, свет, тепло – всё. Я храню их взгляд.


А потом как-то схватился рукой за грудь мой молодой хозяин и стал оседать, оседать на пол. Люди какие-то в белом бегали туда-сюда…


И опять меня занавесили. И опять вся в чёрном ходила хозяйка моя.


И остались мы с ней вдвоём. Вон она идёт, моя хозяюшка. И вдруг. Да что же это такое? Падаю я и рассыпаюсь на сотни осколков. А хозяйка садится рядом на пол и плачет.
Не плачь, не плачь, хозяйка. Я покажу тебя, прежнюю. Я помню всё. Ты посмотри в осколок – и увидишь себя молодой и счастливой, обнимающей своих сыновей, а рядом своего мужа. Посмотри. Я помню всё. Я всё сохранило для тебя.