Переполох

               
                (десять отрывков романа "Сердце Льва")


"…в мире мысли, как и в мире духовном,
каждый должен продвигаться своими
собственными усилиями.  Писатель не
 может думать за читателя, да и читатель
не станет сколько-нибудь лучше, будь такое
мышление за другого возможно."
Елена Петровна Блаватская 


 
                -1-

- Живой экспонат древней Эллады!?
Деми обернулся. Здесь не должно быть никого, кто мог его так окликнуть.
- О! Светозарный сын Туманного Альбиона! – Обрадовался он встрече с Генри, наивным и восхищённым романтиком. Тот стоял перед своим коллегой  увешенный фотокамерой, диктофоном, очками, значками и визитками. – Какими судьбами в Иерушалаиме?
- Да, наверное, такими же, как и ты – репортёрскими. Как я рад тебя здесь встретить. Представляешь? Не с кем поговорить!
- Зато есть о чём подумать. Вот, смотри. Это Храмовая Гора – пуп святости на Земле. А вот это, - он указал на лежащий под Горой овраг,  солнце зашло за гору и от тени овраг казался бездонным. – Геенна Огненная – врата в Чистилище. Впечатляет?
- Если бы в природе мог быть хоть кусочек абсолютной пустоты, то он должен был исполнять роль границы между ними. – Генри вскинул фотоаппарат с огромным объективом и щёлкнул затвором. – И над Гиеной не должно всходить Солнце.
- А на самом деле? Нет границы между добром и злом. Нет границ между Царством Божьим и Княжеством Дьявольским.
- Нет! И быть не может. – Они обернулись. Перед ними стоял солидный мужчина. Смуглое, как из бронзы отлитое лицо. Глаза, за которыми читалась холодность профессионального игрока в покер. Белая чалма, украшенная огромным бриллиантом в драгоценной оправе. Золотой амулет с изображением пламени и трезубца. Вся его внешность не оставляла сомнений в величии нового собеседника. – Княжество всегда было частью Царства. Или, по-вашему, Он создал только цветочки,  а корни, гнилые плоды, черви, бактерии, вирусы, болезни, смерти – порождение Дьявола?
- Смерть, если принять за истину библейский миф, можно считать заслугой людей. – Начал Деми. – Их непослушание заставило Создателя найти эталон кары. Мы сейчас говорим в мифических понятиях и представлениях!?
- Я бы сказал поэтических. – Ответил нежданный собеседник.
- Какая разница? – Вступил в разговор Генри после того, как закончил съёмки нового собеседника привлекшего его профессиональное внимание своим экзотическим видом. – И то и другое – вымышленные образы.
- Это те, которые нельзя заснять вашим аппаратом? – Спросил тот.
- Хорошее определение. – Улыбнулся Генри. – Отныне я буду называть свою профессию: фиксатор реальности.
- Мы с вами сейчас здесь – это реально?
- Конечно!
- Тогда, пожалуйста, пойдите и сделайте несколько моих снимков. Я Вам буду очень признателен. А мы, пока будем Вас дожидаться, побеседуем с Вашим коллегой.
- Буду рад услужить такому представительному человеку. – Улыбнулся английский джентльмен и, хотел уже отойти. – Скажите, пожалуйста: как Вас зовут. Я сделаю подпись под фотографией.
- Адамбек.
- Спасибо. Через минут сорок я вернусь.
- А Ваше имя? – Обратился Адамбек.
- Демиург. Близкие зовут…
- Не надо. Я Вас буду звать Демиургом. Если не ошибаюсь (а я никогда не ошибаюсь) по-гречески это значит: созидательная сила, мастер.     
- Не знаю, как насчёт "никогда", - улыбнулся Деми, - но сейчас Вы сказали правду.
- За то меня все и не любят, что я всегда говорю правду.
- Это очень осложняет существование.
- Да, такова моя доля.
- Невольно зауважаешь такого собеседника.
- Не особенно уверен в уважении, а вот в страхе – уверен абсолютно. Меня все боятся. И знакомые и незнакомые.
- Пока что не вижу причины бояться.
- Ну, а если я Вам сейчас скажу, что Вы пособник Дьявола.
- Я скажу, что Вы великий фантазёр. Мне уже достаточно лет, но не могу вспомнить ни одного человека, которому я причинил зло.
- А по-вашему Правитель Земного Княжества – воплощённое зло?
- Ну, если мы остаёмся в рамках мифологий – да.
- Ну, а если перейдём на личный опыт?
- Смешно! Где мне взять личный опыт знакомства с таким  правителем?
- Смешно, не смешно, а два случая тесного сотрудничества, про которые знает весь мир, вы совсем скоро вспомните и будете удивлены, что это оказалось не так страшно. Вы вспомните самые прекрасные годы жизни. Вы сделаете открытие, относительно самого себя и будете этому открытию безгранично рады.
- Я понимаю, что нахожусь на земле, породившей самое большое количество мифов. – Деми говорил с усмешкой, но в голосе звучали нотки растерянности. - Я слышу в Ваших словах интонации пророчества. Я вижу перед собой облик, соответствующий облику какого-то Великого Правителя. Но, поверить в своё сотрудничество с самим Сатаной – невероятно.
- Можете не верить. – Безразлично-усталым тоном ответил Адамбек. – А, вот, как по-вашему сложилась бы судьба доктора Фауста, если бы Сатана не надоумил доктора Мартина Лютера пересмотреть устои Папской Церкви?
- Знаете, как-то не задумывался … - Ответил Деми, но в этот же момент  перед его взором пронеслась страшная картина сожжения на инквизиторском костре. Сжигали его самого, и он  был этим великим естествоиспытателем – доктором Фаустом.
- Вот, – беспристрастно констатировал Адамбек, - Ведь, вместо этого, доктор сумел пережить вторую молодость благодаря усилиям страшного Князя Земли. – На лице Адамбека появилась ехидная улыбка. – А Вы говорите – "Не задумывался". Задумайтесь! Фауст остался в долгу перед этим самым Бесом. Договор-то не расторгнут. – Он посмотрел в упор в  расширенные от изумления глаза Демиурга.
- Деми! – Оклик Генри вывел его из оцепенения. – Где этот шейх?
- Был только что здесь. – Они растерянно озирались по сторонам. – Ну, не мог же такой представительный мужчина раствориться как табачный дым?
- Мог! Вот он, мог. – Генри вдруг озарило. – Мне он сразу показался подозрительным. А что ты думаешь насчёт этого? – Он показал три фотографии, где была сфотографирована улица, прохожие, Деми в углу снимка на фоне Храмовой Горы. – Это кадры, на которые я снимал  его. Деми! Это нечистая сила. Что она делает в Святом Городе? – Генри начал распаляться. – Здесь зреет что-то неладное! – И, уже в истерико-патетическом раже, он заявил. – Надо срочно созвать старейшин всех религий и предъявить им фотографии. Они должны что-нибудь придумать, чтобы найти и изгнать из святого Иерусалима эту нечистую силу.
- Ну, ладно. – Деми нерешительно и растерянно озирался, смотрел на фотографии и лупал глазами. –  Так ты думаешь, что равви, попы, ксендзы, молы соберутся для того, чтобы вместе изгнать того, которого нет? – Генри утвердительно кивнул. – Они враждуют между собой. – Деми попытался остудить праведный порыв профессионального "агитатора, горлана, главаря".
- Они враждуют в миру, а проблемы святости Иерусалима – их общие. Война с нечистой силой – их основная задача. Пошли, - он схватил Деми за руку и потащил за собой, - это и наша удача и наш долг. Понимаешь? Провидение привело нас сюда и устроило такую встречу. Мы с тобой и участники и инициаторы и репортёры самой великой сенсации. 
- Да погоди ты! – Деми выдернул свою руку. – Что ты ведёшь себя, как ребёнок? Куда тебя несёт?
- Сначала в Главный Раввинат, иудеи здесь хозяева. Потом в представительство Ватикана – это самая могущественная религия. Конечно, надо обратиться к руководству мечети Аль-Акса, они очень уважаемы и здесь представляют мусульман. В Иерусалиме много представительств конфессий всех религий. – Генри остановился, но внутренний огонь деятельности в нём разгорался всё сильней. – Необходимо будет собрать …
- Собрать и повести в бой против Нечистой Силы!?. – Деми смотрел на коллегу с явной иронией.
- Да! – В революционном пафосе воскликнул Генри. – Повести отряды святых отцов всех народов и религий…
- Генри, дружище. – Деми схватил англичанина за плечи и уставился в его пылкий взор своим спокойным и жёстким взглядом. – Каждый духовный лидер скажет тебе, что чем больше Бес будет досаждать неверным, тем лучше будет для Его Святой Веры. А Дьявол, он, в отличии от Бога, один для всех святых учений. Дорогой пуританин. – Деми, хоть и был растерян, но сохранил присутствие духа и сумел отстранённо посмотреть на ситуацию. – До тех пор, пока святые отцы всех религий будут проклинать инакомыслящих, Князь Земли будет всемогущ и не позволит свершиться ни появлению Машиаха, ни Второму Пришествию, ни воцарению Рая на Земле. Так что давай выпьем кофе и насладимся ощущением радости от присутствия в таком благодатном месте. Сиди, отдыхай и дай своей душе покою. Не рвись в бой. Суетно это.


                -2-

На Святой Земле сегодня суббота. А коль скоро, на Святой Земле суббота, то долго ждать чудес не приходится! Так положено! Здесь они - дело житейское. Как только появляются проблемы - свершается чудо. Нет, это не "так кажется", а на самом деле так. Иначе она не называлась бы Святой Землей.
- Вот, как сейчас, помню. – Лениво шевелил мозгами Деми. - Появлялись проблемы у Советского народа - созывался съезд Советов и все проблемы решал. Там была Советская Земля, а здесь, Святая. Поэтому здесь все проблемы решаются на Самом Высоком Уровне - куда там Съезду Советов. Здесь, в случае какой жизненной необходимости, к народу является не какой-то там секретарь ЦК, а, как минимум, ангел, либо архангел. Были даже случаи, когда и сам Господь принимал непосредственное участие в решении жизненно важных проблем Своего Народа.
- Истину молвишь! - Услышал он голос.
Смотрит, стоит такой: весь сияющий неведомым сиянием, в рубище, а над головой, вместо шляпы, кольцо белым светом светится.
- Неужто, - думает Демиург, - нимб!
- Однако, какой ты неверующий! Видишь нимб, а сомневаешься!
- Господи!!!
- Ох! Не произноси всуе того, что не постигаешь. Чего это, Ему к тебе являться? Достаточно и того, что меня послали. А я - не Он. Я далеко от Него. Моё место у Врат стоять.
- Архангел Гавриил!!!
- Однако ж, гордыня в тебе великая! Негоже это. Ну, кто ты есть, чтобы к тебе моего хозяина прислали? Был бы ты какой пророк, либо, на худой конец, премьер министр, которому поручены судьбы Народа Божьего. А ты - смерд неверующий. Веками воду в колодце мутящий. Истины не ведающий. Сомнениями обуреваемый. Грешными помыслами одолеваемый. Вот и прислали меня, младшего служку возле Врат, вразумить тебя. Очень ты мешаешь своими сомнениями. Докучаешь. Отвлекаешь от дел праведных. Выкладывай сомненья свои. Я дам тебе ответы. И чтоб более не мешал Творящим на Небеси.
- Так ты, охранник Врат Небесных?
- Правда твоя.
- А откуда ведомы тебе помыслы Творца? Как ты сможешь дать мне ответы на вопросы, если ты, также как и я, не ведаешь помыслов Его. Мы с тобой по эту сторону Врат. А по ту сторону, нас никогда и не пустят.
- Истину глаголешь! Мне вовек не быть по ту сторону. Я вечен. А ты, ежели уверуешь и перестанешь сомневаться, можешь войти в Царство Божие. Я не собираюсь рассказывать тебе о Его планах и помыслах. Неисповедимы Пути Господни! Но, как по твоему, почему именно я стою у Врат? Почему не кто-нибудь другой?
- Тебя назначили. - Без тени сомненья, ответил   совслужащий на, абсолютно дурацкий, вопрос.
- Расскажи, будь добр, как это тебе представляется.
Деми вдруг, чуть было, не поперхнулся со смеху. Ему представилась огромная Небесная Канцелярия, по коридорам которой, благодетель водит несмышленого ангелочка за руку, рекомендуя каждому встречному клерку.
- Смешно?! Сам в такое поверить не можешь?!
- Но тогда как же? - в искреннем недоумении спросил гость Иерусалима.
- А кто назначал Платона, Аристотеля, Рафаэля, Канта, Байрона, Пушкина, Эйнштейна?..       
- Но они ведь гении!.. – Советский журналист осёкся. Что за чушь! Перед ним стоит гений охранных дел?!.
- Да, - услышал он спокойный голос, - мы верим в то, что творим. Поэтому нас никто не назначает.
- У-у-у! Приехали. Наполеон, в палате дурдома, тоже верит!
- Воистину! Но, он при деле? Дела его видны? А наши? Мои, Галилея, Ван Гога?
- Что ты хочешь сказать? – У матёрого материалиста заклинило в мозгу.
- Ничего. Просто, мы творим согласно Его воли. Нам не надо инструкций, распоряжений, письменных указаний. Мы никогда не нарушаем законов Божьих. Мы не учимся гармонии. Мы творим согласно её законам. Мы веруем и движимы верой.
- А политики?
- Вот, куда тебя занесло! А как ты думаешь? Политики движимы верой?
- Конечно! Их вера - счастье народа!
- Однако, путаник ты великий! Это - цель. Про неё они рассуждают, предавая и продавая каждый раз. На ихнем языке, это называется "искусством компромисса". Верят они в своё, а не в Его, величие. Если бы ими двигала вера, мир уже давно управлялся бы  не политиками, а законами гармонии.   
- Но, почему же тогда Он допускает...
- А вот этого не надо! - Прервал он наглеца. - Бог ничего бы не допускал, если бы человек не пожелал сам вершить свою судьбу. Ты мог бы не допустить беременность дочери, но так, чтобы она этого пожелала сама и оказалась счастливой?.. Бог породил человечество. Ты - дочь. Ты не можешь управлять поступками дочери, но ощущаешь ответственность за её судьбу.
- Что толку в этом "ощущении ответственности"!? Я уже не могу ничего решать в её судьбе. Я ей не нужен! Также и Бог человечеству!
- Совсем неразумный ты! Амбициозен настолько, что сомнениями своими да вопросами смущаешь Создателя. Был бы ты умён, то уразумел!.. Ты не нужен детям своим, пока они сами справляются со своей судьбой. Бросил ли тебя Господь, когда ты погибал? Не указал ли Он тебе путь к спасению? Не создал ли спасительной ситуации? Не озарил ли мозг твой, дабы ты ею воспользовался? Вот и ты стоишь стражем судеб твоих детей. Уйдёшь ты, у них останется только один хранитель – Сам Создатель. А чтобы не грешить, а жить в согласии с Его волей: верь, ищи своё дело. Если ты способен творить много, не уставать, а получать удовольствие от содеянного - это дело твоё. Если оно тебя тяготит, ты никак не можешь понять её сути - брось, не занимай чужого места, не убивай себя трудом ради хлеба насущного. Тленно это! Прощай и помни: "Будет день и будет пища!"
        - Какое счастье, что мы на Святой Земле - есть, кому направить на путь истинный! – Деми открыл глаза. Птичий щебет подтверждал скорое доброе

                -3-

На развалинах Метехского замка ведут раскопки студенты археологического факультета. Тяжёлая глыба нависла над стеной, увешанной прекрасными иконами. Из, ещё не разрытого, угла под стеной торчит край рамки. Лев бережно откапывает её. Он выносит из ямы икону редчайшей красоты. В этот момент огромная нависшая глыба обрушивается на стену. Выкопанные иконы вновь оказываются захороненными. Леван прячет икону под рубашку и бежит домой. Дорога к дому длинная, новая и незнакомая. Он идёт, ползёт, снова бежит. Икона под рубашкой греет его неведомым, райским теплом. Останавливаясь, чтобы перевести дух, Лев вытаскивает икону, и она придаёт ему силы. Лицо великомученицы, с каждым разом всё светлее. Вот и дом. На самом пороге сидит торговец пивом из ближайшего киоска. Леван торопится и пробегает мимо. Торговец вытягивает ногу, Лев спотыкается, падает, икона выпадает из-за пазухи, ветер вырывает образ из рамы, он взвивается в небо и пропадает за облаками. Леван подбирает пустую раму, садится рядом с продавцом и они обсуждают вчерашний футбольный матч. Они сидят не на ступенях дома, а возле бочки пива. Продавец льёт из бочки в кружку. Кружка с большой шапкой пены играет лучами солнца. Новый друг угощает Левана, он пьёт пену с водой и благодарит щедрого друга...            
Звонкая пчела, громко жужжа, кружится над пеной...   
         
Лев Арье открыл глаза. Пчела исчезла. Жужжал зуммер.
- Доброе утро, мой мальчик! - Услышал он знакомый голос.
- Доброе утро! Има? Ты из дома, или из больницы?
- Из больницы, дорогой. Видно, она и станет моим последним домом! Позови Нану!
- Сейчас! Подожди!
- Има! Доброе утро! Как дела? - Нана говорила от параллельного аппарата.
Лев положил трубку. Его мучило подсознательное беспокойство, вызванное ночным видением. Самого сна он  почти не помнил, но ощущал наступление какого-то фатального события.
Он сел, принял позу лотоса и занялся медитацией. Долго не удавалось преодолеть беспокойства, расслабиться, сосредоточиться.
- К тебе можно? - Это вмешательство извне прервало ещё не начавшееся занятие.
- Через два дня, - не дожидаясь приглашения, Нана вошла в комнату сына, - начнут проводить курс химиотерапии. Има в очень подавленном состоянии. Я, как могла, утешала её. Скажи. Она умрёт? - Лев сидел на своей жёсткой тахте в прежней позе и смотрел на мать. - Ты меня слышишь? - Лев закрыл  и открыл веки. - Ты можешь мне ответить? - Мать, наученная долгим опытом, знала, когда можно тревожить сына, когда нельзя. - Чего ты молчишь? Ты что, не видишь, что мне страшно от одной только мысли, что Има может умереть.
Лев сделал глубокий выдох, облокотился о стенку, выпрямил ноги и заложил ладони за затылок. Нана увидела искорку раздражения во взгляде сына. Она сложила руки на груди, но не отступила. Сын улыбнулся, встал, подошёл к ней, обнял, заглянул в глаза и сказал:
- Судя по голосу, в ближайшие годы она смерти не дождётся. Не трепи себе нервы! Помнишь, за год до болезни, я сказал, что начинается тёмная полоса в её жизни. Эта полоса длиною в три года. Через год, когда она заболела, я сказал, что эта последняя болезнь в её жизни, но умрёт она не от неё. А по гороскопу, со вчерашнего дня начался период её эмоционального подъёма и физического возрождения. В течение ближайших пяти лет никакие непоправимые случайности нашей Име не грозят.
Мать уткнулась ему в грудь и замерла. Глядя куда-то вдаль, он продолжил:
- А вообще!.. Повидать бы её, успокоить.   
- Ой, Лейбеле! - В порыве нежности она часто называла сына, любимым именем свёкра. - Има просила приехать и привезти всё для седера. Через неделю Пейсах. Она хочет в своей палате провести седер для всех больных евреев.
- Вот! Вот она, наша Има! Ай да примадонна с вывертами! Это же  надо?! Кричит, что одной ногой в могиле, - Лев вдруг так развеселился, что мать, не поняв причины веселья сына, даже попятилась от него, - а сама бунт поднимает! Это же надо?! В первопрестольной христианской православной Москве, да ещё и столице ортодоксального материализма - больной философ всенародно справляет пейсаховый седер! Я сказал, что она от болезни не умрёт?! Ошибся! Своей смертью она не умрёт! Прибьют нашу бунтарку либо христиане, либо нехристи, либо ещё кто-нибудь. Повезу я ей седурим. Готовь мацу и свечи, мама.

- Шалом! - Прошептал Леван, наклонившись над спящей тёткой своего отца. – Гамарджоба, Имули! В семье Арье, все давно позабыли, что эту шестидесяти восьми летнюю, всё ещё красивую даму звали Натали Арье, как и зафиксировано в её личных документах. Семейное звание Има появилось с лёгкой руки любимого внучатого племянника, который сейчас стоял на коленях у изголовья её постели.
- Если ты не откроешь глаза, то не увидишь букета прекрасных, ещё влажных от росы, роз из Тбилиси, - пригрозил он больной, - отдам их твоей соседке по палате, она от радости выздоровеет, влюбится в меня и попросится замуж. Я не смогу ей отказать, и ты потеряешь возможность командовать мною.
- Ты прирождённый трепач, - даже не пошевелившись, заговорила больная, - но, если подаришь девочке цветы, я скажу, что ты добрый мальчик и буду тобою гордиться. 
Арье поднялся с колен, взял букет, спрятал за спину под, накинутый на плечи, халат и повернулся к соседней койке...
Всю жизнь Лев Соломонович Арье будет помнить: бесконечно усталый, полный непередаваемых страданий, покорный судьбе - взгляд Ангела.
Ироническая улыбка, с которой он повернулся, уступила место выражению сочувствия, сострадания, затем удивления и, наконец, восхищения.
Пока с его лицом происходили эти метаморфозы, Има рассказала всю историю своей молодой соседки: у Леночки запущенная саркома на левой ноге; врачи боятся скоротечности процесса; ей с каждым днём всё хуже; родителей подготовили к тому, что жить    девочке  осталось  не  более  двух –трёх  недель;  послезавтра начнут делать химиотерапию, но положительного результата никто не ждёт.
- Вот уже вторую неделю, - продолжала пожилая женщина свой рассказ по-грузински, чтобы не смущать девочку, - бедный ребёнок живёт на наркотиках. Господи! За что эти муки невинному созданию! Как могла она, за свои неполные семнадцать лет, нагрешить настолько, чтобы, в наказание, выносить такие боли, а потом умереть, так и не увидев мир!? Не справедливо это! - Она подошла к девочке, подложила ей подушку, пригладила волосы, поцеловала в лоб. - Вай мэ, швило! - Запричитала Има. - Если Леночка умрёт - не смогу я жить спокойно. Посмотри, какой Ангел! Знаешь, что я подумала, - она взяла руку внука в свои маленькие ладошки, притянула её к губам и, смотря в упор, сказала, - если это непорочное создание так страшно мучается, то, что будет с такой грешницей, как я, когда Он заберёт меня?! Это меня пугает.
- Барух ха-шем. Ты не грешила пред Ним. А перед людьми, твой единственный грех – любовь. Сколько мужчин ты любила? Ничего. Я тебе прощаю! Ведь я твоя последняя любовь!?
- Я же сказала - ты трепач. Но ты моя самая большая слабость. Что бы я делала, если, на старости лет, мне не подарили бы тебя? Наночка – святая. Она принесла тебя, в этот мир, на мой полувековой юбилей... только отпраздновать наши круглые даты мне, видно, не придётся.
- Ты мне веришь? - Крепко обняв её рукой с букетом, спросил внук.
- Только, когда ты не валяешь дурака.
- Жить тебе здоровенькой, не менее чем до моих двадцати пяти. И болеть ты не будешь больше, аж до самой смерти.
Има поцеловала руку внука:
- Ты бессовестный лгун, мой маль-чик Ле-ван-чик. - произнесла   она   удушливым  шепотом, взяла термос и вышла из палаты.
Но Леванчик очень хорошо знал, что она поверила ему безоговорочно. Она называла его и мальчиком, и трепачом, и вообще, обращалась с ним, как с котёнком - но она верила ему почти как Богу. И когда её упрекали за такое безграничное доверие к словам и поступкам ребёнка, Има отвечала с абсолютной уверенностью:
- Гений тем и отличается от простого грешника, что он абсолютен! Он либо абсолютный грешник, либо святой.

                -4-

Между двумя соседними сёлами, рос, жил и креп веками, прекрасный лес не тронутый ни огнём, ни топорами. Этот лесной массив потому и остался заповедным, что стоял на песчаном, неплодородном участке, изрезанном балками, холмами и впадинами.  Лесной берег нависал вздыбленной кручей над Днепром. Огромные деревья своими мощными корнями так крепко связали песчаный берег, что многие деревья, хотя и склонились уже над водой, но держались надёжно. Кроны деревьев сплетались на большой высоте в почти сплошную крышу, под которой крепли новые деревца, сновали белочки, зайчата, охотились лисы и волчата, копошились ежи, кроты и дождевые черви.
В этот день Василь недолго ходил по лесу. Что-то гнало его до дому, в село. Пройдя немного вглубь леса, он повернул назад и, уже долго бродил по опушке, непроизвольно поглядывая в сторону села. Неохота возвращаться в такую рань домой. Здесь хорошо! Здесь он сам с собой!..
- Нет  сегодня покоя! - подумал он, наконец, и, в самое пекло, когда солнце стало в зените, вышел из лесу и, уже полностью осознав, откуда происходит, охватившее его беспокойство, решительной походкой направился к дому. Не успел он пройти и половину пути, смотрит, а по дороге из села скачет по кочкам, сломя голову, на велосипеде, Петро, сынок Татьяны -  сельского фельдшера.
- Беда! – встрепенулся Василь и бегом, напрямки к селу.
На улицах ни души. Вот уже и майдан. Выйдя на середину, он остановился, огляделся. В глубине одной из улиц, напротив дома собрался гурт селян. Переведя дух, Василь быстрой походкой направился к ним.
Заметив его приближение, гурт расступился и, проходя мимо своих сельчан, Василь узнал, что мальчик, играясь у колодца, свалился в него. Когда его достали, говорят, что сердчишко ещё билось. Стали откачивать, а он помер. Положили его в гостиной на лавку. Родители в обморочном состоянии. Послали сынка фельдшерицы за врачом.      
Василь в хате. Подходит и наклоняется над мальчонком, смотрит, берёт его с лавки и перекладывает в кровать.
- Окропу, рушныкы, несколько грэлок. – Почувствовав скопление любопытных, Василь рассердился. – Вси геть з хаты.
Ужас, недоумение, страх, ощущение совершаемого святотатства, осквернения святых чувств скорби - заставили остолбенеть, убитых горем родителей.
- Швыдко! – Обернувшись, скомандовал Василь. Взял за руку, стоявшую ближе всех соседскую девчушку и, отведя в угол, объяснил, что нужно принести из его дома. Девчушка мгновенно упорхнула.
Толи надежда, толи безысходность, толи  приказ, но какая-то сила вдруг всех заставила действовать. В абсолютной, благоговейной тишине появилась вода в тазах и чайниках, полотенца, грелки, а в углу комнаты застыли онемевшие родители.
Прошло время. На пороге вновь появились родственники, соседи. В хате стоял благодатный запах заваренных трав, восковой свечи. Шушукались. Но никто не посмел приблизиться к постели, на которой лежал Иванко. Василь сидел рядом, что-то шептал и смачивал губы мальчика настоем.
Когда Иванко глубоко вздохнул и открыл глаза, Василь, залпом выпив большую чашку воды, сказал:
- Не кормить ёго часа два - встал со стула, вышел на задний двор, сел под деревом и заснул.

В каждой газете был отдел "Пропаганды и агитации Марксистско-Ленинской теории". Последний съезд единственной и руководящей партии,                впервые, подверг сомнению незыблемость Великой Вдохновляющей Идеи. Это оказалось такой неожиданностью для огромной массы служителей культа, что у сотрудников отделов, ранее заполнявших своими статьями первые полосы газет, перья выпали из рук. Они не умели сомневаться и жить без вдохновляющей идеи. Табунами и косяками, бродили по коридорам партийных учреждений и редакций акулы пропаганды,  в надежде найти утерянную точку опоры. А без их вдохновенного труда, Союз Советских Социалистических Республик затрещал по всем швам.
Этот самый, теперь трещащий по всем швам,  Союз всё еще состоял из пятнадцати республик, между которыми не было ни физических, ни финансовых границ. Каждая из этих  республик имела прекрасную самобытную культуру, лучшую в мире систему образования и самую развитую социальную структуру. По территории Союз занимал большую часть Евразии. Ни много, ни мало – шестую часть всей суши планеты. Подземные кладовые были самыми богатыми в мире.
А руководила Союзом самобытная общность людей, которых допустили к руководству и обозвали "номенклатурой". Это не были представители аристократии нации, они не отличались ни образованностью, ни талантами. Это были аккуратные и, преданные своей кормушке, клерки. Поскольку кроме преданности с них ничего не требовалось, то и винить эту самую номенклатуру, в начавшемся процессе развала Союза, не имеет смысла.
В редакциях, как и в любом Советском учреждении, существовало штатное расписание и его никто не смел нарушать. Поэтому армия «глашатаев партийной идеологии» продолжала исправно ходить на работу, получать зарплату и искать идею, оседлав которую, можно было бы снова заговорить «шершавым языком плаката». Особенно страдала газета "Правда". Штат её сотрудников полностью состоял из идеологических работников.   
По маршруту, известному одному только проведению, весть, о чудесном воскрешении ребёнка, достигла столицы. Редакция быстренько командировала в деревню, на добычу новой темы, а может быть и идеи, самую молодую сотрудницу отдела "Пропаганды".
- Чем чёрт не шутит? – Подумал ответственный секретарь редакции, почесал лысину и подписал командировочное удостоверение. 
Ольга Нечаева недавно, по лимиту редакции, закончила Высшую Партийную Школу и только что была переведена из отдела "Науки" в отдел "Пропаганды". Эта коренная москвичка, была музой всех бардовских тусовок. О ней пел Висборг про милое "солнышко лесное" и  Высоцкий об «альпинистке гуттаперчевой». Легкая на подъём и смену интересов, Ольга быстро входила в контакт с людьми, легко улавливала их настрой и идеи, мгновенно находила ассоциативные образы и умела метко оценивать полученную информацию.
- Журналист от Бога! – Оценил её способности главный редактор, когда давал рекомендацию в эту самую "Партшколу".
Всё, как и в походы: рюкзак, ботинки, джинсы – и на вокзал. Через сутки Ольга Нечаева уже шагала по просёлочной дороге к хутору в котором жил Василий Степанович Славенко.

                -5-

На пороге появилась, сияющая от счастья, Степанида. Они с невесткой пошли на кухню, а мужчины подняли багаж в хату, отогнали машину в гараж и сели за столик в саду.
- Ну, батя, поведай.
Степан положил локти на стол, сжал кулаки и рассказал сыну историю странных происшествий от которых в селе произошёл переполох.
Всё началось с того, что Щукарь прибежал к ветеринару и попросил посмотреть его свиней. Ветеринар наблюдал поведение двух свиноматок и был поражён: свиньи лежали друг против друга и по очереди, по чуть-чуть ели с корыта. Поест одна, хрюкнет, как бы приглашая свою подругу, та хрюкает в ответ и тоже немного, как бы нехотя съедает с корыта. Щукарь сказал, что они вдвоём за сутки не съели и половины того, что обычно съедает каждая. Ветеринар обследовал животных, удивился их поведению и сказал Щукарю что у него "свиньи светского воспитания".
На том бы всё и закончилось, но вечером ветеринара вызвали в колхозный свинарник. Там взбесившийся хряк грыз перегородку отделяющую его от последней подруги, которая мирно лежала, отвернувшись от недавнего любовника. Свинарка позвала близнецов Петра и Павла, которые целый день околачивались возле фермы, и  попросила отгородить хряка старым железным корытом, чтобы тот не видел своей милашки. Но одержимый не успокаивался и бился о бадью головой. А когда ветеринар решил погладить его, хряк агрессивно оскалился и чуть не отгрыз руку эскулапа.
- Ишь, какой Отелло! – Воскликнул ветеринар. – Пусть побесится. Проголодается – успокоится. – С чем и оставил свои попытки вразумить колхозного осеменителя.
Дело закончилось трагически: на третьи сутки, поутру, свинарка нашла безжизненное тело хряка. Вскрытие показало … инфаркт.
И в первом случае не обошлось без жертв. Те "светские свиноматки" стали терять в весе и пришлось их заколоть.
Если бы на этом всё и закончилось … но.
На прошлой неделе, во время заседания правления колхоза, бумаги и ручки начали падать со стола. Бюст Ленина самостоятельно переехал с  председательского на общий стол и начал крутиться. Шесть человек правления в ужасе, после того, как не смогли остановить движения предметов, вынуждены были покинуть кабинет председателя. Теперь Сковорода старается не заходить в кабинет. Сидит за столом в приёмной и посылает секретаршу, когда ему надо что-нибудь взять в комнате.
С тех пор, каждый вечер, у кого-нибудь за ужином, начинает двигаться посуда, взрываются стаканы, падают тарелки.
- Да что это! Вчера у нас борщ в кастрюле волнами пошёл. Степанида орала – еле успокоил.
- Зрозумив, батя! Я до Кота. – Сказал Василь и прикрыл за собой калитку. 
Константин Курочкин спал на диване одетый, в обнимку  с двустволкой. По углам комнаты стояли догорающие свечи.

                -6-
       
Сквозь плотно закрытые створки ушей "слуг народа", отгороженных и от страны и от людей, толстыми стенами Кремля, слышались одни лишь свои песни с трибун их приватного партийно-правительственного рупора. А в это время первые ласточки гласности уже собрались в такие стаи, что их чириканье могло оглушить даже глухого. Когда диссонанс этих двух хоров стал рушить мощные стены Лагеря Социализма, в Кремле решились приоткрыть форточки, в надежде понять мелодии ласточек гласности.
В редакции газеты "Правда", отдел пропаганды опустел в одночасье. Все сотрудники были срочно командированы в столицы Союзных республик для "освещения положения дел на местах". Привычно, собрав свой рюкзак, Ольга в течение четырёх часов покрыла расстояние от редакции своей газеты до редакции "органа ЦК КП Грузии" газеты "Заря Востока".
В конце рабочего дня, редакция напоминала муравейник. Авторы публикуемого материала носились с гранками полос от своих столов к ответственным дежурным, машинистки строчили всеми фалангами всех своих натруженных пальцев, корректоры вытирали вспотевшие очки, ответственный секретарь держась обоими руками за голову, приводил в порядок макет номера. Все хотели побыстрее попасть домой. И только Нико Пирцхелава, зав отдела пропаганды излучал саму любезность, радость гостеприимного хозяина и галантность истинного джигита.
- Сейчас я Вас познакомлю с сотрудниками отдела, - учтиво открыл перед гостей двери редакции Нико, - а потом мы поедем домой.
- Почему домой? – Удивилась Ольга. – У меня забронирован номер.
- Вы бывали в Тбилиси?
- Нет, ещё не приходилось.
- А узнать город, познакомиться с интересными людьми, услышать неофициальные мнения, найти друзей, вам не хочется?
- Мечтаю.
- Вот, поэтому, мы с Мананой приглашаем Вас, пожить у нас в гостях, а не коротать вечера в гостиничном номере чужого города.
- Неудобно, как то…
- Неудобно отказываться от радушного гостеприимства. А доставить нам радость проявить гостеприимство, это и есть, щедрость гостя.
- Вот так? Ну, тогда я буду рада доставить себе и Вам удовольствие.
- Спасибо!
Знакомство с редакцией и сотрудниками отдела заняло не больше четверти часа. Николай Ражденович дал сотрудникам необходимые распоряжения. А перед уходом, они отметились у главного редактора.
- Ну, Нико, ты знаешь как организовать работу уважаемой Ольги Павловны. Я на тебя надеюсь. – С этим, конструктивным и жизненно важным, напутствием Главного, они отправились домой.
Манана радушно встретила гостью. Пока Ольга обживала гостевую комнату, принимала душ и наводила марафет, хозяева накрыли стол. Этот журнальный столик стоял в гостиной возле дивана. На нём, рядом с бутылками шампанского, вина  коньяка, лежали сушенные фрукты орехи, шоколад. Хозяева, одетые совсем не по-домашнему, ели орехи, беседовали, попивали мелкими глотками вино и поглядывали на экран телевизора.
- Вы куда-то собираетесь? – Спросила, вошедшая в гостиную, Ольга.
- Мы собираемся поехать на фуникулёр, посидеть там на веранде ресторана и полюбоваться. Сверху виден весь город. Ведь мы люди ленивые и ходить с Вами по улицам нам лень.
- Перестань дурачится! – Остановила каламбур мужа Манана.
- А может мы просто посидим дома, - нерешительно предложила Ольга, - попьём чай, побеседуем.
- Вот и побеседуем на фуникулёре, на должном уровне, - звонок телефона прервал его очередной каламбур. – Алё. Диах. Хо. Ки батоно. Когда заедет? – Он посмотрел на гостью и снова перешёл на грузинский. – А что мне делать с нашей гостей? Как объяснить? Мы хотели прогуляться на фуникулёр. Хорошо. Пусть смотрят телевизор. Жду. – Так, девочки мои милые. Переодевайтесь в халаты, пейте чай и смотрите телевизор. А Вы, Ольга, непослушная гостья. Не хотите на высокий уровень – сидите дома. А я поехал. У меня сегодня ночные посиделки. – Он обратился к терпеливо ждущей жене. –  Сейчас водитель подъедет.
- А… - открыла рот жена.
- Я на дежурство. Сделай как всегда. – Он настойчивым взглядом проводил её на кухню.
- А в чём дело? Что-то случилось?
- Не знаю. Просто, по приказу сверху, - Нико, с досады, ударил ладонью по столу. – У нас ведь никогда не узнаешь, по чьему приказу! Поменяли всю дежурную команду на заведующих отделами.
- Это серьёзно! Тогда и я с Вами.
- Я спросил. Но мне приказали Вас стеречь, чтобы никуда не выходили. – Он предупредительно закивал головой. – Все новости – с экрана. Манана Вам будет переводить и даже комментировать. У Вас с ней разные политические платформы. Вы только не подеритесь… - усмехнулся Нико.
- Но я командирована для того, чтобы быть в курсе событий…
- Все новости с экрана. Мне приказали Вас не выпускать из квартиры.
- Кто приказал?
- Им с ЦК, а они – мне. И объяснили, что любое происшествие с Вами, может здорово взорвать ситуацию.
- А что может произойти?!
- Всё, что угодно. Сейчас всё накалено до предела. – Нико наклонился к уху Ольги. – Введены войска. Боюсь, что будет вторая Прага. Инцидент с Вами может оправдать бойню. Пожалейте нас. Мы ведь Вам лично ничего плохого не сделали? А я, как Смольный – на проводе. Вы будете иметь все новости с первых рук. – Он грустно улыбнулся Ольге. – Клянусь мамой!
- Хорошо. Я поняла. Можете быть спокойны.
- С друзьями говорят на ты. Спасибо тебе.
- Не волнуйся.
Манана принесла портфель с ночным рационом.
- Ну, будьте умницами. Не устраивать политических баталий в моём доме. – Наставительным тоном произнёс Николай. – Миру – мир!
Он поцеловал жену и откланялся.
Женщины переоделись в халатики, накрутили бигуди, намазались кремами, маслами и… ну, делали всё, чтобы быть ещё красивее.
 
- Почему женщины ведут себя так весело, так карнавально, когда за ними не следят мужские глаза? – Думает любопытный безусый юнец. – Загадка всех времён и народов.
- Когда каждый день, тебе в постель ложится размалеванная ведьма с рощей рожек под косынкой, больной головой и усталыми ногами, - думает ещё не спившийся отец семейства, - приходится удивляться: как, до сих пор, не спился?
Эти примеры рассуждений должны отрезвить правдоискателей. Ведь они ищут правду для того, чтобы установить справедливость. Эта справедливость, с их точки зрения, может быть только одна. А как она может быть одна, если Создатель сотворил одного человека из двух совершенно непохожих половинок?

Женщины дружно пообедали на кухне, посудачили и, не сговариваясь, обошли политические темы. Обе уважали главу семейства и чтили его заповедь: "Миру – мир!" Однако, когда передали, что "делегация женщин, численностью почти тысячу человек, простояла перед домом первого секретаря ЦК КП Грузии несколько часов, а к ним никто не вышел" - женщины в квартире главного агитатора КП Грузии, единодушно предали анафеме такое ЦК.
 - Я не политик, - начала Манана,  - а обыкновенная домохозяйка с неплохим гуманитарным образованием. Интеллигент – не профессия. Но, как гражданка и грузинка, могу предсказать: следующего съезда Коммунистической партии Грузии – не будет.
- Что сталось с большевиками? – Отозвалась Ольга. – Вымерли, как мамонты. Трусливые твари! Даже женщин боятся.
- А это значит, что они сами себе не верят. А без веры – какой может быть лидер?!
- Противно! – Воскликнула Ольга.
- Выпьем? С горя.
- Лей!
- Вина, коньяка, ликёру?
- Нет. С горя пьют водку.
- И я – водку.
- Всех лгунов и трусливых тварей, чтобы… ну… как это?..
- Чего ты мучаешься? Не достойны они, чтобы ты на них  материлась.- Манана проглотила водку и застыла с открытым ртом и огромными, удивлёнными глазами. Ольга тоже успела влить в рот свой глоток водки.
- Это точно! – на выдохе выдала гостья и женщины покатились с хохоту.
Через часа два, набалагурившись и хорошенько поддав, дамы заметили, что "пора у койку" и разошлись по спальням   
Манана пошла в спальню, но долго не могла заснуть. Дети, Тинико и Тамази, позвонили и попросились остаться у друга. Она знала, что этот друг живёт в Багеби, районе далёком от центра, но, именно это ей и не давало покоя. Мать чувствовала вероятность подвоха. Но супруги решили, что никогда не будут оскорблять детей недоверием, а за ложь – будут очень серьезно наказывать. В этих мыслях она забылась сном матери ждущей своих детей.
Ольга, утомлённая перелётом, сменой часовых поясов и днём, растянувшимся на целых двадцать часов, легла и мгновенно провалилась. Такой глубокий сон быстро восстанавливает физическую активность и не бывает продолжительным. Поэтому в шесть утра, когда дом внезапно наполнился движением, Ольга уже сидела на кровати.
- Как вы приехали в такую рань? – Задала детям вопрос Манана.
- Ночью позвонила тётка Шотика и попросила его приехать.
Ольга накинула халат и вышла.
- Эта тётка, в истерике кричала, что всех убивают. Мы поехали с ним. Тётка сказала, что она на Хлебной площади. Возле Университета нас остановил военный патруль. Мы развернулись, поднялись на Вэрэ и оттуда попали в Сололаки. Тётку мы не нашли, но такого бегства, истерики, раненых… мама, что там творилось!? – Дети заметили Ольгу. – Здравствуйте…
- Это Ольга Павловна, - сказала Манана, - папина коллега из Москвы и наша гостья. А это наши дети: Тинико и Тамази.
- Очень приятно… - Ольга растерянно смотрела на молодых людей. – Что произошло?..
- Русские солдаты воюют с грузинскими женщинами и детьми! – Хлёстко, с чувством презрения, выдала Тина.
- Бегом! Умываться, завтракать и в постель. – Прервала Манана юношеский порыв. – Простите её, - обратилась она к Ольге, - впечатлительная юность. Что поделаешь.
- Какая к чёрту, впечатлительность. Ты бы видела!..
- Сахлши стумариа. – Настойчивым тоном сказала Манана. Тинико замолчала. Зазвонил телефон. Манана подняла трубку, поговорила с мужем и попросила подойти Ольгу.
- Слушаю. Да, через полчаса я буду у подъезда. Хорошо. Дождусь Вашего звонка. Пока. – Она положила трубку. – Я выезжаю. Простите меня, ребята. Поговорим, когда вернусь. Я ведь тоже, что-то увидеть хочу. Мне разрешили.
Через полчаса «Волга» везла московского корреспондента в Центральный Комитет Компартии Грузии. За рулём сидел Нико.
 - Я не мог себе представить, что вот так жестоко можно расправиться с мирной демонстрацией. Представьте себе: десятки погибших, сотни раненых сапёрными лопатами, тысячи отравленных газом и получивших увечья различной степени тяжести. Это, всего лишь из-за того, что граждане требовали дать ответ на, вполне законные вопросы. Тут говорят, что это войска Спецназа,  собранные со всего Союза. Я не могу понять, для чего? Кому-нибудь угрожали физической расправой? Нет!
- В таких ситуациях выходит правительство и ведёт за собой митингующих.
- Правительство у нас, искусственное. Оно не понимает народ, народ не доверяет ему.
- Тем более, надо было пойти и заработать авторитет. Что осталось сейчас от власти? Пшик! Теперь не надо особых усилий, чтобы опрокинуть власть? Нет. Она сама себя отстранила от руководства республикой.
- Ладно. Сейчас пройдёмся по верхам ЦК и Совмина. Посмотришь и оценишь своих интервьюеров. Только постарайся не вырвать от брезгливости.
- Постараюсь.
В приёмной ЦК уже были заготовлены пропуска. Это Нико потребовал у главного редактора организовать интервью для Ольги. Однако, интервью не состоялось ни с одним из руководителей республики, ни в ЦК, ни в Совете Министров.
Они исходили пешком весь центр города. Побывали везде, где была пролита кровь. Они беседовали с очевидцами. Милиционеры помогали им найти свидетелей, сами охотно давали показания. Город погрузился в траур.
Ольга отослала собранный материал и попросила продлить командировку на две недели.
Через три дня город хоронил погибших. Похоронили беременную женщину, молодую девушку и, у Ольги сдали нервы. Она попросилась домой.

                - 7-

- Штирлиц едет! Штирлиц едет! – Кричали деревенские мальчишки завидев чёрный Арутюновский BMW.
В верхней точке серпантина стояла церковь. И если на этот склон горы смотреть с долины, то видна тонкая змейка, голову которой венчает корона в виде церкви с крестом. Это дорога. Она подмяла лес, как змея траву.   
Машина шла по горному серпантину так ровно, что Леночка не шевелилась на своём широком заднем сиденье. Мишка не ехал по горному бездорожью – он нёс на руках драгоценную чашу до верху наполненную столетним  вином. Капля – жизнь, две капли – поколенье. Леванчик и Зурико, вдруг, обратив на это внимание, замолчали…
Эта, внезапно возникшая, без видимых причин, тишина
    З В У Ч А Л А!!!
Она звучала Любовью:
чувством радостной Дружбы,
цветом спокойной Преданности,
вкусом ожидаемой Радости,   
запахом первой Нежности.
А в конце, когда проехали широко раскрытые ворота, машина не остановилась: она просто перестала толкать дорогу своими шинами.
Тихо, чтобы не разбудить больную, ребята вышли из машины и помогли Име. Она вдохнула воздух полной грудью – пошатнулась и, если бы не стоящий сзади Мишка, рухнула бы на скалистую землю.
- Тут вина пить не надо, - подняв глаза к небу и, всё ещё шатаясь в Мишкиных руках, выдохнула Натали, - пьянеешь только от воздуха!   
Леночку тепло укрыли и оставили двери машины открытыми. За время полёта и поездки больной ребёнок ни разу не пожаловался. Были моменты, когда боль заставляла стиснуть зубы. Но Леночка не жаловалась, не плакала, как в больнице, а хватала руку Льва и стойко переносила приступ боли.
Натали понимала, что любопытство деревенских соседей, а тем более, родственников, необходимо удовлетворить. Но, вот как?! Она постояла немного, попросила Льва дать ей свитер, пальто и шарф, вышла за околицу, положила пальто на камень, одела свитер и закутала голову шарфом. Как, в сущности, мало нужно, чтобы превратить доктора наук, философа, дипломата, в простую деревенскую бабу! Вот, сидя на этом выступе скалы, Натали Арье принимала "верительные грамоты" представителей деревенских семейств.
- Мы с дороги, - говорила она уже десятый раз, - очень устала девочка. Завтра она немного придёт в себя и … кто откажется от гостей? Милости просим!
Постепенно паломничество к дому стихло и Ната зашла во двор.
- Тётя Ната! – Позвала Лена. – Мы уже приехали?
Натали посмотрела на Лену и от радости застыла с открытым ртом: глаза девочки были ясные, не затуманенные болью, щёчки порозовели, а, главное, она сама приподнялась!
- Вай мэ! Швило! – Воскликнула старая дама. – Как ты, девочка?!
- Мне хорошо. А где Лёвушка?
- Сейчас. Я позову ребят, они перенесут тебя в дом.    
Когда Лев нёс Леночку в дом, больная девочка смотрела на сад, дорогу, за околицей, на горы, одетые в леса и облака. Глаза Лены старались увидеть сразу всё. Они впивались в разломы ущелий, шарили по горным склонам, веткам садовых деревьев, гроздьям плодов, цветочным клумбам.
- Я видела! Я это уже видела! – Говорила Леночка, когда её положили в постель, а слёзы катились у неё из глаз. – Лёва, Лёва! Я это видела в Москве, в больнице! Это был сон, но я видела всё это. Даже облака были такие.Лёва, Лёва! Это чудо! Я видела это ещё в Москве! Это всё! И этих ребят! Вот его зовут Миша. Я видела во сне, как он меня кормил виноградом. А вот вы меня вводили в церковь! – Она показала на Зурико. Ребята смотрели с удивлением на свою подопечную.
- Ты говоришь, что видела как Зураб тебя вводит в церковь? – Опомнившись от первого шока спросил Леван, укрывая Леночку одеялом. – Ты говоришь, что он тебя вводит!? Ты сама идёшь? Ты поднималась по ступенькам сама?
- Да! А его зовут не Зураб, а Зурико. – Поправила она и заулыбалась. – Правда?    
- Правда! – Воскликнул Лев и поцеловал её в лоб. – Всё бу-дет хо-ро-шо! – Он повернулся к, стоящим на балконе у входа в спальню, друзьям. – Ну, что? - У них был совершенно обалдевший вид. – Рам гамогаштерат?
- Михо ар гвихсенебиа гзаши. А ты его не знал. – Сказал Зурико, вышедшему к ним , Льву. – Откуда она знает его имя?
- Она же сказала!
- Что?
- Что он её виноградом кормил.
- Когда?
- Во сне. – Леван очень трудно сдерживал смех. – В Москве.
- И что? Он ей во сне сказал, что его зовут Мишей?   
- То, что он во сне кормил её виноградом это ты понял, а что он ей сказал, что его зовут Миша – ты не понял?
- Нет.
- Значит, он мог её кормить виноградом?
- Не знаю.
- А знакомиться не мог?
- Нет!
- Почему? – Леван готов был взорваться от смеха.
- Так не бывает.
- А то, что ты её вводил в церковь тебя не тревожит.
- Ну... Что только не приснится девочке?
- А то, что она знает как тебя зовут?
- Мы же разговаривали, она могла услышать.
- Когда мы разговаривали, она спала. И потом. Она запомнила "Зурико", а для русской, которая даже не слышала грузинскую речь, очень сложно запомнить такое имя.
- Ты что? Хочешь, чтобы я поверил, что она видела нас в Москве?
- Не только вас. Она видела эти горы и даже эти облака.
- Леван! Как она могла видеть облака, которые меняются каждую секунду!? Ты хочешь сказать…
- Что она видела именно эти облака.
- Но, они были такими сейчас. А она видела их раньше, и в Москве да и во сне!?
- Ладно, сейчас поедим, немного выпьем и я вам обоим кое-что расскажу.
- Да. Кушать очень хочется. Тут ты прав.      
Леночку положили на толщенный шерстяной матрас, подложили под голову большие пуховые подушки и укрыли тёплым одеялом. Кровать,  на которой лежит этот матрас, была вытесана мастером из дуба. Многовековой исполин, почти два века назад стоял на этом месте. Рядом с ним начали строить церковь. Вырыли место для фундамента. Ночью прошёл мощный ливень. Утром крестьяне, пришедшие на работы, были очевидцами чуда: у них на глазах огромный дуб заскрипел, наклонился и лёг в яму, вырытую для фундамента церкви.      
Дом  был построен здесь, на этой самой высокой точке деревни, рядом с церковью. Его поставил дед пятого поколения предков Наны Шаликоевны Чхеидзе – мамы Льва.
Этот дед его дедов, в юности был очень задирист и весьма искусен в борьбе. Поэтому отец, чтобы мальчик не портил ему отношения с соседями, отправил сына в город Мцхета к своему младшему брату. Его брат служил при дворе князя Багратиони. Молодой задира быстро попал в поле зрения князя. Тот тоже не был робкого десятка. Он, хоть и на девять лет старше своего беспокойного слуги, тоже был задира отменный. Князь приказал побороться с ним. Когда Чхеидзе бросил своего князя на землю, его судьба оказалась на распутье: князь мог его лишить жизни; князь мог не придать значения этому событью – простить; князь сделал его своим оруженосцем. Только после гибели князя от ранения на Бородино, уже не молодой Чхеидзе вернулся в Грузию. Перебесившись он постригся в монахи. Через три года его нашли родственники князя. По их рекомендации Чхеидзе получил церковный сан приходского священника и приход в своей деревне.

                -8-

- Ну, девочка, - окончив осмотр больной, снял очки доктор, - диагноз тебе поставлен верно, но, на мой взгляд, стадия состояния завышена. И у Вас, дорогая госпожа Ната, тоже. Степень ваших болезней намного меньше. Тут или присутствует некоторый феномен, или в Москве страшные паникёры, или я старый осёл. Саша, врач от Бога. Я стар, но из ума ещё не выжил. Значит присутствует некоторый феномен, который необходимо выявить.
- Вот он, наш феномен. – Сказала Има, указывая взглядом на Леванчика. – Это он всё сделал.
- Да, - озадачено проговорил доктор, - и Саша тоже самое сказал. Так что рассказывайте, молодой человек.
- А что рассказывать?
- Как Вы всё это понимаете?
- Я говорил, про то, что я думаю. Только мне никто не верит.
- Верят. Верят! Ты говори, а мы, что поймём, а во что и поверим. А если и не поймём и не поверим, то проверим. А если проверить не сможем и поверить не захотим – значит тупые. Будем лечиться.
- Где?! – Спросил развеселившийся Соломон, с гордостью поглядывая на своего сына.
- А вот у него и будем лечиться.
Все внимательно уставились на Леванчика. Пауза затянулась, а он не мог собраться с мыслями.
- Доктор. - Обратился он к Гураму. – Это долгий и специальный разговор. А мама внизу уже накрыла на стол.
- Он прав. – Сказал врач. – Не зря ты сын мудрого Соломона. А? – Обратился он к Арье старшему. – Что скажешь, мудрейший?
- Радуюсь. – Спокойно сказал Соломон Арье и пропустил гостя вперёд. – Если всё это правда – я уже не зря эту жизнь прожил.
Леван взял два кувшина и пошёл за вином. Зайдя в марании, он поставил кувшины и слова сами полились:
- Господи! – Обхватив голову руками, взмолился он. – Господи! Помоги и помилуй! Спасибо Тебе! Помоги завершить, то что начато нами! Дай силы им и мне! Помоги им не потерять веру. Спасибо Тебе!!! Аминь!
Он ещё немного постоял молча, поднялся, открыл квеври, налил вина в кувшины и понёс в дом. 
 Мужчины уже сидели за столом. Нана подала горячий мчади, сложила еду для Имы и Леночки и Лев поднял корзину в спальню. Когда он вернулся, Нана вытащила из углей камина кеци и подала горячего цыпленка доктору. Леван открыл второе кеци и Нана подала цыпленка мужу.
- Всё, всё. – Сказала она сыну. – Садись. Я тоже сейчас подсяду. – Она обложила кеци листьями винограда, смазала заготовленного цыплёнка, положила на одну сковородку, закрыла другой, зажала их и сунула кеци в угли камина. Потом она проделала тоже самое со вторым цыплёнком и кеци, всполоснула руки и села за стол.
Леванчик налил ей вина.
- Пока дорогая хозяюшка, ты хлопотала, мы тут уже выпили за нашу встречу. А теперь, я бы хотел предложить тост за гостей этого дома. За Вас, дорогой Гурам, за, теперь уже нашу, Леночку. Этот дом знал многих гостей и был для них и укрытием и храмом. Я к нему отношусь, как к самому достойному члену семьи Чхеидзе. И, пока не переведутся добрые люди, которые будут гостить в нём – он будет стоять и радовать всех, в него входящих. За достойных гостей этого достойного дома!
- За гостей этого дома! В Вашем лице, дорогой Гурам. – Поддержала Нана мужа.
- Гагимарджот батоно! – Сказал Лев, раздался звон бокалов. – Аминь! – Произнесшие тост, выпили вина. 
- Да, вы правы, дорогой Соломон. – Держа бокал, начал гость. – Этот дом действительно похож на сильного, доброго и мудрого старца. Он прост, просторен и уютен. Когда я сошёл с машины, у меня появилось такое чувство покоя и защищённости, как будто кто-то сильный и добрый принял меня в свои объятья. Видно у этого дома были прекрасные хозяева и достойные им гости. Спасибо Вам за благословение и прекрасное гостеприимство. – Гость поклонился и выпил вина.
- Ну, что скажете, - обернулся доктор ко Льву, - молодой человек?
- А то, что вы только что сказали, - до неприличия жёстким взглядом, уставившись на врача, спросил мальчик, - это правда, или ваше желание сделать приятное хозяевам?
- Всё, что я сказал, - насторожившись начал отвечать гость, - я сказал от чистого сердца.
- Я не о том, доктор. Я спрашиваю: Вы правда почувствовали, что этот дом принял Вас в свои  объятья?
- Да! И, честно говоря, вначале даже опешил. Я давно не чувствовал себя таким спокойным.
- В таком случае вы можете понять, что у всего в этом мире есть душа.
- Я, - доктор был явно растерян, - никогда не думал об этом. Но, если от дома веет добром и силой, значит, наверное … да! Похоже что ты прав.
- Но, вы ещё сказали, что он имеет эти свойства потому, что "Видно у этого дома были прекрасные хозяева и достойные им гости". То есть вы предположили, что этот дом так воспитан!?
- Н-н-наверное…Правда, если бы не сейчас, после этих первых вопросов и моих ответов, я бы сказал, что имел ввиду поэтический образ…
- А сейчас?
- Да …наверное, воспитан!
- А вы можете себе представить воспитание без усваивания информации?
- Н-е-е-т. Конечно – нет!
- А теперь скажите: Вы способны усвоить информацию, которая будет исходить из таких понятий, о которых Вам не приходилось задумываться? Если да, то задавайте вопросы. Если вам нужно время, для того, чтобы немного обвыкнуть в новых понятиях – продолжим, как только у Вас появится такое желание.
- Хорошо! Я подумаю.
- Тогда, разрешите, младшему за этим столом, сказать тост.
- Ткви, швило! – Опустив в тарелку глаза, чтоб не выдать свой восторг от того, как его сын провёл диалог с профессором, сказал Соломон.
- Спасибо. – Лев встал и поднял бокал. – Батоно Гурам! Папа, мама! Я вот смотрю на вас и вижу очень красивых людей. Это сколько же поколений красивых людей должны были пройти свой жизненный путь, чтобы вы были такими?! Я предлагаю выпить за наших предков. Если эти люди смогли воспитать даже дом – они великие люди. За ваших предков! Вас батоно Гурам! И за вас мои дорогие родители! За мою Иму, которая сейчас сидит с Леночкой. Аминь! – Леван выпил стоя бокал вина, сел и стал разделывать цыплёнка, который за это время успел пожариться. 
Нана и Соломон подняли бокалы. Гурам понял их душевное состояние, тоже поднял бокал и начал тост:
- Я так думаю, что наши предки, там где они есть, сегодня радуются. Потому, что мы их не забываем   и поколение, которое идёт за нами, тоже их не забывает. А ещё они радуются тому, что их потомство не теряет тех прекрасных черт, которые они старались нам передать. Спасибо им! – Профессор выпил вина, сел и обратился к Левану. – Спасибо тебе.
Нана и Соломон переглянулись, хором сказали:
- Амин! – Выпили вина и за столом наступила пауза. Все ели цыплят.

                -9-

В воскресенье Клара позвонила в десятом часу утра, и Вадим пообещал появиться у неё в течение дня.
- Ну, у меня и нюх на вас, на мужиков! – Воскликнула Клара, впуская Вадима в квартиру. Знаешь, что сказал Палыч, когда юрисконсульт вернул ему твой устав с рецензией? Он спросил меня: «А не страшно ли довериться такому вундеркинду?»         
- И ты ответила?..
- Что тебе можно доверять также как мне.
- Значит, он отказывается от своих намерений?
- Наоборот.
- Значит, он плохо тебя знает.
- А ты не хамить – не можешь? Съездить бы тебе по роже... И чего это терплю твои хамства?..
- Потому и терпишь, что я правду говорю...
Квартира Клары представляла классический образчик жилья свободной деловой женщины. Прихожая и гостиная были объединены и представляли официозный холл, в котором можно было проводить деловые встречи, заниматься, либо устраивать небольшие банкеты. Спальня, наоборот, представляла собой такой интимный будуарчик, в котором второй был желанным гостем, а присутствие третьего – не подразумевалось. Кухня, вообще была местом уединения хозяйки. В отличие от общепринятых посиделок на кухне, здесь присутствие второго лица просто не допускалось. Всё это приводило к мысли, что хозяйку дома могут связывать только деловые либо интимные, но никак не дружеские отношения с посетителями её квартиры. Единственный человек, к которому Клара испытывала по дружески тёплые чувства, был Вадим.
Есть много романтических произведений, описывающих возвышенность порывов и утончённую щепетильность девичьих душ. Какой гений не мечтал сочинить фразу, достойную соперничать с великой "гений чистой красоты"?! А все юноши безоговорочно верят в чистоту девичьих помыслов и преданность женских сердец. Редко встретишь мальчика, знающего, что он нужен прекрасному созданию больше, чем она ему. Юноша, видя перед собой ангельское личико и хрупкий стан, млеет от  вожделения и готов перегрызть горло любому, кто осмелится усомниться в ангельской душе его избранницы. И когда натыкается на природную меркантильность и сексуальную ненасытность женщины, мужчина учится видеть в ней реального живого человека, а не икону, и уже удивляется тому: как ей удаётся, при таких сильных природных страстях, находить в себе силы обуздывать их и подчинять необходимости жизненной ситуации.
Дамы же, поставив с самого начала процесс познания своих избранников на «сугубо научную» основу, распоряжаются их судьбами легко, грациозно и изящно жонглируя их: мужской силой, амбициями, романтическими представлениями, страстями и привязанностями.
Истории отношений Вадима с Кларой скоро исполнится десять лет. Вадиму было пятнадцать, когда на районном смотре художественной самодеятельности, молодая выпускница филологического факультета педагогического института имени Н.Крупской, инструктор райкома Комсомола наградила его грамотой за победу в конкурсе, а через несколько дней, вот в этой самой, ещё не обжитой, квартире - отняла невинность.
Сергей Владимировичу, подозрение жены, что у несовершеннолетнего их сына есть связь с женщиной, показалась забавной. Он легко выведал: "кто эта чаровница". Когда Вадим узнал случайно, как в банальном анекдоте, что у его отца в любовницах его женщина, он уехал на дачу к однокласснику, где его нашёл отец и у них состоялся первый "мужской разговор", а в результате появились панибратские отношения, которые и стали нормой их общения.
С Кларой у него сцены «выяснения отношений» не состоялось. Поэтому каждый по-своему понимал сложившееся.
Сегодня Вадим впервые за эти годы вновь переступил порог квартиры, в которой ему было что вспомнить.
- А у тебя очень уютно, усевшись в предложенное кресло и оглядевшись, заметил Вадим, ты умеешь жить со вкусом.
- Стараюсь Что будешь пить?
- Молока холодненького.
Клара улыбнулась и вышла на кухню. Вадим откинулся на спинку кресла и, отдавшись сумбуру, ассоциативно возникающих мыслей, вперил взгляд в выключенный телевизор.
Загорелся экран, и на нем  появилось  знакомое  лицо  лысеющего брюнета  в   кроваво   красной   сорочке  и  бабочкой  на  голой  шее.
Но сейчас у него была бородка аля-Шендарович.
- Причин, по которым наша «Информационно – паразитическая» передача пока не выходит в эфир, по сути дела, две. Первая проста и лежит на поверхности. Для того, чтобы паразитировать на информации, надо, как минимум, иметь эту самую информацию. 
- Так ведь гласность, шквал, лавина информации! Паразитируй, сколько сможешь!- Улыбнулся про себя Вадим.               
- Уважаемый зритель! Прошу вас не путать профессиональную информацию сексологов и оперуполномоченных с реальной информацией о состоянии общества. Достижение «гласности», рекламируемое системами массовой информации, состоит в том, что никто не мешает вам распускать сальные слюни, прокручивая очередную порно-кассету, либо насыщать кровь адреналином, просматривая новости об землетрясениях, кораблекрушениях и даже взрывах атомных электростанций. Вот, когда вместо указания, что "процесс пошёл", будет показан процесс, тогда появится информация, на которой можно будет паразитировать.
- Интересно, - подумал единственный зритель, - а «процесс», надо понимать как «процесс перестройки»?
- Точно! – Ехидно улыбнулся "ведущий" - Процесс "перестройки - недостройки". В России надо  создать "ГНИИ ИАППнедострой". Что в переводе означает "Головной научно-исследовательский институт исторического анализа процессов перестраивания недостроя". Раньше он назывался "Институт Марксизма-Ленинизма". Ну, как без него?! У него богатый опыт по выработке революционных стратегий, и мы будем твёрдо знать: когда начинать строительство, когда прекращать (чтобы, ни в коем случае, нечаянно, не достроить). Когда этот "недострой" начнёт смердеть - можно будет объявить перестройку. Как начинать эту перестройку: с "экспроприации экспроприаторов", либо с "восстановления исторической справедливости" будет зависеть от того, как намеревается быть распределённой собственность. И как себя вести по отношению к начинающейся  "Гражданской войне"?
- Неужто, впереди гражданская война!? – со смешанными чувствами страха уже взрослого человека и  романтического ожидания зрителя "Неуловимых мстителей", подумал Вадим.
- Нет, что вы! Перестройка задумана во благо народа. Разве можно допустить разгорания военного конфликта? Конечно, перестройка подразумевает имущественные переделы и передел сфер влияний. И не без того, что в процессе передела, брат немного поубивает брата. Но не объявлять же на самом деле "Гражданскую войну"?! Зато, когда нам того захочется, сможем, на благо народа, начать "борьбу с организованной преступностью" и с "незаконными  банд формированиями". Тот факт, что организованная преступность и банд формирования возникли по причине перестройки – мелочь, не существенно, мы не виноваты, это просто "в период великих исторических перемен, поднимает голову всякая нечисть". А то, что в роли "нечисти" выступают то "буржуины", то наоборот, "рабочее быдло" и каждый раз "вчерашние защитники Отечества", что ж:  лес рубят – щепки летят!
- Так что? В сторону сантименты, старые привычки и связи? Начался большой передел! Нет больше родственников, друзей, близких. Волки выходят на охоту. Так, да?! – он стиснул подлокотники кресла и всем телом подался вперёд.
- Меня очень греет сознание того, что идею нашей сегодняшней вне эфирной передачи осознал наш дорогой зритель. Есть надежда, что не все, "вступающие на путь перестройки", окажутся неподготовленными к борьбе, обманутыми политиками и нашими уважаемыми средствами массовой информации. Осталось, открыть вторую причину отсутствия нашей передачи в эфире: Шендарович ещё не подрос, - борода отпала у нашего "диктора", - да и частного телеканала пока не открыли!      
- Тоже мне, бизнесмен! – Весёлым голоском прощебетала Клара, ставя на журнальный столик вспотевший высокий коктейльный бокал холодного молока. - Попросил бы кофе с коньяком или, на худой конец, чай с печеньем?
- Я от старых привычек не отказываюсь. Да, и новые приобретать пока рано.
- Надеюсь, что ты и от меня не откажешься, когда сказочно разбогатеешь.
- Сначала будет много работы.
- Это ты сумеешь.
- Не знаю.… Хочу суметь…- Вадим сидел глубоко в кресле, подавшись всем корпусом вперёд, опираясь локтями о колени и смотря исподлобья прямо перед собой. – Я не виноват, – сдавленным голосом проговорил он, - если не судьба жить в мире, буду драться. Я не жаден. Но, если мне будут мешать, буду … убирать. – Он поднял глаза на Клару, и, чашка кофе задрожала в её руке. – Мне многого не надо. Всего-навсего, чего я хочу от этой жизни: работать, уметь и иметь. Я не хочу чужого. Но, если мне дано не быть просто служащим, я никому не позволю мешать мне в моём деле. 

                -10-

Как будто бы ничего предосудительного Кроха не делал. Однако, Вадима постоянно преследовало ощущение, что Кроха не до конца откровенен. Это мешало и ему быть откровенным, обсуждать возникшие ситуации, распределять роли в реализации политических комбинаций.
А тут ещё и этот старпер Морозов стал лезть со своими хитро-мудрыми комбинациями. Его абсолютное неведенье в сфере бизнеса проявлялось в том, как он придумывал сделки типа: скажем что, а сделаем по-другому, он вложит деньги, а мы получим "навар". Ну, чистейшей воды "кидало". Уже не раз приходилось отказывать ему в сотрудничестве, объясняя, что бизнес и афёра – две резные вещи.
Вадим сидел в своём кабинете и ждал Морозова, который просил его о срочной встрече: "Есть блестящий вариант. Не хочу по телефону. Приеду – поговорим".
- Чёрт бы его взял вместе со всеми его вариантами.
- Да, зачем он мне нужен? С ним скучно, как в доме для престарелых. Ты там не был?
- Смеёшься?
- Почему? Весьма поучительно. Я расскажу. В промежутке, между посещениями унитаза и столовой, где сосредоточены их основные интересы, эти почтенные люди сидят в креслах, на диванах или на садовых скамейках. Вот тут они строят политические проекты, ругают всех за всё. А потом они дремлют и видят, что за этот вклад в прогресс, им вешают ордена и медали.
- Да. Невесело. Даже грустно. Ты бы подсказал, как мне дальше жить. Кругом одни хитрозадые гении. Ни положиться нельзя, ни душу отвести.
- Прочти Библию. Она всему учит. Чего это я буду вас учить, если вы все грамотные, а в Библии всё описано. Там чётко расписано, как я создал княжество Земли. Прочти "Бытие" – полезно.
Вадим вызвал секретаршу и попросил достать Библию. Через пять минут она откопала у кого-то из сотрудников эту "книгу книг".
- "Бытие", говоришь? Почитаем.
Через пол часа Вадим сидел и думал о прочитанном:
- Да. Книжка мудрённая. Её мудрость можно постичь, если научиться понимать аллегории. Вообще, нужно быть Ля Фонтеном или, на крайний случай дедушкой Крыловым. А может быть просто, евреем? – Он снял трубку и позвонил домой. – Привет! Слушай, шиповник жизни моей. Ты библию читала? Что? "Тору"? А какая разница? Ага. Значит "Бытие" читала. Тогда расскажи, пожалуйста, как было создано княжество Земли. Изгнаны из рая? Кто? Да. Они съели с дерева. Какая Хава? Моя тёща? А-а-а, Ева дала мужу яблока. А! Так. Да, её надоумил змей. И это всё? Змей был мудр. Он соблазнил Еву. Она уговорила Адама. Бог разозлился и изгнал их из рая на землю. И это всё? А в чём, как ты говоришь, цимес? Так. Они были бессмертны и богоподобны? А теперь? Смертные. Ладно. Подумаю. Спасибо! Целую в твою круглую закорлючку.
Выслушав очередной "гениальный план" Морозова, Вадим спросил:
- Палыч. Ты себе представляешь разницу между "праведностью" твоего отца и купеческим словом?
- Мой отец был беспощаден к врагам. Он был честен перед партией.
- Вот. Беспощадность к врагам – это, ещё может быть, понятно. А беспощадность к доверчивому компаньону? Так вот. Купеческое слово – честность по отношению, не к какой-то партии, а к конкретному компаньону.
- Мой отец, не пощадил своего отца, ради интересов партии.
- Хорошо. Я тоже, ради интересов дела, не пощажу тебя. Ты бы хотел такого отношения?
- Но, я ведь не враг нашего дела? Я предлагаю прибыль делу.
- Эта прибыль может погубить и дело и нас.
- Почему?
- Потому, что никто тебе не простит обмана. При первой же крутой разборке, нас, в лучшем случае, опустят так, что никогда не поднимемся, а в худшем – грохнут. Я не хочу лежать рядом с тобой в сточной братской канаве.
- Ты боишься?
- Я? Чего?
- Ты боишься делать бизнес
- Я боюсь лететь на Луну, если ракету мастерит Незнайка. Я боюсь, когда дело делает дилетант. Я боюсь, когда предают ради собственных интересов, прикрываясь "высшими идеалами" Я лучше потеряю с умным, чем найду с дураком. – Вадим поднял трубку и набрал номер. – Кирилл Владимирович Зайдите пожалуйста ко мне.
- А при чём тут Кроха? Он простой исполнитель. А нам решать стратегические вопросы.
- Сейчас поймёшь
Крох зашёл с бумажкой в руке.
- Привет! Чего изволите, господа учредители?
- У господина Морозова очень часто всплывают интересные идеи относительно деятельности нашего кооператива. Это различные комбинации, сделки, мысли о стратегии и тактике нашего бизнеса. Я уже за ним не поспеваю. Очень прошу Вас, господин Прохоров, взять на себя труд подготовки проектов по идеям Ивана Павловича. Эти проекты я буду утверждать.
- Хорошо Буду рад, - Кирилл Владимирович Прохоров обратился к Ивану Павловичу Морозову, - сотрудничать с Вами.
- Ну, и слава Богу – Иван Павлович сдержанно кивнул Кириллу Владимировичу.
- Вопросы есть? – Спросил генеральный директор.
- Да, - Кроха протянул Вадиму принесённый лист, - это предложение о брокерских услугах. Что будем делать?
- Мы же говорили, что создаём свою брокерскую кантору. Ты уже подготовил документы?
- Да, но у меня некого туда посадить.
- Хорошо. Я подумаю. А этим – откажи.
- Просто, промолчу.
- Хорошо. Всё. Работаем.