Хата с краю

Мне было 8 лет, моя мама учительствовала в далёком лесном посёлке, где раньше не было школы.  Возраст учеников - от шести до восемнадцати лет. После уроков ребята 12-18 лет  помогали отцам на вырубках леса, заготовке семян деревьев и прочих лесных работах. Потом быстро делали несложные школьные задания и, вместе с малышней и девчонками катались на огромных санках с горы, делали снежные дворцы, жгли костры, самозабвенно прыгали через них, придумывали новые игры, на радость остальной ребятни.
Вечерами выплывала огромная луна, чистый снег переливался многоцветными огоньками снежинок, многократно усиливая лунный свет. Всё сверкало и  переливалось в  голубом цвете ночи, будто в чертогах сказочной  Снежной Королевы.
Порой собирались в одном из домов играть в лото по копеечке. Какие страсти разгорались из-за горсти пятачков, которые после игры старательно хоронились от других, а потом забывались и становились вовсе ненужны, но только до другой игры.
Мы с мамой жили в смежной с классом комнатке, где была печь с плитой, кровать, стол и большой фанерный шкаф, где хранилась нехитрая посуда, хлеб и простые сладости к чаю - карамельки в крупных кристаллах сахарного песка и пряники.
Наш настоящий дом был в городе, и от этого лесного посёлка преодолеть 18 километров до города можно было раз в месяц с попутчиками, если лесничий давал кому-нибудь лошадь. Дома жили два моих старших брата и отец, иногда маме удавалось найти прислугу для ведения домашнего хозяйства в её отсутствие. Дом был одноэтажный и старый. Вот отец и стал хлопотать, чтобы нам  выписали лес для ремонта дома.
А моя жизнь катилась необыкновенно счастливо среди лесной ребятни. Тут некогда было заскучать: шкаф в классной комнате был нашей библиотекой, там хватало интересных книг и для детей, и для жителей посёлка. Читали взахлёб о приключениях Тома Сойера, принца и нищего, героев хижины дяди Тома. Я, как и все ученики,  любила  книги о животных, следопытах, путешествиях...  А потом разыгрывали на улице разные сюжеты, похожие на прочитанные: носились на лыжах, как полярники, выслеживали дичь по следам, как таёжные охотники. Правда, зверей не видели, хотя там водились во множестве лоси, волки, зайцы, лисы, еноты, которые благоразумно уходили от нашей ватаги, а нам  оставляли лишь замысловатые письмена из следов.
Вместе с сельскими ребятами ходили на озеро ловить рыбу "на дух". Это было в феврале, когда рыбе не хватало воздуха в воде и она прыгала из проруби и буквально кишела в полыньях, где были родники. Мальчишки просто черпали полные сачки рыбы из таких промоин. Хотя тут нужна была сноровка, чтобы самим не нырнуть в полынью.
Появился у меня и ещё один необычный дружок - почти взрослый жеребёнок из конюшни лесничества. Однажды я угостила его  пряниками, купленными на выигранные копейки, он запомнил меня и стал подбегать за угощением. Меня смешило, как он требовательно тянул зубами карман моего пальтишка, где была спрятана припасённая корочка хлеба.
Так прошла зима, бурно началось  половодье с потоками по всем овражкам, во множестве встречающихся вдоль реки, где проходила дорога до города.
Тогда в сельской школе были весенние каникулы.
Быстро пролетела весна с подснежниками и ландышами.
Зацвели луга и окончился такой счастливый учебный год. Грустно было мне расставаться с ребятами и лесом.
Но, как ни тянулось лето и  тоскливый сентябрь в городской школе, наконец подошла и настоящая  осень.
Мама не могла больше приезжать на велосипеде домой каждый день, и опять забрала меня в Лесной.
В один из дней поздней осени, когда я играла с подружкой, мама позвала нас гулять. Она сказала, что надо посмотреть "лес" - спиленные и подготовленные к вывозу брёвна, которые отец выписал в лесничестве. Мы с радостью побежали, ведь вырубка была совсем недалеко, а нам интересно было посмотреть, чем живёт лес в эту пору.
Мама шла по слегка примятой лесной дороге, а мы, с радостным криком,  носились взад-вперёд, в надежде найти позднего зайчонка. Белки то и дело, поддразнивая нас хитрыми глазками, пробегали с остановками по земле, а потом, почти из-под рук, взлетали на деревья. Подошли к делянке, мама посмотрела на сложенные брёвна, они ей понравились.  Стало заметно смеркаться и закапал дождь. Мама сильно забеспокоилась, приказала нам больше не бегать, а быстрее шагать домой, чтоб не промокнуть.
Сразу стало скучно, мы молчали и почти бежали. Вот развилка дороги, слегка замешкавшись, мать свернула направо. Я попыталась возразить: "Мам, надо в другую сторону идти - видишь вон там Вера веточку  сломила, а я  "заячьи ушки" сорвала". Мать тихо паниковала и резко ответила: "Что ты понимаешь, какие ещё заячьи ушки. Иди быстрей!"  Возражать было опасно, мы с подружкой испуганно и молча поспешали за ней дальше.
Через полчаса хода должны были встретиться знакомые деревья, а за ними посёлок. Наши маленькие пальтишки были сплошь покрыты водяной пылью, в ботинки уже начала просачиваться вода, вокруг высились молчаливые гигантские, почти чёрные в сумеречном лесу, вековые  ели. Все уже поняли, что заблудились. Успокаивало лишь то, что стояли  на широкой, усыпанной хвоей,  дороге.
Я робко предложила залезть на дерево и посмотреть, где жильё. Но мать опять сердито перебила, как будто всё произошло именно из-за меня: "Молчи уж, полезешь ты... Вера, ну-ка, ты сможешь вот на эту ёлку залезть и посмотреть?"
Вера кивнула и неловко стала продираться по ветвям старой ели, которые лапами лежали на земле, а вершиной уходили выше других деревьев. На середине девочка устала или ей стало страшно, она сказала, что ничего не видно и полезла вниз.
Опять мы шли очень быстро вперёд, боясь в темноте совсем потерять дорогу. Шли долго, уже механически передвигая промокшие ноги, вокруг было совсем темно. Дождь то накрапывал сильнее, то милостиво стихал.
Кончился лес  и, вместо мягкой хвойной - дорога стала скользкой, то и дело встречались ямы, наполненные водой. Кажется, мы уже еле плелись, вытаскивая ноги из придорожной грязи, потом шли просто по полю, потеряв дорогу.
Глаза таращились в попытке что-то увидеть. Вдруг все сразу увидели маленькое оранжевое пятнышко где-то впереди. Мы пошли на это пятнышко. Появилась надежда, что там люди и они знают, в какую сторону нам идти домой. Было уже всё равно, сколько времени ещё идти.
Мы шли на единственный слабый огонёк непроницаемо-тёмной осенней ночью, но надежда уже успокаивала и придавала сил. Подошли к дому с одним освещенным окном. Пришлось обходить, потому что подошли со стороны поля.
Мать постучала в высоко расположенное окно. Показался силуэт головы и обеспокоенный голос спросил: "Кто там?"
- Мы заблудились, не знаем куда пришли! - громко говорила мать. Скоро открылась дверь и пожилая женщина, позвала нас войти.
Увидела наши лёгкие пальтишки, грязные ботинки и грустные мордочки, как у промокших котят...
С нас стащили всё мокрое. Женщина дала матери и нам  свои халаты и платья, но так чудесно сухие и тёплые. Потом принесла горшок молока и каравай хлеба,  нас не пришлось упрашивать поесть. Мы ели вкуснющий хлеб, а мать разговаривала с женщиной и удивлённо переспрашивала, услышав,  куда  мы вышли. Занесло нас в большую деревню, находящуюся за 7-10 верст от нашего посёлка, но не по короткой дороге, а по лесным дорогам, петляющим по вырубкам. Нам сильно повезло, что это не оказалась тупиковая дорога до делянки, иначе долго можно было блуждать в лабиринте тупиковых дорог среди лесных вырубок.
Повезло так же,  что в крайней хате не спалось женщине, а была ведь почти полночь и вся деревня уже  спала.
Тётя Марья постелила нам на своей высокой кровати, где мы свободно уместились втроём под тёплым одеялом. Сама она устроилась спать на полатях - так назывался навес из досок под самым потолком, рядом с широкой русской печкой. Утром, когда проснулись, нас уже ждала горячая картошка, парное молоко и хлеб. Все наши вещи прекрасно высохли у печки.
Небо было серое, но дождя не было, дорога подсохла за ночь.
Молча, но бодро мы быстро пошагали к своему посёлку по короткой дороге, куда и дошли без приключений часам к одиннадцати дня.
Уже там  мы узнали, что не спал весь посёлок, цепью прочёсывали лес, кричали,  стреляли из ружей, почти разрывали гармошку, чтобы звучала громче и мы могли услышать. Родители Веры, кажется, поседели от беспокойства.
Наши друзья  плакали навзрыд, представляя, как мы теперь сидим под кустиком, на мокрой земле, и со всех сторон подходят волки...
А мы в то время были уже далеко в другой стороне...