Пусть помнят ч. 4 Пути-дороги 17 Важное задание

Цель этого заговора состояла в том, чтобы взорвать правительственный поезд, убить, или арестовать членов Правительства и Центрального комитета Коммунистической партии и таким путем обезглавить революцию. / Из альбома «Боевой путь Внутренних Войск»/

Никак не уснуть.
После трех суток бодрствования сделать это не просто. В глаза, словно песок засыпали, закрыть больно, а вздремнуть не мешало бы, работы ещё много. Необходимо проверить все станции, через которые проследует поезд. На всём пути правительственного поезда сотрудников не выставишь, где взять столько людей?  Потому Тимофеев и едет впереди эшелона.
За поезд можно не волноваться, бойцы автоброневого отряда проверенные и надёжные ребята, а вот в пути может быть всякое.
Мерное постукивание колёс о стыки рельс, вгоняло в сон.
Монотонный шум мотора автодрезины пропел колыбельную, а тут … сильный взрыв поднял прямо перед ними шпалы, дрезину перевернуло, Максима подбросило высоко, вот сейчас его как  хряпнет о землю.
Он инстинктивно вытянул руки, опёрся во что-то дрожащее и … открыл глаза.
Вплотную к полотну подбирались тоненькие  деревца, мелькая перед глазами. Мотор дрезины работал чётко, рельсы впереди целы.
«Приснится же, - подумал Максим, - ну, хоть не вправду». Максим потёр нос, повернулся к мотористу Юре, Рюрику, как  звали его знакомые, совсем молодому парню, с чистым, покрытыми редким пушком, щеками.

Тут дрезина взбрыкнула, словно норовистая лошадь, мотор захлебнулся, смолк.
- Приехали! – подвёл итог Тимофеев. Дрезина катилась по инерции, колёса проскрипели: «фсс-сё», остановились.

Рядом притулилась березовая роща. От свежего воздуха Максиму стало полегче, но голова тяжёлая и перед  глазами словно туман. В нос ударило запахом молодого листа и болотной жижи. Максим потёр виски, крутнул носом, потом достал кисет, свернул козью ножку по толще, закурил. Тимофеев иссосал её до конца, а Рюрик всё копался в моторе
- Ну что у тебя?
- Да чёрт её, вроде всё нормально, а не завести.
- Может, что с горючим?
- Да кому это надо?
- Не скажи… Могли узнать и те, кому совсем не обязательно. Так что всё может быть! – Максим посмотрел по сторонам, встал, - ты вот что, смотри тут, а я вперёд пройду, гляну. Не нравится мне всё это. – Максим посмотрел на Юру и как равному, сказал: «Смотри, я на тебя надеюсь!»
- Да што там, конешно…               
Тимофеев достал маузер, взвёл курок. Серьёзность положения  понял и Юра.
Его грязные, в мазуте, пальцы нырнули в карман брюк, выуживая оттуда «бюльдог», вообще-то не такой опасный пистолет, если только в упор…
- Винтовку возьми, вернее, - подсказал Максим. Под ногами противно скрипела щебёнка. «Чего мы не должны видеть? – думал Тимофеев. – Что ждёт впереди? Далеко это, опасно для поезда?

Впереди послышался шум шагов. Метров в десяти, на полотне, копался кто-то, потом повернулся в сторону Максима,  метнулся с насыпи. Максим замедлил шаги, поднял маузер, крадучись пошёл вдоль блестевшего рельса.
Между шпалами было сделано углубление, в него положили уже ящик с адской машиной, но, остерегаясь подходившего Максима, скрылись, не успев присыпать.               
«Рядом где-то затаились, - подумал Тимофеев, напряженно вслушиваясь, - сколько их?»
У дрезины послышался шум, завел, что-ли?  Максим привстал, посмотрел назад. Юра, окрылённый доверием Максима, старался быстрее проверить топливоподачу. Винтовку положил в дрезину, мешает. На шум шагов не оглянулся, думал: Тимофеев.
Чужое, сильное дыхание коснулось его шеи, не оборачиваясь, юра полез в карман за пистолетом. Резкий толчок в плечи кинул его в лужу мазута, натёкшую из двигателя. Юра выдернул из кармана руку…
Два негромких выстрела качнули Максима в сторону. «Юра? – подумал он и вспомнил неудельный «бульдог» с двумя, только с двумя патронами.

 Торчащий из шпалы костыль зацепился за широкие клёши Максима и распустил левую штанину, отбелив её от мощного зада.
- Раз, тебя… - начал было Тимофеев, но выстрелы из двух наганов остудили злость. Тогда Тимофеев пустил веером пять пуль, пять посланников смерти. Там кто-то вскрикнул. Максим не целясь, разрядил обойму, быстро перезарядил оружие.

Стал слышен шум подходящего состава. Огненный глаз прожектора осветил место действия. У дрезины, сжавшись в комочек, лежал Юра. В его грязной руке застыл пистолет. Навалившись на него, лежал рослый мужчина в офицерской шинели. В стороне от полотна – ещё один в длиннополой одежде.
Поезд замедлил ход, остановился. С передней платформы соскочили солдаты, винтовки наперевес, внимательно осматриваются.
- Это я, Максим, - крикнул Тимофеев, - помогите мне. Солдаты подошли, помогли поднять Юру, понесли на платформу. С Максимом осталось человек пять, они подняли край дрезины, качнули пару раз и сбросили её с полотна дороги. Тимофеев вынул из ямы адскую машину, отнёс в сторону, потом направился к убитому в длинной одежде.
- Давай быстрее, - прозвучал чей-то командирский голос.
В руке лежащего наган, сам небольшого роста. Максим взял оружие, распахнул куртку, полез за документами.
С платформы увидели, как их богатырь, вдруг резко выпрямился, отпрыгнул в сторону матерясь и дуя на пальцы, словно обжог, побежал к эшелону.
- Поехали! – крикнул он, цепляясь за протянутые руки. – Вот курва, тоже мне борец за свободу, за свою, мать  перемать идею.
- Да ты что? – спросили его.
- Да ну её, лярву. На титьки нарвался. Баба это, понял? – громко и обиженно крикнул Максим, потирая пальцы о голую ногу, повторяя: «Лярва, вот лярва».
Все вокруг смолкли, а потом Максим, под икающий и бухающий смех, отыскал свободное место и лёг на подложенную кем-то шинель, и провалился в глубокий и кошмарный сон. Но и во сне всё старался отодвинуть от себя свою злополучную руку.
Поезд рвался сквозь ночную прохладу навстречу восходу солнца.