В конце ноября

Фонарь неестественно поскрипывал, что есть силы сопротивляясь ледяным порывам ночного ветра. Его скрип походил на жалобный стон умирающего от собственного эгоизма ребенка, который, желая напугать родителей, вскрыл себе вены, и, осознав необратимость происходящего, жалобно стонет, истекая кровью.
Дождь усиливался. Казалось, он, объединившись с ветром, почувствовав всю мощь их союза, решил выбить последние силы из умирающей от переохлаждения осенней земли, чтобы потом похоронить ее под толстым слоем снега.
Ветер, тем временем, аккуратно обрывал последние уцелевшие листья клена, с надеждой заглядывающего в мертвые окна старого заброшенного дома. Наивный. Вероятно, он полагал, что нечто явится из темноты, согреет, и спасет его листочки от неминуемой гибели, да и ему тоже не даст впасть в это привычное и ненавистное ему состояние, больше похожее на смерть, чем на сон.
Осень, так долго не желавшая отступать, медленно отползала, сдавая захваченные территории постепенно вступающему в свои законные права декабрю.