Чиполлино и Тарас

Глава I

Петр легкой походкой прошел в кабинет, кивнув на ходу секретарше. Пробежал глазами список звонивших в его отсутствие. На делах сосредоточиться не получалось. Ну и ладно.

Отключил мобильный. Ослабил узел галстука. Вынул из шкафа фирменную пузатенькую колбу. Не спеша соединил в прозрачном чреве кипяток и горку молотого кофе. Включил миниатюрную газовую горелку. Злой огонь, распластавшись ярким васильком, зажал блестящую сферу в свои объятия. Десять секунд – и черный океанчик забеспокоился, забурлил, взбесился, и бурлящая пена рванула наверх, к свободе. За два миллиметра до финиша Петр резко закрыл газ. Обиженный вулкан нелепо пыхнул напоследок. И в бессильном отчаянии рухнул внутрь стеклянного плена. Петр налил дымящийся кофе в маленькую чашку. Вдохнул любимый аромат. Рассеянно сделал глоток. Из головы не шла утренняя встреча с Сашкой. Петр медленно пил кофе. Он никак не мог разобраться, что же его тяготит: досада, обида, вина…

***
…Познакомились они при поступлении в студенческий театр. На прослушиваниях. Режиссер Адольф Ильич Стружкин, опустив толстые очки на самый кончик горбатого носа, вызвал очередного претендента по списку:
- Чиполинко! – режиссер удивленно приподнял рогатые брови и еще раз сверился со списком,- есть такой?
- ЧепОленко – неохотно проворчал Сашка и вывалился из хихикающей толпы к столу оживившихся экзаменаторов.
- Стихи, басня, проза? – не скрывая хамской улыбки, спросил мохнатый Адольф.
- У меня этюд, – хмуро процедил Сашка.
- Ну-с. Показывайте.
Сашка сложил толстые губы дудочкой и потянул рукой воображаемую веревочку. Довольный, прошел пару кругов перед столом, ведя за собой что-то на привязи. Остановился вблизи режиссера. Подергал веревочку. Не получается. Побагровел и возмущенно посмотрел на уставившегося режиссера. Топнул ногой. Адольф благосклонно качнул лысиной.

А Сашка…заревел. Затем резко схватил за ногу обалдевшего Стружкина. Продолжая лить настоящие слезы, высвободил из-под режиссерского ботинка невидимую ценность. Вытянул веревочку. Отпихнул режиссерский ботинок. Бережно взял воображаемые осколки в руки. Медленно перевел полный обиды взгляд на режиссера. И полномасштабно заголосил. Запрокинул дурную башку, раскрыл бездонный рот. Заколотил в бешенстве ладонями по пыльному паркету. До кучи напоследок вмазал по ноге режиссера.
- Стоп! – крикнул обескураженный Адольф Ильич, потирая ушибленную лодыжку, - как называется этюд?
- Дядя наступил на любимую машинку, - гудя паровозом и глотая шальные слезы, ответил Сашка-Чиполлино…

…Сашка быстро сдружился с Петром. Узнав полное имя-отчество – Шевченко Петр Григорьевич, моментально определил:
- Будешь Тарас. Как полный тезка нашего великого кобзаря. Тарас Хригорьевич Шеученко!
- Офигенно полный. Особенно по имени.
- Поэтому и будешь Тарас, - невозмутимо повторил Чиполлино.
- Логично, - растерялся Петр.
Играл Чиполлино потрясающе. Независимо от роли. Только актерский талант Чиполлино спас от позора первую красавицу театра Ленку Рукавицыну. А конфуз был тот еще. Ленка умудрилась воплотить в реальность заезженную шутку курортных конферансье-затейников.
По пьесе она была дочерью старого капитана, роль которого досталась Чиполлино. Однажды капитан обнаружил, что зять (в исполнении Тараса) нещадно лупит супругу, то бишь капитанскую дочку. Старик, естественно, вступается за свою кровинушку , а та (вот бабская натура!) орет бате:
- Он меня может бить, где хочет и когда хочет!
Ленка на премьере переволновалась и на сигнальную реплику Чиполлино выдала:
- Он меня может, где хочет и когда хочет!
Старый моряк горестно склонился пополам и закрыл лицо трясущимися руками. Зятек вообще отвернулся, дабы скрыть беззвучный смех. Ленка сообразила, что лоханулась и невозмутимо поправила текст:
- Он меня хочет, где может и когда может!
Здесь зарапортовавшаяся прима поняла, что мизансцена накрылась медным тазом. Изящно подхватив под локоть остолбеневшего Тараса, она поспешно свалила из предлагаемых обстоятельств.

Чиполлино еще минут пять сгибался и грустил. Страдал живописно. Стеная и кряхтя, медленно пробирался к кулисам. Потрясенная публика замерла и, вытянувшись, напряженно сопровождала взглядами согбенную фигуру мученика до самого окончания трагедии.
Сашка ввалился за кулисы, и красный от хохота, рухнул на пол. Дали занавес.
На вечернем банкете все трое на бис разыгрывали злополучную мизансцену. Причем Тарас и Чиполлино поменялись ролями – хохмы ради. Да и, как выяснилось, смотрелись они весьма похоже. Ленка, раскрасневшись, целовала их за столом по очереди, приговаривая:
- Зеркальные вы мои…

Театральная студия, как опытная сводня, неутомимо знакомила студентов со всех факультетов и курсов. Однако главные события и знакомства свершались рядом с китайским посольством. Где, как и положено, располагалась Тайвань.
Тайвань… Знаменитая университетская пивная. Были, правда, еретики, именовавшие заведение Шанхаем. Но математики, физики и химики такого политического понижения статуса Главной Пивной не допускали. Категорически.

Согласно прямым родственным связям Тайвань вполне естественно проросла вблизи правого крыла могучего посольства. Словно маленький гриб, порожденный густой материнской грибницей.
При этом онтологически Тайвань являлась прямым наследником пиратских таверн. Стоило перешагнуть грязный порог Тайваня - и аккуратная зелень близлежащего парка безнадежно проваливалась в прошлое. А классические лебеди на трепетной глади паркового пруда вспоминались, как параллельная реальность.

В настоящем же возникала бесшабашная удаль портовых трактиров. Угарный чад дымит, клубится, курится. Щербатый пол блестит, как палуба. Над столиками публика сутулится. Склянки отбиваются толстыми пивными кружками. Бравая тетя Лида по-боцмански уверенно отпускает пиво, ловко подбрасывая на влажный мраморный прилавок закуску. Меню разнообразием не поражает. Мокрая селедка в жидких луковых кольцах либо вялые оливки на треснутых тарелочках.
Там и тут поблескивают нелегальные поллитровки. Водка почти открыто нарушает пивной монополизм. Единственный туалет со сломанным шпингалетом. Шум, дым, гомон, звон. Студенты перемешаны с профессурой.

…Как обычно, в Тайвань пошли втроем: Тарас и Чиполлино с Ленкой. Уже в пивной встретили Джафара с гидромеха. Джафар как Джафар. Фамилия Смирнов. Кожа цвета молочного шоколада. Волосы и губы как у Пушкина. Фамилия от мамы. Остальное все оставил марокканский папа. Заодно оставил и Джафара, когда сыну было десять лет.
Пока Тарас деликатно охранял вход в туалет, занятый Ленкой после четвертого пива, Чиполлино и Джафар нашли себе приключений.
Первым вступил в полосу препятствий Чиполлино.
Надо сказать, что правила Тайваня были обыденны и коварны, как вся советская действительность: пиво на вынос запрещено, а курить в пивной не разрешается.
Преодолеть такие несовместимые с жизнью обстоятельства было непросто, но возможно. Правда, только в сочетании острого глаза впередсмотрящего с моментальной реакцией корсара.

Понятно, что по мере роста пивного торжества означенные качества неуклонно таяли. И это давало шанс заклятым врагам Тайваня на поживу.
Как одесские биндюжники особо приветствовали Костю-моряка, так и тайваньские завсегдатаи почтительно встречали блюстителя закона. Проще говоря – социалистического жандарма. Еще проще – мента.
Технику безопасности при явлении мента народу знали назубок: увидел погоны – брось бычок. Неважно, что дым в Тайване вместо воздуха. А пол дымится от мерцающих улик, как траченное жерло кратера. Главное – у тебя в руках нет сигареты.
Неудачливый охотник за штрафами поглазеет. Пройдет меж пьяными. Дыша, бля-сука-нах, туманами. И свалит обратно, к посольству. До следующей ревизии. Так и плыла Тайвань, спасаясь от подлых набегов мышиных мундиров.

Но не в этот раз.
Весь контингент пивняка разом засек низкорослого сержанта. Рост компенсировался огромной фуражкой практически кавказского формата. В мгновение ока команда заведения сбросила опасный груз с борта.
Лишь Чиполлино, вследствие сильной алкогольной дезориентации, встретил угрозу по-детски радостно. Протянул навстречу фуражке правую руку. И приветственно помахал левой, в которой безмятежно дымилась дукатская «Ява».
Полутораметровый Чонкин от милиции хмуро приложил пухлую ладошку к бритому виску и официально сообщил:
- Штраф. Полтора рубля.

Чиполлино наклонился, осторожно приобнял блюстителя за плечи. Поправил фуражку, открыв гостю небывалый обзор. Откровенно затянулся поглубже и ласково спросил:
- А хочешь, я тебе анекдот расскажу?
И не дожидаясь ответа, энергично начал:
- Родился младенец. И тут же говорит: дайте мне бумагу и ручку! Я свою последнюю теорему запишу. Перепугались родственники и врачи. Решили половину мозга удалить.
Фуражка напряглась. Чиполлино безжалостно продолжил:
- Отошел малец от наркоза, орет: дайте мне ручку и бумагу, я свою последнюю симфонию запишу! Опять вундеркинд! От греха решили еще четвертушку мозга убрать.
Фуражка снова съехала на глаза. Мент почти заснул, но терпел. Судя по всему, старый анекдот был новостью для малообразованного слушателя.
Тайвань затихла. Только многослойная марля дыма. Только гулкие глотки как сердечный пульс. Посреди внезапного штиля.
Чиполлино нахально выдохнул (раз уж оштрафован) в лицо сержанту и бодро закончил:
- Короче, а в третий раз после наркоза он захотел последнюю поэму записать. Все! Решили весь мозг из черепушки вычистить! Очнулся пацанчик, огляделся и говорит: все собрались? Ему отвечают: все! А он им: предъявите документы!
Реакция разворачивалась поэтапно, но оперативно. Сначала захохотал довольный Чиполлино. Затем Тайвань сорвалась в смех, как в водопад. Настал черед сержанта. Из-под лакированного козырька пришло злобное сообщение:
- Три рубля.

Чиполлино задохнулся от гнева:
- Ну ты и ху…
Обеспокоенные друзья едва успели на помощь. Тарас мягко загородил шатающегося Чиполлино. Наступил другу на ногу и вежливо сказал менту:
- Хурма. Он говорит: хурма…
Сержант аккуратно сложил в нагрудный карман зеленый трешник, сунутый ему Ленкой, и завалил фуражку на затылок:
- А за мат штраф отдельный…
Ленка мягко и настойчиво развернула неугомонного мытаря к выходу. Тихонько подтолкнула к дверям и уперлась боевым бюстом в цыплячью шею.
Анестезия сработала. Сержант моментально потерял способность к сопротивлению. И, не поворачивая враз окаменевшей шеи, послушно поплелся под Ленкин заговор:
- Вам же сказали, товарищ лейтенант: хурма. Хур-ма.
- Я сержант.
- Тоже хорошо. А он сказал – хурма.

Пока Ленка транспортировала обезвреженного взяточника к дальнему крылу китайского посольства, Тарас и Чиполлино вписались в межнациональный скандал.
Началось все с того, что в Тайвань забрел внушительных размеров пролетарий. Отстоял очередь к тете Лиде. Взял два пива и закуску в виде расчлененной селедки на чайном блюдце. Окинул взором тесный пивной мир, прикидывая, к какому столику пришвартоваться.
Судьба усмехнулась над бесплодными по сути своей муками проблемы выбора. И подтолкнула гегемона к единственному заранее определенному столику. Как говорится, FATUM NON PENIS. Конечно, это был столик, где Джафар, Тарас и Чиполлино, заливая горе, математически точно дозировали водку в пиво.

Плечистый новичок молча втиснулся на резервное место. Ловко засадил сотку из услужливого «мерзавчика». Залакировал. Занюхал селедочным хвостом и сразу определил жертву. Именно потомок марроканских аристократов вызвал огонь на себя. А, в общем-то, неудивительно.
- Вот тебя как зовут?
- А что, - напрягся Джафар, изрядно хлебнув «ерша».
- Да так.… У меня вот простое русское имя Иван. Я – русский.
- А у меня простое арабское имя Джафар, - блеснул бешеным карим глазом Смирнов, - я араб!
В устах темнокожего уроженца Черемушек заявление прозвучало более чем убедительно.
- А я – Чиполлино, - скромно влился в дискуссию слабо трезвеющий Сашка.
- Тоже араб? – уточнил пролетарий, громко рыгнув после второй кружки пива.
- Нет, - печально ответил Сашка, - мальчик-луковка, - и ткнул зашипевшую сигарету в перламутровую селедку…
- Ну, так что - выйдем, поговорим?
- Выйдем!
Вышел и Тарас. На поддержку, если потребуется. Потребовалось. В плотной тени кустов за Тайванем у Ивана неожиданно обнаружилось пятеро единомышленников.
Когда Ленка после ментовских проводов вернулась к столику, Тарас, Чиполлино и Джафар были почти трезвы. Фонари светились под глазом у каждого. Только на лице Джафара последствия диалога с простым людом были заметны меньше. Национальная особенность.

Глава II

…Докатившись до третьего курса, время ненадолго замешкалось, а затем неуклонно поехало к окончанию студенческой пятилетки, набирая скорость. Половая жизнь Ленки и Чиполлино ожидала штампов в паспортах, грозя перерасти в семейную. Благополучно отстреляв сессию, Рукавицына умотала на родину, в тихую Пензу. Ключи от комнаты оставила Чиполлино (вот ведь доверие!). Крохотная двушка на двенадцатом этаже оказалась пустой – Ленкина соседка, коренастая Гуля – улетела в солнечный Ташкент еще раньше.

Чиполлино доверие оправдал по полной. Баб не водил. Смешно сказать – Чиполлино с Тарасом воспользовались девчачьей двушкой исключительно в алкогольных целях. Преодолев экзаменационные редуты с затяжными боями и мелкими потерями, друзья заслуженно расслабились. Итог трехдневному счастью подвела совсем уж веселая ночь.
К очередному заплыву Тарас прикупил «Столичную» и два литровых вермута в «Балатоне». Там же отстоял получасовую очередь за дефицитными венгерским лечо и охотничьим салатом. Полкило сосисок взял в общажном буфете на шестнадцатом этаже. Хлеб оставался еще позавчерашний. Соль и горчица без вопросов. Так что – выпить подано.
Оптимистичный Чиполлино притащился в восемь вечера. Уже после Тайваня. Соответственно, окосел значительно раньше и существенно глубже. Ближе к двум ночи было зафиксировано полное опустошение спиртного запаса с учетом вчерашней заначки.
- Ну, п-пора. П-п-ошли! –не очень бойко выговорил Чиполлино и потащил Тараса на дежурный пост.

По тем временам дежурный пост был центром телефонной связи.
Допустим, проживающему в общаге звонят из внешнего мира. Происходит это по схеме «барышня-Смольный». Звонок приходит на пост. Далее следует вежливый диалог дежурного и звонящего:
- Дежурный. Зона Б. Шестнадцатый этаж. Слушаю вас.
- Шестнадцать ноль восемь. Левую, пожалуйста.
- Вызываю.
Перед дежурным стоит обширный стол. БОльшую часть стола занимает громоздкий пульт с кнопками на все пятьдесят шесть блоков. Дежурный нажимает тугую кнопку с номером «восемь». Два раза. Если бы попросили «шестнадцать ноль восемь правую», то дежурный послал бы сигнал один раз.
После описанных манипуляций миру в очередной раз является чудо электричества. Конкретно: в блоке «шестнадцать ноль восемь» раздается противный резкий звонок. К телефону, на пост. Вам звонят.

В те годы эпоха мобильной связи не снилась никому, включая одаренного третьеклассника Женю Чичваркина. И переоценить стратегическую важность дежурного поста было весьма затруднительно. Поэтому пульт с четырьмя рядами кондовых кнопок бережно закрывался на ночь деревянной шторкой-жалюзи. С обязательным замком.
Но целеустремленный Чиполлино тащил Тараса на пост совсем не напрасно. И даже не вследствие оригинального восприятия мира, порожденного избытком алкоголя.
Неделю назад неутомимая судьба вручила Чиполлино забытый ключ от телефонного пульта пятнадцатого этажа.
Справедливо рассудив, что администрация все равно изготовит дубликат, хозяйственный Чиполлино ключ приберег. Для достойного часа. И, наконец, настал тот час. Точнее, два часа. Ночи.

Упорные ловцы приключений двигались след в след. Строго по синусоиде. Не без труда преодолели три этажа и длиннющий коридор. Скрип постаревшего паркета неодобрительно сопровождал заговорщиков. Ну, вот и добрались. До дежурного поста.
С третьего раза попав в замочную скважину, аккуратно вскрыли этажное святилище. Уютно расположились на двух жестких стульях за добротным массивным столом с инвентарным номером. Закурили.
- Время! – рявкнул Чиполлино.
- Дв-ва часа двад-д-ццать минут, - доложил Тарас и икнул.
- Разминай пальц-цы. Начинаем ч-через д-две минуты, - постановил Чиполлино.
По сигналу Чиполлино Тарас, не выпуская сигареты изо рта, рьяно заработал пальцами по кнопкам. Сказались детские годы фортепианной муштры. Хроматические гаммы Тарас исполнял идеально. Как прямые, так и расходящиеся. К месту вспомнились арпеджио. И длинные, и короткие.

Картина маслом фиксировала сосредоточенного дирижера и одержимого пианиста. Полная тишина на дежурном посту не смущала талантливых музыкантов. Они знали: в каждом полублоке этажа, в каждой мирной ночной комнатке бушует великая музыка. Университет, включая общажные зоны «Б» и «В», был возведен еще при Йозефе. Поэтому все функционировало нормально. И вода, и отопление. И электричество. Позывные с дежурного пульта однозначно достигали каждого спящего.
Вскоре потянулись неблагодарные слушатели. Недоспавшие абоненты, матерясь, зевая и запинаясь, двинулись к цели. Со всех трех длинных коридоров, неумолимо сходящихся к дежурному посту.

Тарас оценил ситуацию раньше, чем Чиполлино. Точнее, Чиполлино вообще ничего не оценил. Наоборот, бросив обязанности дирижера, он присоединился к воспроизведению «Аппосионаты» для глухонемых. Мотая кудлатой головой, Чиполлино раскачивался и дрыгал в такт ногой. Добавить черные очки – вылитый Рэй Чарльз в экстазе.
Теперь уже Тарас, с трудом отцепив прилипшего к клавишам Чиполлино, потащил невменяемого друга прочь от места надвигающейся казни. Путь к спасению лежал через армию восставших в ночи. И это многое объясняло.
Друзья шагнули навстречу хмурой толпе, намеренно напустив на себя удрученный и озлобленный вид. Дабы не отличаться от общей массы. Правда, оставалась одна подозрительная нестыковка: авторы ночной симфонии шествовали в противофазе с потерпевшими. Но была надежда, что данная несуразность раскроется не сразу. А там и до границы недалеко…

Увидев серьезную демонстрацию невинно разбуженных, Чиполлино неожиданно обрел чрезвычайную стройность. И непринужденно двинулся навстречу разъяренным палачам. Только что тросточкой не жонглировал. Тарас тоже легко и идеально прямо, не сбиваясь с ритма, вошел во встречный поток, как в ледяную воду. Ночные пианисты продвигались в плотной толпе своей аудитории, в направлении спасительной лестницы, прочь от места преступления.
Словно запоздавшие аплодисменты, открывались и хлопали новые двери. Общажные зомби, кутаясь в халаты и подтягивая синтетические треники, послушно тащились на зов телефонного крысолова.

Когда авангард подопытных добрел до пульта, и началось расследование, Тарас и Чиполлино были уже вне досягаемости. Широкая лестничная площадка приняла незадачливых беглецов, как Израиль первых советских евреев. И здесь Чиполлино сделал последний уверенный шаг. В попытке взойти на невысокую ступеньку, герой ночного перфоманса капитально запутался в собственных ногах. Затем начал последовательно хвататься за стенку и за перила.
- Стоять! – резко приказал Тарас. И вовремя подхватил соратника, с трудом сохраняя собственное равновесие. До базы добрались только через полчаса: несколько раз этажи путали.


Глава III

После аспирантуры Тарас устроился работать в подмосковное КБ, где Чиполлино творил уже три года. Именно творил. Довольно быстро местное начальство выявило неведомую до того грань физика-лирика: он изумительно рисовал. Чиполлино выдавал один за другим шедевры промышленного дизайна. В итоге стал придворным художником. Иначе говоря, Чиполлино готовил дизайн-сопровождение презентаций в министерствах и на выставках.

Постепенно съехал из отдела прочностных расчетов в отдельный безымянный кабинет. На двери которого вскоре появилась табличка: Главный художник. Как и положено, в кабинете Главного Художника, царил богемный интерьер. А именно. Пыльные столы завалены разноформатным ватманом и тюбиками с краской. Облезлые стены беспорядочно завешаны набросками и плакатами. Дальний угол плотно забит пустыми водочными бутылками.

На торцевой стене кабинета висел шедевр: огромный лупоглазый стрекоз, занимающийся любовью с вертолетом. Опознав в вертолете родственные формы, мерзкий пакостник распластал над винтокрылом гигантские прозрачные крылья, словно лопасти. Подлый насекомый прочно уселся на колонку несущего винта и засунул конец своего длинного фаллосоподобного брюха под хвостовую балку несчастного геликоптера. Качество процесса подтверждалось блаженной физиономией стрекозла и вопящим летчиком, чувствующим свою боевую машину как самого себя.

На внутренней стороне двери расположился цикл портретных карикатур. Девять искрометных шаржей последовательно иллюстрировали деформацию загадочной личности. От цветущего ухаря до беззубого бомжа. Каждая картинка едва заметно отличалась от предыдущей. И тем сокрушительней была разница между первым и заключительным портретами.
Тарас, озадаченно вглядываясь в неуловимо знакомый образ, спросил:
- Кто это?
- Ты чрезвычайно хорошо знаком с этим героем нашего времени, - важно ответил Чиполлино и открыл бутылку пива, - будешь?
- Да ты что, три часа дня!
- А я буду, - весело сказал Чиполлино и жадно приложился к горлышку бутылки.

Тарас без труда раскрыл секрет портретной гирлянды. Цепочка шаржей иллюстрировала постепенный процесс старения Чиполлино. На последнем автопортрете беспомощно улыбался восьмидесятилетний старик. На первом Тарас вновь грустно отметил свое сходство с Чиполлино. Несколько штрихов выхватывали главное: поворот головы, прищур глаз, насмешливую улыбку.

А Чиполлино пил днем уже в открытую. Начальство спускало все на тормозах, прощая незаменимого творческого специалиста. Графика «с восьми до пяти» у Чиполлино не было. Порой он и ночевал в КБ. Уютно разместившись в своем кабинете, на старом зассаном матрасе. В компании лихих девиц из ночной смены вычислительного отдела. Ленка знала об этом. Но закрывала глаза на подвиги мужа. Жизнь Чиполлино становилась все веселее и веселее.

Тарас же начал тихо и упорно строить карьеру. Плотно занялся диссертацией. Поздними вечерами стал зарабатывать отгулы. Он даже полюбил эту вечернюю атмосферу автономного плавания. Мягкий полумрак и зудящую тишину. Когда закрыты все кабинеты. Закрыты сквозные коридоры на всех этажах. В огромном здании КБ горит лишь три окна: охрана, отдел ЭВМ и отдел Тараса.

В один из таких вечеров Тарас услышал слабый крик:
- Пи-дара-а-ас!
Прежде всего, смутила мало уместная неоригинальность текста. Второй вопрос был не менее интересен – кто, собственно, орет? Охрана и вычислители сидят тремя этажами ниже. Оттуда даже столь пламенный призыв никак не пробьется. Версий было немного. Скорее всего, источник смуты - Чиполлино.
Тарас обреченно вздохнул и направился в сторону очевидного сигнала бедствия. Подошел к запертому коридору. Так и есть. Чудес не бывает. Это Чиполлино в коридорном полумраке взывал о помощи. Своеобразный текст послания объяснялся банальным акустическим искажением.
- Тар-а-а-с! – орал пьяненький взлохмаченный Чиполлино. От Тараса его отделяло стекло наглухо запертой коридорной двери. Чиполлино дробно стучал ладонями по стеклу и тоскливо выл:
- Тарас, позови охрану! Срать хочу – не могу!.. Эти суки двери закрыли, а я только сейчас проснулся.

Ситуация прояснилась. Ночная охрана заперла коридор, в котором находился кабинет свободного художника. Все бы ничего, да вот только туалет оказался вне доступа. Помятый Чиполлино истерично плясал, прыгал и приседал. Мелко семенил вдоль коридора. Попеременно зажимал руками зад и перед. Опасаясь опростаться, уже тихонько пришептывал, мучительно гримасничая:
- Тарас, блять, вынь стекло! Боюсь, не донесу! А то здесь присяду! Тара-а-а-с!..Ой, ссу-у-ка-а…
Тарас мигом слетал за ножницами в отдел. Аккуратно поддел мелкие гвозди. Вынул тонкий штапик и медленно выставил тяжелое стекло. Измученный Чиполлино, радостно вопя и неровно подпрыгивая, пулей вылетел на свободу. В два прыжка пересек курилку и скрылся в туалете. Через минуту из сакральных недр деликатного департамента раздался блаженный голос освобождающегося:
- Под ним струя светлей лазури, когда соленого поест… Какое счастье, что в натуре так много кустиков окрест!

Охрана зафиксировала факт нарушения. Следующим утром Тараса вызвали в первый отдел и долго полоскали мозги насчет секретности оборонного предприятия. Лишили премии и отобрали неделю отгулов. Чиполлино тоже получил порцию воспитания. Но в его жизни это ровным счетом ничего не изменило.

…После женитьбы Тарас переехал в Москву. Перед самым отъездом к нему забежал трясущийся Чиполлино. В который раз он выклянчил у друга денег на пару бутылок. Ленка выгнала Чиполлино уже окончательно. Он жил в выселенном сталинском доме, определенном под снос. В маленькой грязной квартирке, захваченной, как Берлин – исключительно с помощью боевого напора.
Тарас в который раз уговаривал Чиполлино бросить пить. Чиполлино, уже в подпитии, слюняво оправдывался тяготами семейной жизни и трагическими вехами творческого пути. Тарас устало попрощался. Сразу закрывать дверь не стал. Стоял и смотрел вслед уходящему другу.

Чиполлино, медленно качаясь, спускался по лестнице, осторожно держась за скользкие перила. Внезапно обернулся, подлетел к Тарасу, схватился за дверную ручку и забормотал, заглядывая в глаза друга:
- Тарас, помоги, помоги мне. Как мне быть… Мы же с тобой всегда были вместе…
Тарас наткнулся взглядом на отчаянные слезящиеся глаза Чиполлино и… ничего не сказал. Чиполлино не по-театральному ссутулился, замолк. Шмыгнул пару раз носом. И ушел.

…Москва окончательно развела пути Чиполлино и Тараса. Изредка Тарас наезжал по делам в Химки, но Чиполлино там не встречал. Ребята рассказывали, что Чиполлино совсем опустился. Вроде даже в аварию по пьяни попал. Где он и что с ним – никто не знал. В заброшенных домах, определенных под снос, его тоже давно никто не видел. Ленка забрала десятилетнего сына и уехала в Пензу.
Тарас уже забыл студенческую кличку и, достигнув некоторого успеха в строительном бизнесе, привык к обращению «Петр Григорьевич». Или просто «Григорич» - для близких знакомых.

…В этот раз в Химках он проторчал полдня – заказчик оказался занудой. Потребовалось дополнительное время на подписание давно уже согласованного контракта. Выйдя на улицу, Петр нос к носу столкнулся с бомжеватым стариком. Тот медленно ковылял, зажав в руке потрепанную холщовую сумку. В общем-то, на стопудового бомжа он не тянул. И пострижен более-менее. И одет средненько, аккуратно. Сейчас на каждой помойке полно достойной одежды. Не то, что в кровавые девяностые, подумал Петр. Седой бомж, глядя прямо в глаза, спокойно выдал Петру:
- Почему опять без документов?
Ну, да фиг с тобой. Петр обогнул клошара и пошел дальше. Пьяный, наверное. Старик равнодушно захромал дальше. Буквально через двадцать шагов в голове Петра сложился пазл: поворот головы – прищур глаз – предъявите документы… Неужели Чиполлино? А я даже не остановился…

Круто обернувшись, Петр растерянно осмотрел улицу. Народу было полно, но старик пропал. Да куда он делся, ведь двигался-то кое-как, почти полз… Петр ринулся назад и тут же увидел маленький магазинчик «Продукты» с высоким крыльцом. Петр резко толкнул дверь, возбудив приветственный колокольчик. Бомж стоял спиной к входу. Согнувшись над треснутым прилавком, он медленно пересчитывал деньги. Набрав требуемую сумму, протянул сонной продавщице:
- Возьмите, любезнейшая…
В обмен старик получил пять бутылок с каким-то темным вином. Ловко засунул бутылки в сумку. Медленно обернулся.
- Чиполлино!
- А, возвратился. Здорово, Тарас, здорово, - довольно засмеялся Чиполлино,- Сейчас, подожди. Любезнейшая, а нет ли у вас еще зажигалочки?
Продавщица молча сунула зажигалку. Пока Чиполлино рассчитывался, Петр, сбиваясь, виновато говорил:
- Слушай, а я иду и думаю – ну ведь Чиполлино! Вот через минуту меня пробило, представляешь…
- Видишь, как хорошо у тебя компьютер в голове работает, Тарас. Ну, пойдем. Пойдем, дружище. Как я рад тебя видеть, - спокойно, без ахов-охов, проговорил Чиполлино.

Они вышли из мрачного магазина.
- Давай вот сюда, вот сюда, - потянул Чиполлино друга за рукав, указывая на заплеванную площадку за магазином. Обогнув магазин, остановились под развесистым тополем. Чиполлино, осторожно нагнувшись, аккуратно устроил нестойкую сумку на земле. Изъял бутылку. Привычно вскрыл одним движением складного ножа. Спохватившись, спросил:
- Не оскверню?
- Да ладно, чего ты… Ну, рассказывай.
Чиполлино сделал два глубоких глотка. Как кислорода хватанул, отметил Петр. Тут же в приосанившемся, преображенном старике произошли моментальные перемены: засверкали влажные глаза, расправились резкие морщины. Чиполлино, зарумянившись, победным взглядом окинул даль. Закурил.
- Я на пенсии, - бодро залопотал косеющий на глазах Чиполлино, - как-никак ветеран Куликовского попоища!
- Я слышал, ты в аварию попал?
- Ну да, вот от этого и пенсия. По инвалидности. Килограммы железок насовали в ноги-руки. Год провалялся в больнице.
Тарас смотрел на редкую щетину, покрывавшую худые щеки, на два одиноких зуба, торчавших во рту и поражался точности девятого автопортрета, что напророчил себе Чиполлино много лет назад.
Странно, подумал Тарас. Физически старик. Визуально бомж. Но что-то не так…
- А как попал в аварию?
- А я помню? – Чиполлино ополовинил бутылку, пристроил сверху крышку и аккуратно поместил емкость в потертую сумку.
- На пенсию живешь?
- Не, - возмутился Чиполлино, - в наше время пенсия не прокормит. Работаю.
- В КБ?
- Да ты что! Оттуда меня давно выбросили… У Джафара. Он мне заказы на дом подбрасывает.
- А я слышал, ты уже не живешь на старом месте.
- Нет, как раз в тех домах и живу – что под снос. Я ж говорю, долго в больнице лежал. Не было меня. А, слу-у-шай! Ты знаешь? Адольф в сериале снялся! В «Ментах»!
- Да, я видел. Роскошный эпизод. Все-таки прорвался наш Стружкин на большой экран…
- А, кстати, знаешь, как у Джафара фирма называется? - пыхтя сигаретой, засмеялся хмельной Чиполлино, - «Национальные энергетические гидро-ресурсы». Короче, сокращенно, НЭГР. Так что я у НЭГРа работаю!
Как всегда, неожиданно, зазвонил мобильный. Пошли вниз уверенные басы. «Hit the road Jack!» - завизжали мобильные негритянки. Чуть погодя на их фоне вступил великий Рэй Чарльз. Чиполлино радостно закривлялся в ритм с легендой джаза и сунул руку в карман куртки.

В поисках телефона вытащил флэшку. Перебросил в другой карман. Продолжая пританцовывать, извлек, наконец, стильный телефон, и, не глядя на экран, нажал кнопку. Сунул к сморщенному уху и тут же прошепелявил:
- Салям, брателло! Да, сделаю к понедельнику!. Да… Да…Чертежи и документация, как договаривались…Пока!
Чиполлино заговорщически подмигнул Тарасу, важно кивнул на телефон:
- Джафар звонил. Работу спрашивает! Отошлю ему вечером по интернету.
- А у тебя есть интернет? – машинально спросил Тарас.
- А у тебя нет? – засмеялся Чиполлино. Шутливо погрозил скрюченным пальцем.
- Да я не то хотел сказать… То есть…В том смысле, что…
- Нормально. Тарас. Все нормально, - неожиданно серьезно и слишком трезво проговорил Чиполлино.

Повисла непонятная пауза…
Вскоре Чиполлино, как ни в чем не бывало, смеялся, шутил и каламбурил. Тарас молча слушал. Если говорил – то невпопад.
Как бы случайно Чиполлино закашлялся. Кашлял долго. Потом засуетился, заспешил, открыл сумку. Проверил содержимое. Поплотнее пристроил початую бутылку.
Сунул теплую ладонь на прощание, глядя прямо в глаза:
- Ну, бывай, Тарас! Как хорошо, что ты меня все-таки узнал!
Не было в этом рукопожатии ни капли упрека. Не было в этом взгляде ни малейшей просьбы. И не было никакого сожаления…
Тарас, как много лет назад, смотрел вслед уходящему другу … Чиполлино, прихрамывая, брел к автобусной остановке. Потом медленно обернулся, и весело прокричал, чертя свободной рукой каракули в воздухе:
- Пиши мне на почту: тендер-болт, собака, мэйлру!
… Петр грузно сел в машину. Водитель осторожно спросил:
- В офис, Петр Григорьевич?
- Да.

Ехали долго. Пробки. Штормило под девять баллов. Петр безостановочно прокручивал в мозгу диалог с Чиполлино. Искал источник непонятного беспокойства. Тот, последний шарж на двери. Все-таки он не такой, думал Петр. Да, старик… Да, алкаш… Но почему-то… прав… А я прав?..