Азеф и Котовский. Противостояние. Глава 3

                3

     Я резко, как по-военному, поднялся на ноги и, охнув, тут же сел. Все моё тело пронзала какая-то адская боль. Муки, терзавшие его, пульсировали и не стихали, а только усиливались и словно бесы многочисленными острыми иголками пытались проникнуть буквально всюду. Ко всему этому примешивались совершенно размытое видение моего лично будущего, да и недоумение от всего увиденного.

      Со второго раза подняться оказалось легче. Я сконцентрировался и, опёрся на руку рыжего, который тот участливо подставил, следуя тяжелому мутному взгляду Котовского. Потом еле переставляя от усталости ноги, не оборачиваясь уже к благородному собранию, вышел вместе с рыжим из комнаты.

      Рыжий помог мне спуститься по винтовой лестнице в узкий коридор, ведущий прям смежно на чёрную лестницу. Он же был своеобразной коморкой, в которой располагалось из предметов быта разве что только один старый сундучище в углу, на котором расположились размытой в полутемноте грудой лохмотья чего-то. Рыжий вышел, неслышно притворив за собой дверь.

      Очевидно, дежурить в дозор вышел, - подумал я. Оставшись совершенно один, я пристально вгляделся в густую темноту за сундуком. Там вроде ничего не было, только шумно стучал колесиками старый маятник часов. Сама же каморка располагалась прямо под мансардой. Я постоял, еще раз огляделся и молча кое-как доковылял до койки.

      Распоротое при обыске сразу в нескольких местах пальто, потеряло свой товарный вид, но всё ж немного грело и позволило мне достаточно быстро согреть своё озябшее тело. Мне казалось, что я не спал, хотя на самом деле согревшись и свернувшись калачом, моментально окунулся в пелену какого-то долгого-долгого нечеловеческого сна. Мне снились: колосящаяся переливающаяся золотом равнина, какие-то странные одутловатые корабли над ней, очень напоминающие немецкие дирижабли только значительнее стройнее и страннее… Сверху из мансардной комнатки постоянно раздавался громкий шум. Гудели голоса. Мне казалось, что многие я узнаю. Шел серьёзный спор. Вот вчерашний медиум, что-то кому-то доказывает. Так ведь он же умер, убит собственноручно Котовским, -подумал я. Сам свидетель в тумане сна был абсолютно живёхоньким и доказывал что-то второму с сиплым нездешним акцентом. Всё-всё, что я слышал - показалось несопоставимо и неразумно. Слышался чей-то солдатский троншейный кашель, лучи света временами пробивали через расползшиеся щели соснового пола и противно зеленели в плотно сжатых глазах. Какой-то чужой далёкий голос, продолжал упорно настаивать на своем совершенно в разлад к общей теме разговора. Под конец к этим голосам добавилось еще что-то. Какое-то тонкое почти церковное многоголосье. Под занавес шум наверху только усиливался. Потом сильно стали стучать чьи-то похожие на женские каблуки. Потом что-то мягко упало, и кто-то испуганно закричал…

      Вдалеке-вдалеке раздуался слабый петушиный клич. Где-то, небось, на самом конце пригорода. Голоса моментально улетучились. Шум и возня во вчерашней коморке мгновенно прекратилась. И я мгновенно проснулся.

      Изо рта шёл густой пар. Не сказать, что здесь, в этом искусственном получуланчике под мансардой, было тепло. Его небольшие размеры хоть как-то помогали согреваться своим же теплом, но из разошедшихся во все стороны досок стены, сквозь образовавшиеся щели, тянуло стыло и противно. Голова чуть стихла и уже не болела как вчера. Немного подташнивало, однако беды в этом особой для себя я не заметил… Я встал на ноги. И к удивлению моему в этот раз координация движений была почти полностью восстановлена. Хотя всё же чуть покачивало. Тут же сверху сначала показалась голова, а потом словно приведение тихо-тихо в шелестящем вчерашнем халате спустился Чен.

- Чего шумели-то так, - недовольно сказал я ему, – Ироды, поспать даже не дали! Я ведь уже третью ночь не спал подряд до того как к вам добрался…

     Чен только еще сильнее удивился, пожал плечами и ничего не сказал…

Так что, – опять злобно переспросил я. Что? Всю ночь, что ли прозаседали?!

     Чен еще раз внимательно на меня посмотрел. Не шучу ли над ним. Ничего для себя так и не высмотрев сказал шепотком, коверкая слова…

- Никого не было тама, - прошептал он, - только один я. И спал крепко, хорошо спал! Хозяин и остальные ушли, однако, быстро. Дела у них, сам знаешь, какие были!

     И он, с сомнением глядя на меня, покачал сильно стянутой косичкой сзади яйцевидной головой. Но потом всё же вспомнил, для чего он здесь и молча, знаком показал - следовать за ним. Он прошёл дальше, мимо сундука, отворил дверь и стал стремительно спускаться по чёрной лестнице вниз.  Я еле догнал его тень от факела. И стараясь всё так же не отставать, почти бегом спустился вниз. Тени фантастично отплясывали какой-то жуткий туземный танец на тусклых в отсветах факела совсем жёлтых стенах. Сам Чен уже был на пролёт ниже, у задней входной двери. Эта дверь, судя по всему, вела во внутренний двор и особо хозяевами не использовалась.

     У входа стояла, запряженная старой смирной лошадью-водовозом, небольшая исправная пролетка. Ещё вчера бегающая по сельским дорогам, она сейчас наспех на скорую руку была смонтирована под городские дороги. Вид у неё был всё же весьма приличненький. Хороший мастеровой, видать, поработал. Если бы не мой взыскательный вкус, вполне могла она, кибитка то бишь, сойти и за пролётку какого среднего помещика, по срочным делам заехавшего в город.

     Кучерявый был уже на месте возничного. Туго перепоясанный сюртук, да неприметная шапчонка, надвинутая на самый лоб – вот и весь его нехитрый маскарад.

- Чен, револьвер свой передай-ка Азефу. Котовский сам распорядился. – сказал кучерявый, чьи сильные чёрные непокорные пряди теперь только слегка угадывались сквозь нахлобученную по самый лоб шапку.

- Да садись ты быстрее. – заторопился кучер, - Уж не ровен час опоздаем.. Тут же всё по секундам расчитано… Хозяин не любит, чтоб не по его шло, - и как только я успел ухватиться за скобку и сунуться на место в кибитке, махнул бичом.

    Лошадь рванула так, что меня по началу сильно прижало к гладкому отшлифованному дереву сиденья, и чуть погодя схватившись за ручку сверху я подтянувшись уселся поровней.

    В руке у меня был зажат револьвер, всунутый впопыхах Ченом… Мы мчались в утро, прямо навстречу своей судьбе. Холод был в моих руках и в моём уставшем сердце....