Молоденький скрипач или Каприччио Паганини...

Мария посмотрела на часы. Было без пяти минут шесть. Она не могла уже ждать. Ей хотелось уйти. Ей надо было идти. Она каждый день ждала окончания работы как глотка воздуха. Не потому что ей не нравилась работа. Нравилась! Просто она спешила домой! К скрипке…

Она сбежала по ступеням бесконечной лестницы на первый этаж, навалилась телом на тяжелые, с трудом открывавшиеся двери и оказалась на улице. Быстрым шагом пересекла дворик и, выйдя за ограду, махнула первому же проезжавшему такси. Она позволяла се6е иногда эту радость – не толкаться в троллейбусах и метро, а ехать прямиком домой на такси.

Через полчаса она была у дома и бегом поднялась на пятый этаж. Раскрыв дверь, бросила возле трюмо сумочку, стащила с себя пальто, поправила, заглянув в зеркало, волосы и… пройдя в спальную, тихо прилегла на постель…

За стеною играла скрипка…

Она играла уже второй месяц…

С тех пор как Мария переехала на эту квартиру… 

Мария прикрыла глаза, прислушалась…

Скрипка медленно играла какую-то мелодию. Потом, вдруг, всплеснула и взахлеб принялась быстро проигрывать пассажи…

Мария знала – это Каприччио № 24 Паганини…

Она подождала…

Скрипач за стеной вновь принялся играть каприччио с начала…

Скрипка звучала так, будто была рядом…

Неожиданно музыка пропала…

Нет, не пропала…

Просто стена глушила тонкий – piano – оборот…

Вот…

Музыка опять набрала мощь. Скрипач с силой начал водить смычком по нескольким струнам сразу…. Раздались грокие – аккордами – звуки! И вновь мелодия оборвались, перейдя в тончайший быстрый проигрыш…

Потом зазвучала с силой снова…

Там-тарада-рада-рам…

У нее из глаз потекли слезы…

Она уже второй месяц плакала, слушая музыку за стенкой…

Это было так красиво…

Она не знала, кто играет…

Она понимала лишь, что квартира, из которой доносилась музыка, была в соседнем подъезде, на том же этаже…

Музыка скрипки не смолкала каждый вечер. Часов до десяти…

И Мария дорожила этими тремя часами, чтобы слушать ее…

Репертуар скрипача постепенно менялся: он повторял много раз одни и те же произведения, но день за днем переходил к разучиванию других...

Что бы это значило, она не знала. Если б скрипач был исполнителем разучиваемых произведений, то в какие-то вечера пропадал бы на концертах, и за стеною было бы тихо. Но музыка из соседней квартиры неслась каждый день. Получалось, он был не исполнителем. Скорей всего - студентом. Консерватории. То, как он играл, говорило о его классе - так играть мог только мастер или талантливый молодой… ученик…

Она рисовала себе образ скрипача…

Конечно же, это был мужчина…

Скорей всего, юноша...

И ей было жалко этого. Ей далеко за сорок, а он - такой молодой…

Будь наоборот все, у нее была б надежда на встречу, знакомство, дружбу, чувства. А так…

Она смахнула слезы, набежавшие опять на глаза…

Красивая мука продолжалась…

Мария потеряла счет времени…

Скрипач повторил каприччио в двадцатый, наверное, раз. И вдруг музыка смолкла…

Мария вздохнула, протянув руку, сняла с прикроватной тумбочки будильник и поднесла в темноте к глазам…

Десять…

Да, именно в это время он заканчивал игру. И это значило, что теперь она услышит его лишь на следующий день…
 
Она полежала и, как была – одетой, заснула, свернувшись калачиком…



Таким же был и следующий вечер, с той лишь разницей, что в этот вечер сосед разучивал один из каприсов Паганини…

Она не имела музыкального образования. Но с тех пор, как переехала на новую квартиру,  загорелась мыслью знать, что же он играет за стеной. Ее вдохновитель. Это подвинуло ее на походы по продававшим классику магазинам, на прослушивание там десятков мелодий и привело к тому, что она мало-помалу стала разбираться в репертуаре скрипача, угадывать то, что он разучивал…

Она не хотела слушать ту же музыку с мертвых дисков. Ей нужна была именно такая вот музыка. Из-за стены. Музыка, в которой она чувствовала исполнителя как на концерте. В которой она переживала за него, болела с ним, отдавалась, как и он, мелодии…
 
Скрипка, вхлипывая, стонала за стеною и начинала, начинала, начинала ту же музыку снова.
 
Всхлипывала и Мария, вытирая раз за разом слезы…

Ее любовь к музыке, скрипке и скрипачу за стеной превратилась в какую-то сладкую муку.

Она опять лежала, слушая раз за разом повторявшуюся за стеною мелодию, и опять заснула в конце, удовлетворенная еще одним чудо-концертом…



И вдруг – а была среда – музыка пропала…

Мария слонялась весь вечер по дому как неприкаянная, не находя себе места.

Все у нее валилось из рук.  Ничего не получалось. Ничего не хотелось.

В голове вертелись всякие мысли, вплоть до самых страшных.

Давно уже пробило десять. Потом – одиннадцать. Затем – двенадцать часов.

За стеной было тихо…

Она не помнила, когда заснула в этот раз…



Такой же ужасный вечер был и в четверг…



Еще хуже вечер был в пятницу…



Наступила суббота…

По субботам и воскресеньям за стеною было нередко тихо, но она относила это на то, что сосед, видимо, уезжал на дачу, а потому не волновалась, зная что каждый понедельник жизнь за стеною возобновится, и она снова и снова будет наслаждаться неземной музыкой.
 
Сейчас же, когда тишина - начавшаяся не в выходные - длилась уже четвертые сутки, она не могла больше ждать!

Набросив на себя одежду, она сбежала вниз по лестнице, вышла на улицу и, пройдя в соседний подъезд, остановилась перед сидевшей у дверей старушкой-консьержкой.

Та, не обращая внимания на нее, читала книгу.

Мария кашлянула, пытаясь подавить волнение.

Старушка подняла на нее глаза.

- Э… - начала Мария и скороговоркой выпалила. – Извините, я из соседнего подъезда.

Консьержка молчала.

- Не скажете ли… - волнение мешало Марии говорить. – Э… У вас на пятом этаже живет скрипач…

Старушка кивнула.

- Да, Комаровский…

Мария сглотнула сжавший горло комок

- Нельзя ли узнать, он дома? – она с надеждой не сводила с консьержки глаз.

Та удивленно рассматривала ее с минуту.

- Нет, милочка… Василий Иваныч уехали…

Мария испуганно перебила ее.

- Как уехали? Куда? Навсегда?

Старушка выждала несколько секунд, решая, говорить или нет. 

- Нет… Они – вдовец... Уехали в Киев... К детям... У них там сын с невесткой... Внуки…

Сын?

Внуки?

Вдовец?!

Господи…

Она опять сглотнула дававший горло комок и, пытаясь сдержать слезы, отважилась на последний вопрос.

- А когда вернется?
 
Старушка вставила в книгу закладку и закрыла ее.

- Обычно по зиме и летом недели две отсутствуют. Заходите через две недели…

Мария постояла, кивая, затем поблагодарила консьержку и вышла на улицу…

Слава Богу!

Он жив!


- Каприччио № 24 Паганини 




.