Глядя на ночь фильм

Ритм - это многое. Это биение сердца, моего или Африки. Это танцы вокруг костра с бубном в руках и песнями небу. Музыка (ударные) - это сила и воздух.
-А ну ни с места! ... Да, сэр, и убивать всех с бумажками! Убивать всех гадов! ...
Мысль уходит и растворяется как в море. Ритм ушёл (но он есть).
Это было давно, это было давно
и ветер кричал мне в окно,
как же, о как же всё было давно.
-My only sunshine...*
Я не смотрел, но знаю. А видеть жизнь могу.
Не стоит думать о том, чего нет. Это важно.
Лето прошло и его уже не вернёшь.
Петер Каменцинд, Ах мой милый Августин. Питер Пэн, Маленький Принц! Улисс! You never goin' home! Jack Daniel's!
Лететь недолго. Ветру много. Знать надо. Ощущать - необходимо. И надо будет. И будет дано. Вокруг только вещь, абстракция. Гораздо лучше понимается мужская физиология мыслеоброзования.
-As I went down in the river to pray
 Studying about that good old way
 And who shall wear the starry crown
 Good Lord, show me the way !
 O sisters let's go down,
 Let's go down, come on down,
 O sisters let's go down,
 Down in the river to pray.
Как ходил Ванюша босиком вдоль синей речки, как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке... Пойду ль я выйду ль я-да... Разлилась река широокая.
Не шоколад, не то, молчать, сидеть, растворяться, исчезать, рассеиваться в музыке, в воде, в ветре, в поле... Степь, Надо мной солнце. Байкал далеко, километрах в шести, его отсюда не видать, но слышно. Я лежу в поле пшеницы; там, около леса небольшое болото, поросшее у берега иван-чаем. Я слышу все эти запахи и ароматы. Я уже на лугу. Вокруг - трава, клевер, одуванчик. Слышу поле, слышу его жизнь: жужжание жуков. Вижу: бабочка пролетела перед носом.
Босиком, по колючим иголкам мелкой травы, вдоль дороги. Сзади едет машина. Обгонит, обдаст пылью из-под колёс, умчится вдаль. Не было машины. Осталась только пыль. Она оседает на волосах, на рубашке, на руках. Оседает и на дороге. И вот идёшь, жарко, солнце палит, сейчас бы в воду, убрать отсюда этот лес и в воду. Но идёшь. до соседней деревни километров двенадцать. Дойду. Я уже большой.
-As I went down in the river to pray
 Studying about that good old way
 And who shall wear the robe and crown
 Good Lord, show me the way!
 O mothers let's go down,
 Let's go down, don't you want to go down,
 Come on mothers let's go down,
 Down in the river to pray.
Река. вода. плыть. Дальше и дальше.  Не знать преград на своём пути. Это важно и нужно. Смотрю в окно, смотрю и слушаю фильм.
Моё лицо стоит рядом, смотрит в затылок, наблюдает за моими движениями.  Благостно улыбается. Рассказывает про бурятские степи, поёт о байкальском море на английском языке. Прабабушка сидит на завалинке у дороги. Улыбается соседям, хмурится на нас. Не так давно закончился дождь. В такую погоду никто бы и не вышел на улицу - прохладно и зябко, да и ветер. Но мы с друзьями на улице: дома-то что? "Крокодил" чёрт знает каких лет в сарае у курятника? Бурятские комсомольские народные по местному радио? Света-то нет. И пока погода не наладится, его и не дадут. А погода такая может простоять неделю. В прошлом году, когда так же было, мы с соседом-тёзкой бегали по берегу, у нас была игра: бросали друг другу мяч, потом кто-нибудь закидывал мяч в воду и другой не без удовольствия плыл за ним, хотя можно было бы и подождать, пока его к берегу не прибьёт. А этим летом в непогоду у нас другое развлечение: бегаем в резиновых сапогах вокруг большущей лужи, что разлилась во всю дорогу - от наших ворот до соседских, и ловим каких-то головастиков. После мы идём по домам на обед (там бабушка уже наверняка наготовила чего-нибудь вкусненького, на печи она обычно особенно вкусно готовит, вечером, скорее всего, будут пироги), хватаем своё "оружие": у каждого из нас дома, в тайном месте лежат самодельные лук и стрелы, мечи. У Кольки лук круче, стреляет дальше. Зато у меня меч крепче и мы его с дядей Лёшей вместе делали, а Кольке его дедушка лук сварганил, так что я круче, конечно, хотя лук и стрелы, как у Робина-Гуда... Я закуриваю сигарету. А Том Сойер меж тем бегает по пещере от индейца Джо, а ещё они целовались с Бекки. А Гекльберри плывёт по Миссисипи с негром Джимом.
Возвращаюсь в этот мир. Развожу горячий шоколад, Вовка делает бутерброды.
-Клёвый фильм.
-Ага.
Оборачиваемся, а на экране прекраснейший образ  чёрта - и Посейдон, и воля Зевеса, и Мефистофель, в чёрных его очках пламя. И эта собака-поводырь. Это ему чернокожий парень продал душу за дар играть на гитаре, как дьявол. Огонь, огонь, - опять ухожу, улетаю. Костёр уже догорел и мы с ней смотрим на тлеющие угольки. Опять просидели здесь всю ночь до утра. Болтали, целовались, смеялись. Я дал ей свой свитер согреться, у меня-то ещё куртка есть. Да и потом я всё-таки по ночам купаюсь, я не простыну. А ночи холодные. А вода ледяная. А мне уже пятнадцать. Влад научил меня греться и ночью, на холоде. Сидишь, руки на земле, смотришь на луну, луна постепенно раздваивается и проникает внутрь, на другую сторону зрачка. Лес впитывается в тебя со всеми его запахами, со всеми его звуками. Ты чувствуешь всё. И не видишь уже почти ничего. Moony and my sea. Никого и ничего больше в мире нет. Покой и тишина. А сейчас около четырёх утра. Скоро рассвет, мы опять будем его встречать, любуясь на огромный красный апельсин солнца. А вот мы с Женькой любуемся на луну, которая медленно выходит из-за леса, деревья бросают от этого красно-жёлтого диска тени через весь берег. Ночь становится волшебной, наполняясь этими красками, а у нас с ним ещё целая ночь впереди - будем по очереди играть на гитарах: он будет петь, как ему "снится весна с мостами и птицами" и ещё что-то вроде "мы увидим ночь в калейдоскоп пивной бутылки", а я буду напевать как это кайфово - "быть пьяным в небо", а спустя неделю я сложу песню о том, как я "лежал на песке, в ледяной тоске". Это в ту ночь я впервые увижу, как молодой месяц около половины третьего ночи уходит под воду, в Байкал. Мистическое зрелище. И хочется пойти по это лунной дорожке, а из воды уже почти виднеется край полумесяца, а руки теплеют. Этой ночью я не поплыву: страшно. В безлунные ночи плавается спокойней. А сейчас надо стоять и смотреть, впитывать.
-You can bury me in some deep valley
 For many years where I may lay
 Then you may learn to love another
 While I am sleeping in my grave.
В той степи глухой схорони меня. Cтеепь, да стеепь кругооом.  Нееее для меняааа придёт веснаааа, не для меняааа Дон разольёоотся. У нас родственники - к деде приехали сёстры, из Оймура приехала ещё какая-то родня, у бабули гостит её сестра с сыном (мне девять, ему - десять), он тоже мой тёзка. Мы лежим на кроватях, за перегородкой льются песни. Коля пересказывает мне содержание "Чёрного ворона" (я любил слушать, как дед поёт, но редко вдумывался в слова), я удивляюсь, насколько это грустная, оказывается, песня. Из-за перегородки уже доносится "по дооону гуляааает", значит скоро уже будет "чёрный ворон". Коля рассказывает, как ему нравится эта песня. Мне всё равно. Я больше прислушиваюсь к дедулиному голосу. Заснуть всё равно долго ещё не получится, да и ладно уже, раз там пошла такая пьянка. "Суебля началась" - сказала тётя Люся, когда гости приехали. Сначала одни, потом другие. Смешное это слово - "суебля". Что бы оно могло значить? наверное, что-то нехорошее, раз сказано было шёпотом. Тётя Люся умеет иногда брякнуть что-нибудь такое забавное. Прабабушка тоже говорит всякие непонятные слова, но не шёпотом. Я слышал от неё про "заозню", и про то, как она "нацакалась". Но "суебля" - слово смешное, а те - не очень. Вчера я совершил подвиг - раздавил пальцем пчелу (она хотела меня укусить!) и вытащил из неё жало. А позатем летом я учил цыплят летать. Подбрасывал их в небо, а они от меня убегали, глупые. Чёрный воорон, что ж ты вьёоошься... над моееею голово-о-ой...
Глоток шоколада. Я опять в Вовкиной компании смотрю фильм.
-Слушай, меня морит совсем.
Ну как же так, он же ещё не видел сцены победы над циклопом, а она сейчас будет уже! Жаль, что не посмотрю вместе с ним завтра. А может посмотрю - кто знает?
-Ну давай, roomy. Have a nice dream.
-Ага. Это, you too.
-Thanks, see you. - Выключаю фильм. Один досматривать я его не стану. я его уже стольким людям показывал, что наизусть знаю. Куда тебя занесло, Гек? What is your road, Jack? Хорошо сегодня хоть ночь без вискаря прошла. Но - всё равно - уже опять семь утра, я дописываю этот текст, в пепельнице шесть окурков, сидеть здесь прохладно - балконная дверь чуть приоткрыта, а то с утра топор вешать негде. У меня есть ещё чай, можно заварить тысячелистник.
Запах тысячелистника. Я могу опять углубится в воспоминания, у меня и с этим запахом тоже много связано. правда, больше какие-то нечёткие, размытые кадры, ощущения, эмоции. Но про луг, про поле я уже сегодня написал.
Пойду пить чай. Всем, кто ложится спать, спокойная ночь. Остальным - доброе утро и хорошего дня.

* - цитируются реплики и песни, звучащие в фильме "О где же ты брат?" ("O, brother, where art thou") братьев Коэнов.