Ран. дневн. 46 Толя. Володя Б. Андрей Книппер

Раннний дневник 46 Толя. Володя Б. Андрей Книппер               

         Из дневников давних лет

           эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."

Встреча с Толей В. «У меня к Вам доверие. Мне надо выговориться», - сказал Толя. В нём нет покоя. Он умен, но говорит порой неясно.

Мне недавно снился сон, что я летаю невысоко над землей, держась за соломинку.

Звонил Толя: «После того, как я побывал у тебя, я лучше себя чувствую. Мне легче стало молиться. Когда я молился о тебе, у меня полились слёзы». Лицо его выражает все движения его души. Оно не просветлённое. Он боится быть в прелести. Он говорит, что у меня фиолетовая аура, что молИтся обо мне – благодатно. Мне с ним очень интересно, но то легко, то тяжело. «Наши встречи – ради Христа», - говорит он. Анатолий так ярко вырвался в мою жизнь, что заслонил бывшую мою любовь.

Через Андрея С. познакомилась с Володей Барановым.  Он благосклонен ко мне.

Толя сказал, что я научила его молиться о других. Мы с ним не можем наговориться. Он сказал, что перевоплощения есть. В нём есть что-то мощное.  Таня К. знает Толю, она говорит, что у него есть недостатки, но главное в нём – чистота.

У него длинные седые волосы, которые необыкновенно украшают его бледное благородное лицо. В нём есть величие, в нём есть что-то от патриарха.

Он говорит: «Болезнь проходит тогда, когда начинаешь любить её». Надо полюбить своё искажённое существо, но не человеческой любовью, а божественной. Грех имеет разные уровни. Они бывают проявленные и не проявленные. Все наши чувства можно поставить перед собой, это даётся тогда, когда мы отделяемся от них. Бесстрастие – это когда есть желание, а ты с ним не соединяешься. Крещение – возможность уйти от греха, бороться с ним, быть воином. Без крещения грех завуалирован, не познаётся в своей полноте.

Я: «Я хочу, чтобы у нас с тобой были ангельские отношения». Толя: «Они у нас и так ангельские».

Стоя перед храмом, он сказал: «Божия Матерь, благослови нашу дружбу». Сердце моё задрожало, я посмотрела на него, лицо его в эту минуту было так прекрасно, что у меня закружилась голова. «Где ты был раньше?», - раздалось во мне.

Половину ночи мы бродили по центру Москвы. Иногда останавливались и молились.  Толя просил меня помолиться о том, чтобы он любил Христа. Я говорю: «Давай вместе просить». Толя: «Это само собой. Но ты одна попроси. Это и будет вместе».

Он добр ко мне. Как-то он сказал: «Ты меня воспитываешь». Мы стояли у музея Пушкина, я сказала: «Я пойду посмотрю афиши». Толя: «А как же я?».

Временами я чувствую, что у меня большой интеллект.

«А знаешь ли ты, что женщины вдохновляют мужчину?», - спросил Толя. "Наши страдания кому-то нужны. Сам процесс страданий вызывает определенные эмоции, и они утилизируются некоторыми существами в Космосе. Наше тело должно стать жилищем Святого Духа". Речь Толи стала яснее и чище.

Я отсыпалась днём. У меня изменилось лицо. Оно стало таким, каким оно было в 17 лет.

Толя сказал как-то: «Как можно не любить такое существо, как ты» и добавил: «Я молился, чтобы наше общение было ради Бога».

«Сколько ты даёшь мне одной музыкой», - говорит он.

«Двое долго не виделись, и они кидаются друг другу в объятья», - говорит он. Отчего рвутся к святым людям? Я лечу к нему с космической скоростью. Он говорит, что нашёл во мне отклик, мы дополняем друг друга.

«Христос, будь с нами», - сказала я мысленно. «Да... Мы с тобой общаемся на высоком уровне», - тут же произнёс Толя. Я говорю: "Ты сам себя не знаешь». Он говорит: «Да, ты мне помогаешь узнать себя».

Ещё он говорил: «Представляешь какие мы будем счастливые, когда придёт Христос».

Не раз он говорил о перевоплощениях: «Может быть, мы что-то вспоминаем».

Я сказала ему: «Если бы ты был так же открыт, как я, то мы сошли бы с ума друг от друга».

В отношении Андрея во мне только боль. Я вспомнила, что перед встречей с Андреем в этом мире мне снился незнакомый мальчик, который склонился ко мне, припал ко мне. Но в результате он предал меня - этот мальчик.

Во мне углубляется любовь к людям.

Потрясающая чуткость Толи. Мы стояли на Красной площади, Толя молился, моя душа стала вибрировать. Нет, мы не будем вместе, это невозможно. И наверное, такая любовь не для семейной жизни. Я не могу не привязываться к тому, кого начинаю любить. Он очень умён, тонок, чуток.

Почему между нами такая гармония и такая разлука? В наших отношениях сквозит нечто райское. Четыре муки во мне. Неужели не победит Любовь?

Я звонила Андрею, сказала, что происходят невероятные вещи, что страдания это великое благо, мы только этого не понимаем. Голос у него ровный, глухой, не радостный.

Общение с Толей перерождает меня, душа хочет любить людей, радовать их. 

Господи, я буду тихо стареть в лучах Твоей любви, не имея семьи, я отказываюсь от всего, чтобы слиться с волей Твоей. Укрой меня в смирении. В людях есть сияние. Это дивно. Если всё, что делаешь, пронизано любовью, то творишь волю Божию.

«В тебе много тайн», - сказал Толя. Он спросил: «Тебе бывает со мной скучно?» Я ответила: «Секунды. А тебе со мной?» Толя: «Никогда. Я – простой человек?» «Ты мир со всем тем, что в нём есть. Ты создание Божие. Пусть всё будет свято».

Толя: «Это как молитва». Я: «Ты от меня устаёшь?» Он: «Нет. В тебе больше, чем ум... Когда я смотрю на тебя, я вижу в тебе больше, чем человеческое».

Я: «Если я выйду замуж за Андрея, тебе не будет больно?» Толя: «Нет». Я: «Ты будешь рад?» Он: «Да». И я вижу, что это правда.

У него часто меняется выражение лица. В нём есть нечто, что заставляет меня считать его блаженным. Я хочу с ним отношений совершенно святых. Мы потому с ним встретились, что общаемся с ним на уровне надмирным. В противном случае дело бы кончилось очередной драмой.

Я молюсь в храме вечером. В какой-то момент оборачиваюсь, вижу Толю, стоящего за мной. Он рассказал мне: «Я хотел тебя видеть, мысленно посмотрел в храм на Новокузнецкой – тепла не было, посмотрел в храм Хамовники – тепло было, я туда поехал и нашёл тебя».

Мы ещё не наговорились. «Я хочу бежать от тебя», - говорю я. Толя: «Почему они от тебя не отходят?» Я: «Кто? Бесы? Я прошу - молись обо мне». Толя: «А знаешь ли ты, что я тебя люблю?» Я: «Я не хочу привязываться к тебе» Толя: «И не надо.  Кто-то не хочет, чтобы мы были вместе».

Вчера у Толи было лицо святого. Его иногда принимают за священника. Я люблю его тихой любовью, священной, драгоценной. И так же я люблю сейчас своих подруг Любу из Тамбова и Инару из Михайловского.

Толя сказал, что Люба несёт большее страдание, чем Инара.

Через Толю мне открывалась суть вещей. Было что-то ослепительное в нашей встрече.

Мне больно от ошибок учеников, так как они нарушают гармонию, которую я ощущаю. Благодарить Бога за эти маленькие удары кинжалов, тогда жало их притупится.

Мне было открыто, что значит жить в любви Божией.

Молились ли Апостолы за погибшего Иуду?

Толя предлагал мне много мест, которые хотел бы посетить со мной.

Я: «Ты крест мой, но у меня нет сил его нести». Толя: «Мы встречаемся ради Бога, уходя от меня, ты нарушаешь заповедь любви».

Мы молились, я была полна печали и жалости к нему. Он выглядел 70-летним стариком.

Он сказал: «У меня нет к тебе личностного отношения. Ты для меня не женщина. Я - монах». Я: «Ты меня оскорбляешь. Брат с сестрой так друг на друга не смотрят».

И этот, посланный мне Богом человек, болен. Все, кого я люблю, больные люди. Почему у меня такая странная судьба? Или вообще все люди на земле больны? 

Мы ездили в Елоховский собор. У него лицо стало нормальным, безумное выражение исчезло. После общения с Толей, общение с Андреем мне кажется легчайшим.

На днях я ощутила, что хлеб - живой, я не могла его резать ножом, я его стала ломать.

Никто, никогда не будет мне роднее этого человека. Временами я чувствовала, что он и я - единое целое. Раньше ничего подобного я не испытывала.

Звонил Толя. Я сказала ему: «Если я буду убегать от тебя, ты меня не отпускай».

В метро мы увидели пожилую женщину, она, взглянув на меня, стала что-то шептать. Мы подошли к ней ближе. Она сказала: «Не болейте, не страдайте. Один день пройдёт и станет легче. Живите, не тужите. Не надо тужить, а надо служить».  «Богу?», - спросила я. «Да. Вы здоровые, нормальные, лёгкие».

Толе захотелось плакать. Она сказала, что молится о всех живых и усопших. «Их видимо - невидимо», - сказала она об усопших. В глазах её была скорбь. Толя почувствовал благодать в этой женщине, она что-то сняла с него, ему стало легче.

«Мы с тобой одно существо», - сказала я Толе. «С разными индивидуальностями?», - спросил он. «Да, конечно», - ответила я.

Пасха. Мы были в Хамовниках. Отец Владимир светился лаской, любовью, восторгом, взяв у него благословение, я почувствовала: ещё секунда, и он броситься обнимать и целовать меня от радости.

Мы с Толей сидели в сквере. Тихо-тихо мне было подле него. Я сказала: «Ты 14-летний подросток. Ты ещё и не жил на свете, жизнь только для тебя начинается».

Потом мы приехали на Курский вокзал. «Сейчас я буду тебя кормить», - сказал он.  «Ты очень одарён, но ты спишь», - сказала я ему как-то. Он так же остро, как и я, ощущает нереальность этой жизни.

Зачем мы были даны друг другу? Как тяжело встретить своего человека и потерять его снова.

«Знаешь,  мне с тобой так хорошо, что страшно», - сказала я Толе. «Тебе не скучно со мной?», - спросил он. «Это не категории», - внешне сказала я,  внутренне подумав: «Я не хочу с тобой расставаться».

Иногда он дитя, иногда в нём такой трагизм, что я замираю. Иногда мы останавливаемся ни с того, ни с сего и смотрим друг на друга. «Откуда ты взялся?», - спрашиваю я его. «Из следующей минуты», - отвечает он.

На телеграфе, куда мы с Толей пришли после концерта в Консерватории, он читает мне книгу. Он хотел мне показать свои стихи, но раздумал. На телеграфе он читал мне о том, что есть души, которые хотят воплотиться и ищут себе носителей (родителей) на земле. «Что-то происходит, а мы не видим и машем руками», - сказал Толя.

Когда мы вышли из Консерватории, я вдруг остановилась, я не могла идти дальше,  что-то не давало мне идти. Потом мне разрешил кто-то идти дальше. Что это было,  не знаю. Из Толиной книги я ещё раз услышала на телеграфе о том, что есть перевоплощения.

Я рассказала Толе об Андрее, меня начало шатать, я покачнулась, закрыла глаза,  Толя схватил меня за руку и сказал: «Не вспоминай об Андрее и мне сейчас ничего не говори».

Разговаривала с Андреем. Он откуда-то узнал о нас с Толей, но он не знал его фамилии, а когда узнал, то сказал, что Толя болен.

«Не больше, чем мы с тобой», - сказала я.

Я рассказала ему свой сон о том, что его дом будет оцеплен, потом мы встретимся, он будет мне играть, писать письма, будет плакать. «Ты поймёшь ту трагедию,  которую я пережила. Но она будет мне благом», - я почувствовала, что подступают рыдания, что говорить с ним больше не могу и повесила трубку.

Он мне позвонил, предложил увидеться втроём. Я согласилась. Я спросила: «Ты на меня не сердишься?» Андрей ответил: «Нет. А ты на меня?» Я: «Мне больно. Больно. Вспомни меня, сними это с меня. Прости меня за всё дурное, что я тебе принесла. Я не нарочно, я хотела для тебя только лучшего».

Андрей: «Ты не сделала для меня ничего дурного». Я: «Когда говорят человеку, что от него страдают, то этим причиняют ему зло. Но я больше не буду от тебя страдать. Я буду радоваться от тебя». Андрей: «Я постараюсь, чтобы так было». Я: «Постарайся». После разговора с ним мне стало легче. Толю он не любит. Жаль.

Ходили с Толей к тёте Сусанне, пили чай. Она сказала, что у Толи прекрасные глаза. Пошли в кино.

У Толи начались его мучения. Мы молились. «Мне надо отсидеться, почитать Евангелие. А я всё болтаю. Мне надо молчать». Ещё он добавил: «Когда бывает тяжело, то иногда разговор с каким-нибудь обыкновенным человеком снимает это состояние». Я: «Ну, поговори со мной». Толя: «Ты человек необыкновенный». Я: «Я могу быть обыкновенной». Толя: «Нет».

Он сказал своей подруге Тане К.: «Две души нашли друг друга, а ты злишься, не радуешься».

«Мне иногда кажется, что мы близнецы», - говорю я Толе. Я люблю этого странного человека, похожего на князя Мышкина.

Я одарена, но очень скована. Если бы данная мне сила вышла на свободу, она задушила бы меня, в этой стране нет исхода моему творчеству. Поэтому Господь сковал меня цепями.

Толины черты: эгоизм, болезненность, замкнутость в себе, мало тепла, гордость. И вместе с тем: святость, отрешённость от земли, доброта, мягкость. Птица небесная, откуда ты влетела в мою жизнь? Крылья у него, как у альбатроса,  волочатся по земле.

Безумная мысль: уехать в Канаду и стать женой Иосифа Бродского.

Как виноградное вино во мне зреют стихи и начинают разрывать мою душу.

Я сказала недавно Толе: «Теперь нам будут открываться недостатки друг друга».  «Вот и хорошо. Ты будешь мне говорить,  чтобы я исправился». Вчера он мне сказал, что не считает себя верующим. «Это у тебя заскок», - сказала я.

Господи Иисусе Христе, неужели эта мечта, горящая, как свеча во мне все эти годы – мираж? Неужели у Тебя нет его для меня?

Встреча с Андреем. Смотрю на него и вижу мужчину себе на уме, осторожного, хитрого, замкнутого. Но глаза у него прекрасные, живые, умные, полные огня. Ощутила, что он совершенно ко мне равнодушен, мы – чужие. Обида была на него из-за его жестокости.

Толя стал здоровей, с него что-то тяжёлое сошло. Я: «А ты не чувствуешь, что я мёртвая?», - спрашиваю Толю. Он говорит: «Нет. Ты – сама жизнь. Как я рад, что я могу поговорить с тобой. Меня считают больным и странным».

С Лерой Шергиной гуляли. Какое у неё бывает прекрасное лицо. Она очень умна, хорошо говорит.

Мне позвонил Андрей.  Мы очень долго разговаривали. Вспоминали наше прошлое. Оказывается, что Игорь не так передал слова Андрея. Андрей сказал, что не своей волей он порвал со мной, он послушался о. Павла.

«Я ощутила в тебе большую перемену, у тебя прибавилось внутренних сил. Мне ничего не надо было говорить, я всё знала сама. Этим мерами вы ничего не достигли: полгода во мне была жива надежда и страдание, и только месяц назад я поняла, что я у тебя в плену и попросила Бога освободить меня. Теперь я абсолютно независима от тебя. Я могу никогда тебя не видеть. Если мы будем общаться, наши отношения должны быть такие же, как у меня с Игорем, мне всегда с ним легко. Должна быть лёгкость, любовь взаимная. Тебе не хватает глубокой любви...»

Андрей сказал, что поговорив со мной, он стал лучше относиться к Толе. Андрей хотел бы оправдаться перед о. Владимиром: «Скажи ему при случае, что Игорь неправильно передал тебе мои слова. Скажи, что я его люблю». Я сказала Андрею, что с Толей мне легко, мы с ним похожи. Я люблю Андрея, конечно, и сейчас, но – без собственничества.

Опять передо мной белый лист моей жизни, мне не надо проникать в это тайну. Я поняла, что о. Вдадимир не понимает меня.

Мы с Толей побывали у его друга Андрея Б. Он показался мне болезненным,  несколько запутанным, но в нём есть прямота. «От тебя сильное излучение», - сказал он мне. «Ты одинока?» Я: «Очень». Через какое-то время, почувствовав его ум и тонкость, я ощутила к нему тепло, смотрела на него с любовью. «Не надо так смотреть на меня нарочно», - попросил он. Я: «Я не нарочно». Андрей: «Тогда смотри».

Мы с ним очень много говорили, он учил меня молиться о людях.

«В тебе в один из моментов была деспотическая детскость», - сказал он мне, я задавала ему много вопросов. Толя молчал.

«Если бы все были так безвинны, как Вы», - сказал Андрей. Продолжил: «Вы очень торопитесь. Не надо так устремляться к Свету, надо к Богу идти помаленьку, как учил святой Серафим Саровский». «Вы очень доверчивы, старомодны», - сказал он.

У него не славянский тип лица, он похож на француза, лицо у него грубоватое, не тонкое. Мы с ним быстро перешли на ты.

«Завтра мне предстоит очень важное дело. К чему ты меня приговоришь?», - спросил меня Андрей. «К любви», - ответила я.

«Прав я или не прав, как ты думаешь?», - спросил Андрей. «Господь с тобой», - сказала я. «Да, Господь со мной, но буду ли я с Ним?  Мне не хватает веры».  «Молись», - сказала я. «Если мы любим, а нас не любят, это хорошо. Значит, нас любит Бог», - говорил Андрей. Он наполнял меня творческой энергией. «Тебя боятся мужчины», - сказал он. «Да, убегают от меня. Вот Толя почему-то не убегает», - ответила я.

мой рисунок