А зохн вэй!

Фото автора, 2010 г.



— Бендер, Вы ничего не понимаете! Вы не знаете, что такое гусь! Ах, как я люблю эту птицу! Это дивная жирная птица, честное благородное слово. Гусь! Бендер! Крылышко! Шейка! Ножка! Вы знаете, Бендер, как я ловлю гуся? Я убиваю его, как тореадор – одним ударом. Это опера, когда я иду на гуся!
(И.Ильф и Е.Петров «Золотой теленок»)



Гимн домашней птице


         О-о... ещё бы: как я понимаю бедного и несчастного Паниковского! А ведь, это и в самом деле, настоящая опера!
         Боже мой! Я вспоминаю наш милый двор, оставленный где-то там, на задворках безвозвратно ушедшего детства... Куда можно вернуться лишь в ностальгических воспоминаниях. Казалось бы, обыкновенный бухарский двор, но...с необыкновенными людьми, каждый из которых являлся уникальной и неповторимой личностью. Выражаясь по-старому, это была точная и уменьшенная копия Советского Союза, конгломерат народов и культур, крепко спаянный одной дружной семьёй.
         Сейчас, редко в каком городке встретишь мирно «пасущихся» кур, индюков и гусей, предоставленных полной свободе. А тогда, в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века... Тогда, чуть ли не в каждом дворе имелась хоть какая-нибудь живность. Про кур и говорить не стоит: они беспечно бродили по всему двору, предоставленные самим себе. Единственными их «врагами» были мы - босоногие мальчишки, забавы ради, иной раз, предпринимавшие охоту на нечаянно зазевавшуюся курочку или на слишком разошедшегося и задиристого петуха.
         Такого, к примеру, (царствие ему небесное!) каким оказался наглец из курятника, принадлежащего пожилой, но энергичной и бойкой Нине Семеновне, что из второй квартиры. Хозяйку опасались по вполне понятным причинам: она была ещё та баба, про которую принято говорить «и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт»... а - если надо - то и голову вмиг свернет. Являясь настоящей донской казачкой, она зорко следила из окна веранды за своей территорией, мгновенно давая отпор любому нарушителю границ её небольшого, но крепкого хозяйства. В этом отношении, её жирный и воинственно настроенный петушок нисколько не уступал своей хозяйке: он кидался на всех, кто оказывался в поле его зрения, чем и подписал себе смертный приговор.
         Однажды, ребята, все-же, отважились на это рискованное и опасное дело. Пленив несчастного, мы отбежали за сараи, где приготовились привести приговор в исполнение, и только тут спохватились, что ни у кого нет хотя бы простого перочинного ножичка. Тут, зоркий глаз Курбана, отсканировал в пыли небольшой треугольный осколок от бутылки из под пива, которым он и принялся лишать жизни незадачливую жертву. То ли инструмент оказался слишком тупым, то ли петух - толстокожим, но вскоре вся округа огласилась сумасшедшими воплями несчастного каплуна. Сообразив, что «дело пахнет керосином», он стал истошно реветь, как последний ишак, очень быстро сойдя с обычного кукареканья на противное «иа-иа!»,  подавая условный сигнал своей хозяйке. При этом, проявил такую прыть и волю к жизни, что в какой-то момент «тиски» ребят ослабли и он, в буквальном смысле недорезанный, выскользнул из наших рук, рванув со всех ног к своему курятнику. И - надо сказать - вовремя. Именно, в это самое время, из своей засады выскочила бдительная Нина Семеновна, с топором (более напоминающим индейский томагавк) в руке. Конфуз был налицо: с одной стороны, мы - ребятня - преследующая недобитого петуха, и с другой - спешащая на помощь своему любимцу, грозная мстительница. Позабыв на время - какое наказание ждёт нас самих, мы принялись активно помогать хозяйке в поимке наполовину обезглавленного петуха, который оказался настолько прытким, живучим и свободолюбивым, что успел перепачкать кровью всю одежду своих мучителей. Наконец, беглец был пойман и тому же Курбану было доверено довершить экзекуцию, после чего, он сам с покорностью положил свою голову на плаху. Словом, досталось в тот день всем, причем, по полной...



         Ханна Иосифовна - бабушка моего старшего товарища - жила этажом выше, над квартирой Нины Семеновны. Иногда Саша приглашал меня к себе в гости.
         — Кто это? — с трудом приподнимаясь на своей кровати, интересовалась у внука больная старушка, разглядывая меня своими старческими выцветшими глазами.
         — Это Галиб. — коротко бросал Саша и, повернувшись ко мне, неловко улыбался - Проходи, что ты стал в дверях?
         Мы все, почему-то, в детстве стеснялись своих бабушек и дедушек, чувствуя некую вину перед своими сверстниками.
         — Здравствуйте, Анна Осиповна! — несколько громче обычного приветствовал я, боясь, что старушка не расслышит.
         Едва кивнув головой, она вновь обращалась к Саше, словно, меня и в помине не существовало:
         — Он - еврей?
         — Он - мой друг! — отрывисто бросал внук, делая мне знаки, чтобы я по-скорее прошел в его комнату.
         — Съешь яблочко! Ты слышишь меня... я куда говорю? — И опять, переводя свои потухшие глаза на меня:
         — Саша, он - еврей?
         — Ба, ну какой же, он «еврей»? Ты посмотри на него: где ты видишь еврея?! — раздраженно отвечал мой приятель - Это Галиб из пятой квартиры!
         — Всё равно, дай ему тоже яблочка... Только помой сначала! Ты меня слышишь?! Вимой обязательно!
         Вскоре, мы оказывались на кухне, где нас ждала аппетитная курочка с золотистой хрустящей корочкой, от которой исходил такой аромат, что кажется, ещё мгновение, и я лишусь чувств, свалившись под стол.
         — Саша, ты вимыл руки?! - допытывалась Ханна Иосифовна.
         — Да! — на «автомате» выдавал внук.
         — А твой товарищ...
         — Да! — перебивая бабушку, врал за меня приятель, протягивая руку и пытаясь отрезать нежное крылышко.
         — Вэй из мир! — восклицала бедная старушка, уличив обманщика. — А ну, иди вимой руки! Я где сказала?! Нет, вы видели?! А зохн вэй!
         Я мгновенно вскакивал, и спешил за приятелем в ванную.



         Я возвращаюсь с работы и, ещё толком не раздевшись в прихожей, начинаю водить своим кривым носом по потолку, в надежде поймать желанный запах жареной курочки.
         — Что подавать, — спрашивает супруга — пельмени или курицу?
         — Что за вопрос? — в свою очередь изумляюсь я, оскорбляясь такому кощунственному сопоставлению.
         — Значит, пельмени? — издевается моя жена.
         — Лена! — только и произношу я, с трудом сдерживая праведный гнев.
         — Ах, ты мой бедный еврейчик! — смеется супруга и убегает на кухню.




Рецепт курочки «А зохн вэй!»



         Да, что есть, того не отнимешь: кугочку я не пгосто люблю, я её обожаю и боготвою. И никто, кроме Михаила Самуэлевича - «бывшего слепого, самозванца и гусекрада» - не в состоянии меня понять.
         Рецепт данного блюда, что явился мне непонятно каким образом во сне, я решил вполне резонно обозвать этим известным еврейским восклицанием, которое можно перевести, как «Боже мой!», хотя дословный перевод не так уж и прост и имеет несколько оттенков, в зависимости от конкретной ситуации. И - всё же...
         Перечень продуктов дан из расчета на две порции:



Голень куриная - 2 шт (250 г)
Крылышко куриное - 2 шт (200 г)
Масло сливочное - 50 г
Тыква - 100 г
Лук репчатый - 100 г
Перец сладкий - 100 г
Грибы свежие (вешенки) - 100 г
Лайм - 1 шт
Чеснок - 3 зубчика
Укроп - 10 г
Специи (соль, перец красный, карри) - по вкусу
Фольга пищевая;



         Ну, то, что приснилась курочка - это понятно. Непонятно другое - почему, именно, голень и крылышко? И при чём тут тыква, а тем более - лайм?! И - тем не менее...
         В первую очередь, необходимо обсыпать голень и крылышки специями. Я ограничился всего лишь солью, красным жгучим перцем «чили» и нежным карри. Пока курица «маринуется», чистим и подготавливаем овощи.
         Если фольга тонкая, сложите её в три слоя. Прежде всего, смазываем фольгу сливочным маслом (30 г) и раскладываем толстенькими колечками репчатый лук. На лучок укладываем голень и крылышки, сбоку пристраиваем нарезанную на произвольные сегменты тыкву и сладкий болгарский перец, а поверх всего остального укладываем свежие вешенки (допускается заменить шампиньонами).
         Остается, разрезать наполовину лайм, слегка выдавить сок на начинку, положить остатки лайма и сливочного масла сверху, свернуть фольгу и, поместив на сковороду, сунуть это дело в разогретую до 180 - 200 градусов по Цельсию в духовку.
         Пока наша красавица томится в жарочном шкафу, рубим мелко зелень с чесноком.
         Через 30 минут, приоткрываем фольгу, обнажая верх, посыпаем смесью укропа и чеснока, и вновь помещаем на 10 минут обратно в духовку. Через указанное время, часть жидкости улетучивается, а поверхность готового блюда покрывается едва заметной аппетитной корочкой. После чего, выключаем окончательно плиту, вынимаем сковороду, перекладываем осторожно готовое блюдо на тарелку и посыпаем оставшейся зеленью.
         Как вы, вероятно догадались, мой скудный слог не в состоянии описать вкус и аромат, исходящий от этого дивного шедевра. Ну, что тут можно сказать? Разве, что только восторженно воскликнуть: «А зохн вэй!»


Далее - http://proza.ru/2010/10/19/541