Станция 4, прием!

– Станция 4 слушает, – ответил я.

Всегда только так. Никаких имен. Да и к чему? Если знаешь имя человека, то он для тебя – уже не просто голос на другом конце провода, он уже, вроде как, знакомый. А от знакомства и до дружбы недалеко. А терять друга очень тяжело. Особенно здесь, где нельзя даже узнать, что случилось. А так...Ну, ушел один, пришел другой, что изменилось? Просто очередной сотрудник. Просто голос из динамика. И поскольку сотрудники меняются довольно часто, даже их голоса начинают казаться одинаковыми. С кем я сейчас говорю? С тем же человеком, что был вчера, или с ним что-то случилось, и это уже другой? Здесь же постоянно что-то случается. Когда температура в самые теплые дни еле доползает до отметки минус сорок, произойти может все, что угодно.

– Слушаю Вас, – повторил я.
– Мы отправили по вашему запросу самолет, он будет у Вас через два часа.
– Принято, Станция 1, – сказал я и прервал связь.

Два часа. Возможно, последние два часа моей жизни. Загвоздка заключается в том, что не выходить на улицу нельзя. Рано или поздно у тебя заканчиваются еда,  топливо, изнашивается одежда, хотя последнее совсем уж редко. Приходится делать запрос, чтобы прислали новых припасов. В идеале их должен доставлять вертолет, прямо к самой станции, но вертолеты явно не приспособлены для такого холода, как ни старались инженеры. Пришлось организовать доставку грузов на самолетах – они, по крайней мере, успевали пролетать самую холодную климатическую зону, прежде чем получали серьезные повреждения. Ну, а с самолета, сами понимаете, невозможно сбросить ящик точно в нужное место. Если повезет, он упадет метрах в ста, но даже тогда его нужно дотащить до станции, а ящик вовсе не перышко по весу. Но еще страшнее, если ящик упадет километрах в пяти. У меня такое было однажды. Даже и не хочется вспоминать об этом. После того случая у меня ушло трое суток, чтобы просто отогреться. Не хочу, чтобы такое повторилось. Лучше уж сдохнуть от голода.

Собственно, мои обязанности на этой станции были просты. Я должен был дежурить, с маленькими, насколько это возможно перерывами на сон и сообщать о любых переменах погоды и вообще о любых изменениях. Если, например, мое здоровье ухудшится, меня переправят на Станцию 1, наиболее крупную, представляющую собой целый комплекс, где в том числе, есть и госпиталь. Там меня подлечат и, скорее всего, отправят в менее опасный регион. Тогда, когда я чуть не умер, я вполне мог потребовать перевести меня туда, где потеплее, но я тогда даже не обмолвился о произошедшем. Причина была проста. Я дежурил на одной из окраинных станций, там, где фронт, если он появится, пройдет прежде всего. И, хотя это наиболее важные пункты с точки зрения стратегии, на них ставили только по одному человеку. Возможно, чтобы было легче эвакуировать сотрудников в случае опасности. Чем ближе станция находилась к центру, тем больше там сотрудников, а мне это не очень-то нравится. Меня устраивает мое одиночество, пусть оно и обходится мне очень дорого, хотя бы тем, что я рискую жизнью, даже находясь внутри станции. Ведь если фронт появится, пока я сплю, то я уже не успею спастись. Благотворительностью никто не занимается. Даже если они точно будут знать, что мою станцию снесет разрушительной волной, никто даже не попытается меня спасти, если я сам не сообщу об опасности.

Фронт, так мы называем его. Страшный ветер, на зависть всем ураганам за все время существования человечества, его скорость далеко за пределами шкалы Бофорта, подобно ударной волне ядерного взрыва, он сметает все на своем пути, для него нет разницы между  человеком и бетонной стеной. Страшнее этого  нету, кажется ничего. Если даже в смерче есть крошечный шанс выжить, то здесь ты попадаешь в адскую мясорубку, и выбраться из нее не то что невредимым, но хотя бы целым, просто невозможно. Но, по крайней мере, не будешь чувствовать, как тебя разорвет на части, потому что за мгновение до этого весь организм превратится в ледышку. Может, так все и закончится для меня. Хочется надеяться, что мозг замерзнет быстрее. А может, мне повезет, и я просто помру тут от голода, потому что провизия  не долетит до меня километров двадцать... На естественную смерть надеяться и вообще не имеет смысла. Я-то обречен. Я намерен оставаться на этой станции до конца. А те, кто в центре, на Станции 1, могут надеяться на то, что фронт все-таки рассеится, пока дойдет до них. Что ж, вполне возможно, что так и будет.

Только сейчас я поймал себя на мысли: а буду ли я звать на помощь, если увижу фронт? Почему-то мне не хочется, чтобы меня спасли, а то, что другие не узнают об опасности...Что мне до них? Я-то все равно умру.

Я услышал свист пролетающего мимо самолета. Значит, провизию доставили. Я включил радар. На ящике специально устанавливали маячок, чтобы можно было определить направление и расстояние. Сорок семь метров. Я стал одеваться.

Ну что ж, если не случится чего-то сверхъестественного, то еще, по меньшей мере, сутки жизни мне обеспечены. Когда-то мне придется сделать выбор, да. Но не сегодня. Нет, определенно не сегодня...


17-18 октября 2010