Бабушка в белом

 
     Невольно задумаешься о справедливости, когда всю неделю светило солнце, а в субботнее утро по стеклу стучит мелкий серый дождь. Но женщины умеют проводить время качественно. Ната позвонила подруге, и та пригласила ее на чашку кофе.
     Аля как раз и была той подругой, у которой любили собираться, потому что она жила в центре, где пересекались все транспортные пути.
     Ната приехала на метро, где ей испачкали светлую юбку. Войдя в Алину квартиру, она с порога отправилась в ванную, где принялась застирывать черные пятна.
     Следом за Натой появилась Юлия, приехавшая на маленьком «Опеле». Казалось бы, поездка в своей машине позволяет надеяться на сохранность одежды в чистоте, но нет – вся левая сторона прекрасного брючного костюма пострадала от волны из-под колес такси, пролетевшего по луже, как катер на подводных крыльях. Костюм подлежал химчистке, но не раньше понедельника, а пока нужно было переодеть подруг в сухую одежду. Аля выдала им по махровому халату и вышла в кухню, где на столе лежали пакеты с привезенными фруктами и приготовленные к ланчу салат и маленькие бутерброды.
     В прихожей прозвенел звонок, и за дверью обнаружилась еще одна подруга, не приглашенная, но всегда желанная – Татьяна. Причина, по которой Татьяна среди дня, без звонка и злая на себя и дождь оказалась у Али, состояла в забрызганных сзади до колен, благодаря особенностям ее походки, голубых джинсах.
     Итак, трое в халатах дожидались ланча в гостиной, пока Аля заваривала кофе и мыла фрукты. Ей не нужна была помощь, да и размер кухни не позволял двигаться в ней более, чем одному человеку. И вот, когда поднос с фруктами и бутербродами, и следующий – с салатами и посудой – уже стояли в комнате на столе, из кухни раздался горестный  вскрик.
     - Аля, что случилось? – подруги вскочили все разом и бросились в кухню.
     Аля стояла с растерянно разведенными руками – на ее белом блузоне красовалось кофейное пятно величиной с чашку.
     - Ты не обожглась? – спросила Ната.
     Аля отрицательно покачала головой.
     - Ну, теперь мы все на одной стороне! – сказала Юлия и сопроводила Алю в ванную, где собственноручно отстирала кофейное пятно, пока Аля надевала летний халатик поверх домашних джинсов.
     - Действительно, о чем все это? – Татьяна обвела подруг внимательным взглядом. – Мы все оказались в одном месте, все испачкались…
     - И нуждаемся в очищении… - закончила за нее Юлия с забавным пафосом.
     - В отмывании! – засмеялась Ната.
     - Давайте начнем с ланча, «дамы в халатах», - предложила Аля.
     Кофе пили вокруг журнального столика. Сладкого никто не ел, поэтому беседа заменяла пирожные и шоколад.
     - Наверное, мы все оделись не по погоде, и вот – результат, - сказала Юлия.
     - Аля у себя дома тоже не по погоде оделась? – насмешливо спросила Ната.
     - Нет, дамы дорогие, ситуация не про дождь, - уверенным голосом произнесла Татьяна, - умение носить светлую одежду утрачено! Мы привыкли к сильным порошкам, стиральным машинам и химчисткам – и разучились двигаться с учетом бережного отношения к чистоте вещей.
     - Да, теперь и детей не учим беречь одежду, каждый день стираем, потом выбрасываем, - подхватила Ната, у которой росли двое мальчишек.
     - А как же наши прабабушки и бабушки ходили по улицам в длинных юбках и пальто, ведь климат в Питере всегда был сырым?.. – риторически произнесла Аля, откусывая яблоко.
     -  В прежние времена летом ходили в длинных белых платьях с оборками, - мечтательно произнесла Юлия, вспоминая фотографии из семейного альбома и кадры черно-белой хроники.
     - Моя бабушка всегда любила белый цвет, я так ее вспоминаю – бабушка в белом, - сказала Аля. - И снится мне она тоже в белом.
     - Потому, наверное, что она уже умерла? – спросила Татьяна.
     - Да, она прожила долгую жизнь и давно умерла, но ее образ связан для меня с белым цветом с детства, это точно, - Аля задумалась.
     Повисла пауза.
     - Интересно, почему? – спросила Юлия, которая любила истории с детства и потому, наверное, стала историком и учила детей уважать людей и время.
     - Расскажи, а мы послушаем – предложила Ната.
Татьяна, вообще-то не любившая долгих монологов, пожала плечами:
     - Мне к трем надо на встречу.
     - У тебя еще полтора часа времени! – не без укоризны сказала Ната.
     - Ну, да-да-да, успею, конечно, - Татьяна подобрала ноги на кресло и приготовилась слушать.


     Когда Аля была маленькой, бабушка, которая жила в Ленинграде, присылала ей посылки с платьями, которые она шила сама на старой швейной машинке «Зингер». Платья были нарядные, вышитые или отделанные тесьмой, с красивыми пуговками. Бабушка переделывала их из своих старых платьев. Аля с семьей путешествовала по городам и весям, так как папа был моряком, и не всегда в те времена легко было купить одежду для девочки в военном городке или даже в приморском городе, каким был Севастополь.
     Любимым Алиным платьем было белое шелковое, вышитое маленькими розочками, розовыми и белыми. Аля долго его носила и потом просила маму не выбрасывать. Но разве можно возить с собой лишние вещи?.. Только самое необходимое. И платье осталось в памяти.
Когда бабушка была молодой женой кавалерийского офицера и  странствовала с ним по средней полосе России, она шила себе платья из простой хлопковой ткани  носила их летом с белыми парусиновыми туфлями на тонкой подошве. Одно из них она вышила белым «мулине», шелковой ниткой, изобразив рябиновые гроздья и листья. Это было очень красиво! Но увидеть это можно было только в воображении, потому что на маленьких пожелтевших фотографиях без объяснений невозможно было не только рассмотреть платье, но и догадаться, кто есть кто. И в старости Аля не помнила бабушку без белого воротничка. Она собирала седые волосы в аккуратную прическу, надевала белую блузку под шерстяное или летнее платье с длинным рукавом, благо была худенькая, и так выходила на коммунальную кухню огромной квартиры с множеством жильцов, где она жила до своего переезда к Алиным родителям.

     О том, что бабушка умела творить маленькие чудеса, знала одна Аля. Когда Але было семь лет, ее привезли к бабушке, потому что Алина мама заболела и нуждалась в стационарном лечении. Бабушка в тот период жила в Шувалово, снимая комнату в одноэтажном каменном доме. Хозяева дома, казавшиеся Але очень старыми, почти не разговаривали – ни с бабушкой и Алей, ни между собой. В доме стояла глухая тишина, и нарушить ее казалось невозможным. Поэтому бабушка и Аля разговаривали шепотом и стулья не двигали, а приподнимали и переставляли.
     Каждое утро бабушка будила Алю в школу и варила ей манную кашу, в которую мелко резала антоновское яблоко. Соли она почти не добавляла. И Аля не любила кашу всей душой. Однажды она решительно отказалась от полезного завтрака.
     - Почему ты не хочешь немного поесть? – спросила бабушка.
И Аля объяснила, что есть манную кисло-пресную кашу - не может. Тогда бабушка просто махнула на кашу рукой – и предложила Але попробовать последний раз. Аля из вежливости согласилась. Каша оказалась замечательная! И соли было в меру, и запах осенних яблок словно добавлял каше неуловимую сладость.

     В другой раз Аля и бабушка гуляли по зимнему парку. Чистые сугробы высились вдоль дорожек, ветви деревьев красиво серебрились на фоне голубого неяркого неба.
     - Иди сюда, - позвала бабушка Алю к клумбе, посредине которой высился вазон, укрытый снегом.
     Аля подошла. Бабушка взяла ее за руку и подвела к вазону.
     - Смотри, - она взяла снежный край, как уголок одеяла, и приподняла его – под снегом полыхал костер настурций, оранжево-красный…
     - Ах! – только и сказала пораженная Аля.

     Однажды Аля спросила бабушку – почему у нее не осталось ничего из прошлой, дореволюционной жизни?
     - А что, например, могло остаться? – удивилась бабушка. – Поместье наше крестьяне берегли, даже в Петроград приходили, спрашивали – что с фортепьяно и библиотекой делать? Это случилось через год примерно после смерти родителей от тифа. И как только они нас с Верочкой нашли?.. А потом, в Гражданскую, поместье сгорело.
     - Как же вы из дома ничего ценного не взяли, когда в Петроград поехали? Ведь как-то надо было там жить, поменяли бы на продукты… - волнуясь за юную бабушку с младшей сестренкой, рассуждала Аля о временах, известных ей из противоречивых литературных источников.
     - Мы взяли, - закивала бабушка, -  машинку швейную «Зингер» и сверток со столовым серебром, мое будущее приданное.
Машинка «Зингер» 1892 года изготовления, черная с золотистой потертой росписью и челноком-пулей, работала и сто лет спустя, и потом, строча как шелк, так и кожу.
     - Неужели ни одной ложечки не сохранилось от твоего приданного, бабушка? – не унималась Аля.
     - Зимой сорок первого года твой дед собрал все серебро в доме на поднос, завернул в скатерть и отнес в детский дом, - ответила бабушка. Перед глазами Али возник дед, худой с интеллигентным лицом и пальцами скрипача, отличавшийся твердым характером и резким голосом. Этот дед по отцовской линии умер от туберкулеза до рождения Али, и они никогда не встречались. В Финскую войну он был ранен и пролежал ночь на снегу с простреленным легким, после чего долго болел и так и не оправился. Легко было представить, как он складывает белое, тщательно начищенное бабушкой, серебро, потом быстро увязывает поднос в ту скатерть, которая в данный момент была на столе, и, стуча подкованными сапогами, выходит за дверь с узлом. А бабушка молча идет следом, по пути заворачиваясь в белый пуховый платок и накидывая «котиковую» шубку. Над Невским проспектом летают снежинки. Бабушка постепенно отстает от мужа, останавливается на Аничковом мосту и смотрит в белое живое небо.

     - Посмотри сюда, - сказала бабушка Але, - это памятная икона досталась мне из семьи, но до последних лет я хранила ее в чемодане среди белья. Твой дед в прежние времена ни за что не допустил бы, чтобы икона была в доме коммуниста. А потом ради того, чтобы папу твоего не огорчать, не вынимала, он ведь сын своего отца. – Потемневшая икона Божьей Матери, величиной с ладонь, стояла на этажерке рядом с зеркалом и обрамленной иллюстрацией из «Огонька», на которой Христос с монетой в руке полуобернулся к человеку с серьгой в ухе. Маленькая икона с потертой позолотой с годами перешла в собственность Али, которая очень ею дорожила и всюду возила с собой. «Динарий Кесаря» Тициана привлек внимание Али к Евангельской притче.
     «Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах.  И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице;  итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры?Покажите Мне монету, которою платите подать. Они принесли Ему динарий.  И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу.  Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли».
     Истина, в простоте сказанная Христом, поразила фарисеев и иродианов, сторонников ориентированного на Рим царя Ирода. Они были готовы к конфликту, но Ему удалось примирить их с Собой и между собой. Тициан изобразил Христа, отвечающего иродиану, потому что на человеке нет головного убора, а фарисеи, строго верующие, обязательно покрывали голову.
     Насколько символична была эта религиозная картина в комнатке бабушки! Она, действительно, следовала принципу «Богу Божие, а кесарю кесарево», объясняя Але, что Бога нужно любить, а земную власть уважать.

     Аля и бабушка были одного роста со светлыми глазами и тонкими высокими бровями. Но никто не замечал их сходства, пока бабушка была жива. Зато сразу после ее смерти все это заметили. Причем маме это сходство совсем не понравилось, а папе было очень приятно, что Аля похожа на его мать не только внешне, но и характером. «Как ты похожа на свою бабушку!» - говорил он ей, когда Аля совершала смелый поступок или удачно что-то мастерила. Забавно было слышать такую похвалу после сорока с лишним лет, но для отца Аля навсегда осталась девочкой лет шестнадцати.
     Когда Аля была в возрасте «гадкого утенка», как принято было говорить в их семье, бабушка старалась найти в ней что-то красивое. Например, ей нравился «цвет лица» Али, очень белый с легким румянцем. Сама Аля своему румянцу совсем не была рада и старалась поскорее загореть. А бабушка объясняла ей, что это вредно.
     - Когда мы были девушками, - рассказывала она о жизни в родительской семье, где было еще три сестры и брат, - нас не выпускали летом без парасолей, то есть солнечных зонтиков.
     И Аля представляла себе, как четыре девушки в белых платьях и с белыми зонтиками с бахромой по краю чинно выходят из большого деревянного дома с белеными колоннами у подъезда, а потом бегут через зеленый грушевый сад к Волге. Бабушка бежит быстрее всех, и отставший младший брат кричит ей вслед дразнилку: «кабарга, кабарежка поскакала по дорожке…». Костик знал о кабарге по книге Брема, зачитанной до дыр, в те времена воображение заменяло телевизор. Бабушка Александра, или, как ее звали в семье – Шурочка, забрасывала свой зонтик в высокую траву, торопливо раздевалась и первой прыгала в теплую сладкую воду купальни. Купались девушки в белых нижних рубашках и потом обсыхали, лежа на мелком речном песке. Две сестры были много старше Шурочки, брат был на два года ее моложе, а Верочка считалась малышкой. Когда началась революция, две старшие сестры были давно замужем, бабушке было семнадцать – ей нравилось называть себя «ровесницей века», а младшей Вере шел четырнадцатый год.
     - А какие туфли вы носили? – спрашивала Аля бабушку, которая только ей и рассказывала истории своей жизни, потому что Аля была хорошим слушателем.
     - Парусиновые, - отвечала бабушка, любившая до старости легкую обувь своей юности.   
     – Они быстро пачкались, и мы стирали их, а потом, уже сухие, натирали мелом. И они были как новые!


     В конце весны и начале лета бабушка приходила в гости с букетами. Их продавали старушки около метро – тюльпаны, поздние нарциссы и сирень, огромные охапки которой стояли в ведрах. Цветы привозили из пригородов, с дач, поэтому особенно их много было около вокзалов, Финляндского, в частности, потому что путь бабушки в гости к Алиным родителям лежал через Финляндский вокзал.
Маме она дарила разные цветы, а Але – всегда белые. «Девушке – белая сирень!» - говорила бабушка, ставя вазу на письменный стол в Алиной комнате. Если уткнуться в букет, от запаха сирени кружилась голова.
     - Ищи счастливый цветок! И сдашь экзамен на «отлично», - шутила бабушка.
     - Белая сирень редко бывает с пятью лепестками, - говорила Аля, но искала и находила такой цветок, после чего его нужно было съесть. Горьковатый вкус и теперь всплывает в памяти. Благодаря исполненному ритуалу экзамены, действительно, сдавались легко.

     В августе бабушка неизменно привозила с рынка самые лучшие груши.
     - Грушевые деревья цветут белыми цветами, стволы у них более гладкие, чем у яблонь. У наших родителей на Волге были грушевые сады, - рассказывала бабушка. – Осенью нас, дочерей, привлекали на заготовки, делать цукаты из груш.
     - А как вы их делали? – интересовалась Аля, знавшая цукаты в виде кусочков на бисквитно-кремовых тортах.
     - Повар варил сладкий сироп, а мы тщательно мыли груши, снимали с них кожицу. Потом прокалывали грушу вдоль – от цветочной ямки до палочка – толстой спицей, и укладывали грушу в сироп. Груша пропитывалась сиропом насквозь, и к Рождеству становилась желтым прозрачным цукатом. – Бабушка по многу  раз рассказывала эту и прочие истории, но Аля просила снова и снова. Ее умиротворяли живые рассказы о далеком прошлом, вещественная связь времен приобщала вечности.

     Бабушка до семидесяти лет работала в медицинском институте, в лаборатории. Она носила белый халат безупречной чистоты. Каждую субботу она кипятила три свои халата на той же коммунальной кухне и отстирывала в тазу на табуретке, потому что ванной в квартире не было. И Аля отработала в белом халате двенадцать лет, начиная с лаборатории института, где она училась. Не удивительное ли сходство?.. Правда, белизна Алиных халатов не была идеальной, наверное,  времена изменились. Аля сдавала свои халаты в производственную прачечную, потому что никто не брал их стирать домой. Считалось, что лучше потратить время на что-то более интересное.

     Когда Аля собралась замуж, жених отправился с ней в специальный магазин, чтобы подарить ей свадебное платье. Выбор был невелик. Аля нашла простое шелковое платье на два размера больше и предложила купить его. А также фату с капюшоном и десять букетиков мелких белых цветочков, которые продавались в том же магазине для новобрачных. Удивленный жених не возражал.
     На следующий день Аля привезла платье к бабушке. Они перешили платье по Алиной фигуре, сделали красивый вырез и оформили его, нашив по краю белые цветы. Оставшиеся цветы украсили подол подвенечного платья. Получилось замечательно!
Свадьба была в конце июня и собрала множество родственников и гостей. Среди всех только бабушка была в белом костюме с английским воротником и букетиком фиалок на его лацкане. Разумеется, белых.

     - Неужели что-то еще можно рассказать о твоей «белой» бабушке? – не выдержала Татьяна, - как ты только все это помнишь?
     - Да, что еще «белое» можно придумать? – подхватила Ната, выбиравшая момент, чтобы выйти покурить на лестницу.
     - Еще – скатерти белые бывают, - спокойно заметила Юлия, - бабушка твоя, наверное, гостей принимала с белой скатертью?
     Аля посмотрела на стол с остатками ланча. Скатерти на нем не было, под тарелками и приборами лежали картонные ламинированные подставки с изображениями птиц. На журнальном столике стояли чашки из-под кофе, под каждой был кружок из прессованной пробки. Совсем просто! Аля вздохнула.
     - Я стелю белую скатерть редко, да. Хоть она и с тефлоновой пропиткой, и пятна с нее должны смываться без следа, но так почему-то не получается. Поэтому ищу практичные замены. А все же стол под белой скатертью сразу наполняет комнату светом праздника.
     - В следующий раз приходите ко мне, я вас буду угощать на белой скатерти, - сказала вернувшаяся с лестницы Ната. – Только красное вино будем разливать на другом столе!
     - Мы будем аккуратно! – встрепенулась Юлия, знавшая толк в красных винах.
     - У меня есть красное вино, - сказала Аля, - открыть?
     - Я за рулем, - напомнила Юлия.
     - А у меня встреча через полчаса, - сказала Татьяна.
     - А я – с удовольствием, - сказала Ната.
     Аля достала четыре бокала и открыла бутылку. Все налили себе сами. Юлия – глоток, как же не попробовать? Ната щедрой рукой налила полный бокал, остальные по половинке.
     - Знаете, что? – неожиданно серьезно спросила Татьяна. – Я об алхимии читала. Философия алхимиков видела смысл существования человечества в превращении всего несовершенного, темного -  в золото, - Татьяна поднялась с кресла и подошла к двери. -  Поэтому они искали технологию превращения черного свинца сначала в бело-лунное серебро, потом в солнечное золото.
     - «Золото алхимиков – не золото толпы», - шутливо процитировала Юлия.
     - А бабушка Али, точно, - чистое золото, - закончила Ната фразу без иронии.
     - Бело-лунная стадия называлась «альбедо», то есть отмывание, предшествующее золотому совершенству, - Татьяна подняла сумку с пола и набросила ремешок на плечо. – Albus по-латыни – белый. Твой рассказ о бабушке, Аля, был альбедным.
     - Для меня в Алиной истории тема белизны и чистоты, пронесенных бабушкой через долгую жизнь, была главной. Трудности этой жизни – революция, потеря родителей, две или три войны, болезнь и смерть мужа – я даже представить не могу, как все это можно пережить, - сказала Ната
     - Белая тема прошла красной нитью, - улыбнулась Юлия. – Мы очистили свою одежду, а история о бабушке омыла наши души.
     - А теперь я убегаю, пока-пока, - и Татьяна скрылась в прихожей, где через пару секунд защелкнулся замок входной двери.

     - Когда бабушку хоронили, она, наверное, тоже была в белом? – спросила Юлия.
     - Естественно, в белом. И музыку перед смертью она выбрала – Адажио Альбинони, тоже белую, - Аля поставила бокал на столик.
     - Предлагаю выпить это красное вино в память твоей бело-лунной бабушки, - сказала Ната.

     Остальные поддержали.

     А что вы помните о своей бабушке?..