[2000 рік, квітень]
…бо нічого тоді не віщувало лихого. Бо здорова була, і вагітність усю умовно-нормально відходила, і взагалі… емоційний стан, щоправда, був жахливий – бо сама, геть сама була…та зара не про це…
Була третя ночі.
І – вода рушила.
Задвигтіла – і рушила.
І півсвіту хвилею змило.
…по-рож-ньо…
Годині о сьомій я з татом пішли в лікарню – «здаватися», як я тоді жартувала попри болісні перейми. То, словом, мені у передпологову поклали, у льолю таку безрозмірну, із розрізом до пупа, нарядили (фасончик той ще! Ти би побачив, Серце, зридався би): Велкам, Ганнусю! Ласкаво просимо!
А нас – жіночок із переймами – там було четверо, якщо я не помиляюся. І ще – то неділя була, Вербна неділя, і в лікарні – півтора дохтора включаючи прибиральницю – ну от зовсім….
А час, маю тобі сказати, під час найбільшого болю, набуває дивних властивостей. Ото я на власному досвіді збагнула тезу про «відносність часу». (Існує такий забобон серед породіль – не можна мати на тілі нічого, що за формою нагадує замкнуте коло – мовляв, тоді неможливо розродитися – отак і зависнеш на якомусь колі переймів. Ну і для немовляти це пряма дорога до смерті від асфіксії – а ди народиться із пуповиною довкола шиї… Тому всі жінки завбачливо зняли з тіла перстені, годинники й ланцюжки з хрестиками – від гріха подалі.) Двох уже завели у пологову – я чула, як вони спершу надсадно кричали, а в кінці переможно лунав голос дитини…
А мій час - спинився…
(Годинник бо я зняла з руки й повішала на металеве бильце лікарняного ліжка…) Так от, час від часу я зиркала – скільки ж іще… Такого болю – геть нелюдського, тягучого, кітстколомного, коли час зу-пи-няв-ся – я ще ніколи не відчувала… Химерно було – ото думаєш, вже кілька годин минуло у цьому пеклі – а то тільки три хвилини. А потім падала у безпам’ятство…І години тоді спливали непомітно … І лише думка – вже би нехай я умерла, лишень би це скінчилося…. А ще – я не плакала зовсім… Не кричала. Стогнала лише і молилася вголос…. Лікарка чергова кілька разів заходила – То що? Ні ще? Ану дай гляну…
- Ні, - хитала головою, - матка тільки на палець відкрилася… Давай спробуємо крапельницю…
…коли до мене причепили крапельницю, стало ще гірше. Вірніше, мені стало легше – час набув звичної плинності, свідомість стала чистою, але припинилися перейми….
…була вже п»ята година вечора. Компанія жіночок, що лежала зі мною зранку, щасливо розродившись, розійшлася по палатах, а я лежала, втупившись у стелю, і гладила лівою рукою земну кулю живота (права була пристрочена до крапельниці).
…о шостій в лікарів була перезмінка, і – пам»ятаю – високий, білий в білому – мужчина – скоромовкою до медсестри : від котрої години? Ага, ага…хммм…а тоді до мене – послухав живіт через стіблясту рурку, помацав пульс, зблід…
- Він.. воно…дитина не дихає… бігом в операційну!
…операційна була на третьому. Я не знаю, чому так трапилося, де були ці грьобані медсестри з їхніми медбратами, та лікар припідняв мене з ліжка – і я – сама – по стінці – притримуючи о живіт й – ідіотка! – розріз на грудях – пішла в операційну.
…досі я ніколи не бачила операційної, хіба у фільмах. На стелі – велика, як сонце, кругла лампа. Металічне ліжко – його форма чомусь нагадала мені хрест, справді, дурнувата асоціація, але так воно було – лягла, розкинувши руки – і їх одразу ж зафіксували такими спеціальними затискачами.
Снодійне.
Сон.
…не снилося нічого. Голоси чула. Напевно, лікарів. Камінна втома по всьому тілу. Ані ворухнутися. Мене кудись везуть (несуть? чи то човен пливе?)… А довкола темно. А отам, попереду – пляма світла… і я рухаюся – знаково! – вперед ногами – отуди, до плямки світла…. Думка дурна з»являється, млява, безсила, як півздохла муха в киселі – напевно, я померла…а цікаво, я народила, чи ні? А кого? Хлопчика? Живого? Дівчинку? Мертву? Та яка, врешті, різниця…
…аж раптом – він – в головах. Білий. З бородою. То він мене везе-несе-пливе уперед ногами… я хочу підвестися і розгледіти його, та тіло важке, і повіки важкі, і в роті сухо – аж дере у піднебіння. Тоді руками мацаю – що там – поза мною? Дерево. Так, Серце, дерево, дерев»яні дошки і праворуч, і ліворуч.
…а таки так, померла… – і думка ця така вже байдужа. Бо втомилася. Бо спати хочу.
…він схиляється наді мною, поправляє простирадло.
- Ти хто? – видихаю враз – гарячим подихом . – Хто ти? (так наче мені то ще щось важить).
- Хто-хто…Апостол Петро, - каже він. А тоді додає: – Спи.
- Хлопчик? Жи… - звуки прилипають до піднебіння.
- Живий, живий твій хлопчик, - каже апостол Петро.
І я падаю.
Як мішок.
Униз кудись.
Зовсім униз.
………….
………………….
А потім ранок був.
Апостол Петро виявився моїм анестезіологом – я геть погано відходила від наркозу, і він просидів біля мене півдня.
- А навіщо Ви назвалися апостолом?
- Я? Ааааа….та то так, жарт професійний… а ти що, все пам»ятаєш?
- Угу…все…
………………
А потім крапельниці були. І переливання крові. І знову крапельці. І малого – хлопчика – живого – на третій день принесли – бо зле було – нам обом. Бо різної ми крові виявилися – непоєднуваної крові – мій мінус і його плюс билися між собою усі дев»ять місяців – не на життя, а на смерть –
але –
Апостол Петро сказав –
Іще не час.
Спи.
Живий.
[1981 рік, листопад]
Мені три. Мені зле. Він знову приходив уночі – чорний, гутаперчевий, без лиця. Тягнув за руку до вікна. А там – високо. А мама не чує. І тато не чує. Сплять от на сусідньому ліжку – і не чують, що він – тут. Він останнім часом часто приходить. Стає наді мною – і дивиться невидючими ямами – пильно дивиться, зимно дивиться. Від отого протягу я щоразу прокидаюся – але мені бракує повітря, аби крикнути. Голосу бракує.
…він не злий. І не добрий. Він ніякий. Байдужий. Та він хоче – бо мусить – мене забрати – а я не знаю нащо. І я не хочу йти. Бо я боюся. Розмите лице – така пляма замуцькана: ходи!
Забиваюся у куток – і лише головою кручу – нє…
…його чіпкі пальці навдивовижу гнучкі – такі собі сталеві хробаки абощо. І гарячі дуже. Мені пече. Дуже пече. Але голосу немає, немає, немає голосу…і він бере мене – невагому і безголосу – як русалку на пательні - на руки – і несе до вікна…а там – дощ…а там – осінь. А там – листо-
пад.
…
І я падаю.
Як мішок.
Униз кудись.
Зовсім униз.
- Маааааа!!!!
…
Мама – зі сну – обнімає – спи…
- Господи, та вона ж горить!
…
А потім був ранок.
І лікарня. Три місяці в лікарні. Двостороння пневмонія. Перетягування каната – між Ним – чорним і Ним – білим…
але -
Апостол Петро сказав –
Іще не час.
Спи.
Жива.
[1978 рік, червень]
Спочатку була вода. Багато теплої води. Пульсація світла крізь півпрозорі повіки. Пульсація мене. Бо я була – весь світ. Весь Всесвіт. Бо з мачинки дрібної – з нічого зовсім з нічого! – клітини ділилися – і дуальний світ – досконалі дві часточки мушлі – ставали мною.
…голоси були далекі, голоси ззовні. А один з них був майже-моїм голосом, бо то був - Голос Теплої Води.
А тоді –
вода рушила.
І півсвіту хвилею змило.
….
А за тим тиша прийшла. Тривожна, як перед грозою. Суха і шкарубка, як мої прозорі збабчені пальчики…
…
Світ – той, що не я – двигтів і надсадно намагався мене виштовхати. Уперед ногами. Через чорний коридор. До плямки світла.
…
…він не добрий. І не злий. Він ніякий. Байдужий. Та він хоче – бо мусить – мене забрати – а я не знаю нащо. І я не хочу йти. Бо я боюся
……
Забиваюся у куток – і лише головою кручу – нє…
…його чіпкі пальці навдивовижу гнучкі – вони хапають мене за ноги - невагому і безголосу – як русалку на пательні - і тягнуть… з корінням тягнуть… а коріння врешті рветься – голосно, як струна рветься – і Голос Теплої Води надсадно кричить – на весь мій світ… а потім – вода кривавіє…і вже вся червона…
Чорне море червоної води….
…
І я падаю.
Як мішок.
Униз кудись.
Зовсім униз.
- Аааааа!!!!
…
Мама – із білого каменю… Над нею лікарі. Багато лікарів – метушаться: кровотеча…не спинити… тампон! скальпель! затискач!
…а мене – загорнуту в лікарняну шмату – ніс на руках він.
Білий?
Чорний?
Немає значення.
…
адже -
Апостол Петро сказав –
Іще не час.
Спіть.
Живі.
адже - апостол Петро сказав...
© Copyright: Ганна Осадко, 2010
Свидетельство о публикации №210101801604
Свидетельство о публикации №210101801604
Рецензии
ведь апостол Пётр сказал...
Анна Осадко
[2000 год, апрель]
...потому что ничего тогда не предвещало дурного. Ибо здоровая была, и беременность всю условно-нормально отходила, и вообще... эмоциональное состояние, правда, было ужасным - потому что одна, совсем одна была... и сейчас не об этом...
Шёл третий час ночи.
И - воды хлынули.
Задрожали - и отошли.
И полмира волной смыло.
...во-путешествие-ню...
Часов в семь мы с отцом пошли в больницу - «показаться», как я тогда шутила, несмотря на сильные схватки. Ну, словом, меня в предродовую положили, в сорочке такой безразмерной, с разрезом до пупа, нарядили (фасончик тот еще! Ты бы увидел, Сердце, обрыдался бы): Велкам, Анечка! Добро пожаловать!
А нас - женщин со схватками - там было четверо, если я не ошибаюсь. И еще - то воскресенье было, Вербное воскресенье, и в больнице - полтора доктора, включая уборщицу - ну вот совсем....
А время, должна тебе сказать, во время сильнейшей боли, приобретает удивительные свойства. Тогда я на собственном опыте поняла тезис об «относительности времени». (Существует такой предрассудок среди рожениц - нельзя иметь на теле ничего, что по форме напоминает замкнутый круг - мол, тогда невозможно разродиться - так и зависнешь на каком-то круге схваток. Ну и для младенца это прямая дорога к смерти от асфиксии - а дитя родится с пуповиной вокруг шеи... Поэтому все женщины предусмотрительно сняли с тела кольца, часы и цепочки с крестиками - от греха подальше.) Двух уже увели в родовую - я слышала, как они сначала надсадно кричали, а в конце победно звучал голос ребенка...
А мое время - остановилось...
(Потому что я сняла с руки часы и повесила на металлическую спинку больничной койки...) Так вот, время от времени я поглядывала - сколько же еще... Такой боли - совершенно нечеловеческого, тягучего, костедробильного, когда время ос-та-нав-ли-ва-ет-ся - я еще никогда не чувствовала... Чудно было - вот думаешь, уже несколько часов прошло в этом аду - а на самом деле только три минуты. А потом впадала в беспамятство... И время тогда проплывало незаметно ... И только мысль - уж пусть бы я умерла, лишь бы это кончилось.... А еще - я не плакала... Не кричала. Стонала только и молилась вслух... Врач дежурная несколько раз заходила – Что там? Нет еще? Ну-ка дай гляну...
- Нет, - качала головой, - матка только на палец открылась... Давай попробуем капельницу...
...когда ко мне прицепили капельницу, стало еще хуже. Вернее, мне стало легче - время вернулось в привычное русло, сознание стало чистым, но схватки прекратились....
...шёл уже пятый час вечера. Компания женщин, что лежала со мной утром, благополучно разродившись, разошлась по палатам, а я лежала, уставившись в потолок, и гладила левой рукой земной шар живота (правая рука была пристрочена к капельнице).
...в шесть у врачей была пересменка, и - помню - высокий, белый в белом - мужчина - скороговоркой к медсестре: со скольки? Ага, ага... хммм... а потом ко мне - послушал живот через трубку, пощупал пульс, побледнел...
- Он… оно... ребенок не дышит... бегом в операционную!
...операционная была на третьем. Я не знаю, почему так случилось, где были эти грёбаные медсестры с их медбратьями, и врач приподнял меня с кровати - и я - сама - по стенке - придерживая живот и - идиотка! - разрез на груди - пошла в операционную.
...до сих пор я никогда не видела операционной, разве в фильмах. На потолке - большая, как солнце, круглая лампа. Металлическое ложе - его форма чем-то напомнила мне крест, действительно, дурацкая ассоциация, но так оно было - легла, раскинув руки - и их сразу же зафиксировали такими специальными зажимами.
Снотворное.
Сон.
...не снилось ничего. Голоса слышала. Наверное, врачей. Каменная усталость по всему телу. Не шевельнуться. Меня куда-то везут (несут? это лодка плывет?)... А вокруг темно. А там, впереди - пятно света... и я двигаюсь - знаково! - вперед ногами, - вон туда, в пятно света... глупая Мысль появляется, вялая, бессильная, как подохла муха в киселе - наверное, я умерла... а интересно, я родила или нет? А кого? Мальчика? Живого? Девочку? Мертвую? И какая, наконец, разница...
...вдруг - он - в головах. Белый. С бородой. То он меня везет-несет-толкает вперед ногами... я хочу встать и разглядеть его, и тело тяжелое, и веки тяжелые, и во рту сухо - аж першит небо. Тогда руками щупаю - что там - вне меня? Дерево. Так, Сердце, дерево, деревянные доски и справа, и слева.
...а таки да, умерла... - и мысль эта такая уже безразличная. Потому что устала. Потому что спать хочу.
...он склоняется надо мной, поправляет простыню.
- Ты кто? - выдыхаю враз - горячим дыханием. - Кто ты? (так, словно мне это ещё важно).
- Кто-кто... Апостол Пётр, - говорит он. А потом добавляет: - Спи.
- Мальчик? Жи... - звуки прилипают к небу.
- Жив, жив твой мальчик, - говорит апостол Пётр.
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
.............
......................
А потом было утро.
Апостол Пётр оказался моим анестезиологом - я так плохо отходила от наркоза, и он просидел у меня полдня.
- А зачем Вы назвались апостолом?
- Я? Ааааа... да это так, шутка профессиональная... а ты что, все помнишь?
- Угу... все...
..................
А потом капельницы были. И переливания крови. И снова капельницы. И малыша - мальчика - живого - на третий день принесли - так плохо было нам обоим. Потому что мы разной крови оказались - конфликтной крови - мой минус и его плюс дрались между собой все девять месяцев - не на жизнь, а на смерть -
но -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спи.
Живи.
[1981 год, ноябрь]
Мне три. Мне плохо. Он снова приходил ночью - черный, гуттаперчевый, без лица. Тянул за руку к окну. А там - высоко. А мама не слышит. И папа не слышит. Спят тут на соседней койке - и не слышат, что он - здесь. Он в последнее время часто приходит. Становится надо мной и смотрит невидящими ямами - пристально смотрит, холодно смотрит. От того сквозняка я каждый раз просыпаюсь - но мне не хватает воздуха, чтобы крикнуть. Голоса не хватает.
...он не злой. И не добрый. Он никакой. Безразличный. И он хочет - потому что должен - меня забрать - а я не знаю зачем. И я не хочу идти. Потому что я боюсь. Размытое лицо - такое пятно бесформенное: ходи!
Забиваюсь в уголок - и только головой кручу - нет...
...его цепкие пальцы удивительно гибкие - такие себе стальные черви и прочее. И горячие очень. Обжигают. Очень печет. Но голоса нет, нет, нет голоса... и он берет меня - легкую и безголосую - как русалку на сковороде - на руки и несет к окну... а там - дождь... а там - осень. А там - листо-пад.
...
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
- Маааааа!!!!
...
Мама - со сна - обнимает - спи...
- Господи, да она же горит!
...
А потом было утро.
И больница. Три месяца в больнице. Двусторонняя пневмония. Перетягивание каната - между Ним - черным и белым...
но -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спи.
Живи.
[1978 год, июнь]
Сначала была вода. Много теплой воды. Пульсация света сквозь полупрозрачные веки. Пульсация меня. Потому что я была - весь мир. Вся Вселенная. Потому что из маковки мелкой - из ничего совсем из ничего! - клетки делились - и дуальный мир - совершенные две дольки ракушки - становились мной.
...голоса были далеки, голоса извне. А один из них был почти моим голосом, ибо то был Голос Теплой Воды.
А тогда -
вода хлынула.
И полмира волной смыло.
....
А затем тишина пришла. Тревожная, как перед грозой. Сухая и шершавая, как мои прозрачные сжатые пальчики...
...
Мир - то, что не я - задрожал и надрывно пытался меня вытолкать. Вперед ногами. Через черный коридор. До пятна света.
...
...он не добрый. И не злой. Он никакой. Безразличный. И он хочет - потому что должен - меня забрать - а я не знаю зачем. И я не хочу идти. Потому что я боюсь
...
Забиваюсь в уголок - и только головой кручу - нет...
...его цепкие пальцы удивительно гибкие - они хватают меня за ноги - легкую и безголосую - как русалку на сковороде - и тянут... с корнями тянут... а корни в конце рвутся - громко, как струна рвется - и Голос Теплой Воды надсадно кричит на весь мой мир... а потом - вода становится кровью... и уже вся красная...
Черное море красной воды....
...
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
- Аааааа!!!!
...
Мама - из белого камня... Над ней врачи. Много врачей - суетятся: кровотечение... не остановить... тампон! скальпель! зажим!
...а меня - завернутую в больничную тряпку - нес на руках он.
Белый?
Черный?
Какая разница.
...
ведь -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спите.
Живите.
Анна Дудка 14.09.2014 20:00 • Заявить о нарушении
Анна Осадко
[2000 год, апрель]
...потому что ничего тогда не предвещало дурного. Ибо здоровая была, и беременность всю условно-нормально отходила, и вообще... эмоциональное состояние, правда, было ужасным - потому что одна, совсем одна была... и сейчас не об этом...
Шёл третий час ночи.
И - воды хлынули.
Задрожали - и отошли.
И полмира волной смыло.
...во-путешествие-ню...
Часов в семь мы с отцом пошли в больницу - «показаться», как я тогда шутила, несмотря на сильные схватки. Ну, словом, меня в предродовую положили, в сорочке такой безразмерной, с разрезом до пупа, нарядили (фасончик тот еще! Ты бы увидел, Сердце, обрыдался бы): Велкам, Анечка! Добро пожаловать!
А нас - женщин со схватками - там было четверо, если я не ошибаюсь. И еще - то воскресенье было, Вербное воскресенье, и в больнице - полтора доктора, включая уборщицу - ну вот совсем....
А время, должна тебе сказать, во время сильнейшей боли, приобретает удивительные свойства. Тогда я на собственном опыте поняла тезис об «относительности времени». (Существует такой предрассудок среди рожениц - нельзя иметь на теле ничего, что по форме напоминает замкнутый круг - мол, тогда невозможно разродиться - так и зависнешь на каком-то круге схваток. Ну и для младенца это прямая дорога к смерти от асфиксии - а дитя родится с пуповиной вокруг шеи... Поэтому все женщины предусмотрительно сняли с тела кольца, часы и цепочки с крестиками - от греха подальше.) Двух уже увели в родовую - я слышала, как они сначала надсадно кричали, а в конце победно звучал голос ребенка...
А мое время - остановилось...
(Потому что я сняла с руки часы и повесила на металлическую спинку больничной койки...) Так вот, время от времени я поглядывала - сколько же еще... Такой боли - совершенно нечеловеческого, тягучего, костедробильного, когда время ос-та-нав-ли-ва-ет-ся - я еще никогда не чувствовала... Чудно было - вот думаешь, уже несколько часов прошло в этом аду - а на самом деле только три минуты. А потом впадала в беспамятство... И время тогда проплывало незаметно ... И только мысль - уж пусть бы я умерла, лишь бы это кончилось.... А еще - я не плакала... Не кричала. Стонала только и молилась вслух... Врач дежурная несколько раз заходила – Что там? Нет еще? Ну-ка дай гляну...
- Нет, - качала головой, - матка только на палец открылась... Давай попробуем капельницу...
...когда ко мне прицепили капельницу, стало еще хуже. Вернее, мне стало легче - время вернулось в привычное русло, сознание стало чистым, но схватки прекратились....
...шёл уже пятый час вечера. Компания женщин, что лежала со мной утром, благополучно разродившись, разошлась по палатам, а я лежала, уставившись в потолок, и гладила левой рукой земной шар живота (правая рука была пристрочена к капельнице).
...в шесть у врачей была пересменка, и - помню - высокий, белый в белом - мужчина - скороговоркой к медсестре: со скольки? Ага, ага... хммм... а потом ко мне - послушал живот через трубку, пощупал пульс, побледнел...
- Он… оно... ребенок не дышит... бегом в операционную!
...операционная была на третьем. Я не знаю, почему так случилось, где были эти грёбаные медсестры с их медбратьями, и врач приподнял меня с кровати - и я - сама - по стенке - придерживая живот и - идиотка! - разрез на груди - пошла в операционную.
...до сих пор я никогда не видела операционной, разве в фильмах. На потолке - большая, как солнце, круглая лампа. Металлическое ложе - его форма чем-то напомнила мне крест, действительно, дурацкая ассоциация, но так оно было - легла, раскинув руки - и их сразу же зафиксировали такими специальными зажимами.
Снотворное.
Сон.
...не снилось ничего. Голоса слышала. Наверное, врачей. Каменная усталость по всему телу. Не шевельнуться. Меня куда-то везут (несут? это лодка плывет?)... А вокруг темно. А там, впереди - пятно света... и я двигаюсь - знаково! - вперед ногами, - вон туда, в пятно света... глупая Мысль появляется, вялая, бессильная, как подохла муха в киселе - наверное, я умерла... а интересно, я родила или нет? А кого? Мальчика? Живого? Девочку? Мертвую? И какая, наконец, разница...
...вдруг - он - в головах. Белый. С бородой. То он меня везет-несет-толкает вперед ногами... я хочу встать и разглядеть его, и тело тяжелое, и веки тяжелые, и во рту сухо - аж першит небо. Тогда руками щупаю - что там - вне меня? Дерево. Так, Сердце, дерево, деревянные доски и справа, и слева.
...а таки да, умерла... - и мысль эта такая уже безразличная. Потому что устала. Потому что спать хочу.
...он склоняется надо мной, поправляет простыню.
- Ты кто? - выдыхаю враз - горячим дыханием. - Кто ты? (так, словно мне это ещё важно).
- Кто-кто... Апостол Пётр, - говорит он. А потом добавляет: - Спи.
- Мальчик? Жи... - звуки прилипают к небу.
- Жив, жив твой мальчик, - говорит апостол Пётр.
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
.............
......................
А потом было утро.
Апостол Пётр оказался моим анестезиологом - я так плохо отходила от наркоза, и он просидел у меня полдня.
- А зачем Вы назвались апостолом?
- Я? Ааааа... да это так, шутка профессиональная... а ты что, все помнишь?
- Угу... все...
..................
А потом капельницы были. И переливания крови. И снова капельницы. И малыша - мальчика - живого - на третий день принесли - так плохо было нам обоим. Потому что мы разной крови оказались - конфликтной крови - мой минус и его плюс дрались между собой все девять месяцев - не на жизнь, а на смерть -
но -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спи.
Живи.
[1981 год, ноябрь]
Мне три. Мне плохо. Он снова приходил ночью - черный, гуттаперчевый, без лица. Тянул за руку к окну. А там - высоко. А мама не слышит. И папа не слышит. Спят тут на соседней койке - и не слышат, что он - здесь. Он в последнее время часто приходит. Становится надо мной и смотрит невидящими ямами - пристально смотрит, холодно смотрит. От того сквозняка я каждый раз просыпаюсь - но мне не хватает воздуха, чтобы крикнуть. Голоса не хватает.
...он не злой. И не добрый. Он никакой. Безразличный. И он хочет - потому что должен - меня забрать - а я не знаю зачем. И я не хочу идти. Потому что я боюсь. Размытое лицо - такое пятно бесформенное: ходи!
Забиваюсь в уголок - и только головой кручу - нет...
...его цепкие пальцы удивительно гибкие - такие себе стальные черви и прочее. И горячие очень. Обжигают. Очень печет. Но голоса нет, нет, нет голоса... и он берет меня - легкую и безголосую - как русалку на сковороде - на руки и несет к окну... а там - дождь... а там - осень. А там - листо-пад.
...
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
- Маааааа!!!!
...
Мама - со сна - обнимает - спи...
- Господи, да она же горит!
...
А потом было утро.
И больница. Три месяца в больнице. Двусторонняя пневмония. Перетягивание каната - между Ним - черным и белым...
но -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спи.
Живи.
[1978 год, июнь]
Сначала была вода. Много теплой воды. Пульсация света сквозь полупрозрачные веки. Пульсация меня. Потому что я была - весь мир. Вся Вселенная. Потому что из маковки мелкой - из ничего совсем из ничего! - клетки делились - и дуальный мир - совершенные две дольки ракушки - становились мной.
...голоса были далеки, голоса извне. А один из них был почти моим голосом, ибо то был Голос Теплой Воды.
А тогда -
вода хлынула.
И полмира волной смыло.
....
А затем тишина пришла. Тревожная, как перед грозой. Сухая и шершавая, как мои прозрачные сжатые пальчики...
...
Мир - то, что не я - задрожал и надрывно пытался меня вытолкать. Вперед ногами. Через черный коридор. До пятна света.
...
...он не добрый. И не злой. Он никакой. Безразличный. И он хочет - потому что должен - меня забрать - а я не знаю зачем. И я не хочу идти. Потому что я боюсь
...
Забиваюсь в уголок - и только головой кручу - нет...
...его цепкие пальцы удивительно гибкие - они хватают меня за ноги - легкую и безголосую - как русалку на сковороде - и тянут... с корнями тянут... а корни в конце рвутся - громко, как струна рвется - и Голос Теплой Воды надсадно кричит на весь мой мир... а потом - вода становится кровью... и уже вся красная...
Черное море красной воды....
...
И я падаю.
Как мешок.
Вниз куда-то.
Совсем вниз.
- Аааааа!!!!
...
Мама - из белого камня... Над ней врачи. Много врачей - суетятся: кровотечение... не остановить... тампон! скальпель! зажим!
...а меня - завернутую в больничную тряпку - нес на руках он.
Белый?
Черный?
Какая разница.
...
ведь -
Апостол Пётр сказал -
Еще не время.
Спите.
Живите.
Анна Дудка 14.09.2014 20:00 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.