Русские узоры

Тухашев Я. М., Чеснокова Г. Д.

Русские узоры национального красноречия: к вопросу о диалогизме текста
Филологические науки  Материалы XLIII научно-методической конференции «Университетская наука-региону», Ставрополь, 1999, стр99-105
ISBN 5-88648-143-5

Вариант статьи опубликован также  в сборнике Актуальные философские и методологические проблемы современного научного познания ,Ставрополь, 2000, стр177-181

ISBN 5-88648-194-X


      Русский язык, называвшийся в недавнем социалистическом прошлом России языком межнационального общения, в условиях фактического многоязычия  на Северном Кавказе продолжает выполнять функцию языка- посредника не только в повседневном общении русского населения и этнических групп национальных регионов России, но и в межэтнической среде, не связанной с русскими. Примером тому является язык публицистики  южного региона России, в национальных образованиях которого за последние десятилетия произошли существенные изменения, представляющие интерес в том числе с точки зрения взаимодействия, взаимопроникновения языков и культур, диалога менталитетов. Западная и русская культура, знакомые национальной интеллигенции прежде всего благодаря русскому языку, в настоящее время в устах кавказской интеллигенции становится средством воздействия на мировоззрение, ум и чувства проживающих рядом друг с другом этносов, в том числе русских. Образность русского языка, популярность сюжетов и героев мировой культуры среди элитарного слоя кавказских интеллигентов самого региона и национальных  диаспор в России позволяют использовать в национальной публицистике способы и средства эмоционального воздействия, связанные с русской и европейской традициями. С другой стороны, национальная публицистика представляет интерес и для россиянина, русского интеллигента, поскольку даёт ему возможность приобщиться к национальному менталитету, необычайно осложнённому национальной традицией, догматами веры, влиянием мировой культуры и сугубо восточной особенностью многозначности и важности подтекста, связанной с понятием «ал-батин», то есть «скрытая сущность» в исламе. Говоря современными терминами лингвистики текста, в восточной речи, как ни в какой другой, присутствует фактор «имплицитности», скрытости, подразумеваемости, порой существенно влияющей на истинное понимание высказывания.

        Проследим такую имплицитность, или подтекст одного из публицистических выступлений известного учёного, бывшего, по нашим сведениям, в середине 90-х годов  председателем Совета Старейшин чеченской диаспоры в Москве, уважаемого хаджи, профессора С. Вацанаева. Выступление написано в жанре обращения к редакции одной из северокавказских национальных газет в июле 1995 года. Не касаясь политической подоплёки и идеологической направленности выступления, мы преследуем цель чисто гуманитарного характера - проанализировать процесс взаимодействия элементов национальных культур, отражённых в тексте благодаря использованию русского языка, русских и европейских архетипов, то есть первоначальных или наиболее древних образов и идей,  определить их ценностные характеристики и проследить функционирование публицистического стиля в тексте национального автора. Кроме всего прочего, нам хотелось бы увидеть влияние исторического фона, времени и ситуации на содержание и форму его выражения в тексте, каковым по сути является  публицистическое выступление.

       Судя по содержанию и стилистическому оформлению выступления, его автор видел в числе своих воображаемых собеседников прежде всего русского читателя. Поэтому текст можно рассматривать как часть диалога культур, каждая из которых ощутила на себе в своё время влияние общемировой культуры, восприняла общечеловеческие ценности. Внимание читателя привлекает прежде всего отсутствие традиционной для мусульманской культуры формулы, которая предваряет всякое издание и пишется перед текстом: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад - пророк Аллаха». Вместо этого- высказывание просветителя и философа Ж. Ж. Руссо: «Тысячи путей ведут к заблуждению. К истине - только один». Взятое в качестве эпиграфа, то есть концентрированного выражения идеи текста, оно перекликается со строчкой первой суры Корана: «Веди нас дорогой прямой, а не дорогой заблудившихся».

Анализируя текст сейчас, в середине 2009 года, мы являемся свидетелями гримас и прыжков Истории, которые не были ещё видны в 1995 году, когда писалось Выступление. Аксакал и хаджи назвал его «Полярная звезда Кавказа - Ичкерия», намекая, по -видимому,  на «Полярную Звезду» А. И. Герцена, издаваемую в Лондоне. Подзаголовок « Газета как светское Евангелие» наводит на мысль о заигрывании автора с православным  или неверующим читателем, для которого чтение газет по утрам и слушание новостей по радио и телевидению равнозначно чтению молитвы и общению с Богом. Сопоставив элементы начала текста, обнаруживаем установку автора на французское деистическое вольнодумие (Руссо), русское народничество (Герцен) и русское православие (Евангелие). В соответствии с традициями восточного красноречия, автор вкладывает скрытый смысл в высказывание. Действительно, если захотеть, газету можно сравнить с Евангелием, книгой, которую надо читать ежедневно, которой верят, которая формирует мировоззрение, нравственность и определяет путь жизни человека. В использовании высказывания Руссо, как представляется, скрыта общечеловеческая  идея мусульманского догмата  и стремление приспособить её к национальному менталитету.

       С позиций 1995 года, в заголовке Выступления «Полярная Звезда Кавказа - Ичкерия» отражены стремления тогдашнего  руководства и интеллигенции Чечни привлечь к себе взоры всего Кавказа. «Да,- говорит автор,- Чечня- это Ичкерия, по ней ориентируются в пространстве, как путник ориентируется по Полярной  звезде, а её газета  призвана сыграть ту же роль, что и герценовская- разбудить народы Кавказа. Подтверждение этой идеи находим в высказывании: «Кавказские новости» станут и для Кавказа, и для России «Полярной Звездой» Герцена, что будет звать нас к высотам грядущего века.» Вновь мы наблюдаем приспособление северной революционной идеи прошлого к южной современности России.

      Непосредственно конец текста, завершаемого традиционно христианским «Аминь», не чуждым и мусульманству, содержит русский перевод французских строк Ф. Вийона, названного автором «христианским грешником»: « Господи, дай же ты каждому, чего у него нет. Дай же ты всем понемногу… и не забудь про меня». Прося  аллаха принять молитву француза, автор не забывает попросить милостыню у Господа в пользу русских. Этот благородный жест почтенного хаджи выражают слова: « Боже всемогущий! Ты дал нам свой час: ты дал чеченцам бессмертие и вечную славу. Боже правый!  За великую милость твою обет даём мы: «Никогда наши уста не произнесут слов «Чеченцы победили русских!» Это ты, Боже Всесильный, не дал российским войскам торжествовать победу над чеченцами…Великий Аллах! Прости русским и спаси их!». Коварно восточное красноречие. Вдумаемся в слова хаджи о бессмертии и славе его соотечественников, ибо, поистине, борьба за веру и свободу даёт народу бессмертие и славу. Победитель, каким, по-видимому, считал себя каждый вайнах (1995 год!), просит аллаха простить и спасти «побеждённых»  русских. Что это? Искреннее желание или красноречие? Чтобы понять, надо прислушаться, чтобы увидеть, надо вглядеться, чтобы принять, надо поверить. До третьего ещё довольно далеко, а вот «прислушаться» и «вглядеться» вполне возможно, если собеседники в диалоге уважают друг друга, стараются узнать друг о друге побольше и обращаться друг к другу с понятиями и аргументами, близкими культуре и менталитету собеседника. Именно так поступает уважаемый автор, цитируя Гераклита и Демокрита, Августина Блаженного, Спинозу и Лонгфелло, Гомера и Гегеля, Дудаева, Ельцина, Аушева и Назарбаева, «певца Заратустры» Ницше и русского философа Богомолова. Замечательна большая эрудиция автора, знакомого с «Путешествием в Арзрум» А. С. Пушкина и «Очерками о Ленине» М. Горького, пытающемуся разъяснить соседнему народу происхождение вайнахов, смело вторгающемуся в русскую и вайнахскую этнонимию, дерзнувшего комментировать строки Евангелия, что не осмелится сделать иной православный русский. Налицо стремление автора установить контакт с собеседником, опираясь на реалии мировой и русской культуры, которой должен владеть тот самый собеседник, за которого пред Господом просит мусульманин.

        Возникает встречный вопрос: «Способен ли собеседник вступить в диалог? На какие реалии будет опираться ОН в своей ответной речи вайнаху из Ичкерии? Что знает ОН о народе, рядом с которым живёт?» Уже в XIX  веке русские матери пугали своих младенцев: «Не спи, казак, во тьме ночной чеченец ходит за рекой…Бегите, русские  девицы, спешите, красные, домой, чеченец ходит за рекой» (А. С. Пушкин). И в настоящее время для большинства русских чеченец- это разбойник, обманщик, вор, враг, торгующий заложниками, грабящий поезда, угоняющий у соседей скот. Чёрная слава, печальный диалог. Но откроем историка Кавказа А. П. Берже: «…населённость Малой Чечни с 1847 года уменьшилась с лишком вдвое, а с 1840 года - почти вчетверо. На Бассе находился аул Шали, окончательно разорённый нашими войсками в 1841 году. До осени 1849 года на Джалке и по канавам, проведённым из этой реки, находились следующие аулы….  Из них первые два разорены в 1840 году, а последние - во время действий наших войск в Аухе, 23 февраля 1850 года…». Дата 23 февраля оказалась роковой для населения этого вайнахского региона. Именно в этот день произошла массовая депортация чеченцев в Казахстан и Сибирь. Диалог не получился ни в XIX, ни в XX веке. Беглый обзор той малой по объёму литературы, которая издаётся на русском языке авторами Северного Кавказа, свидетельствует о благородном стремлении интеллигенции установить добрый диалог. Показательны одни только заголовки текстов: «Некоторые черты нравственного идеала человека через призму народных обычаев и традиций», «Обычаи, традиции, их  место и роль в культуре общения», «Любовь к Даймокх, патриотизм и героизм как моральные ценности народа». Существует довольно обширная библиография на русском языке о культуре, обычаях и традициях вайнахского народа, опубликованы исследования и тексты упомянутого ранее А. Берже, У. Лаудаева, А. Автурханова, современных авторов. Многие имена практически не известны русскому читателю. Например, скрыто за тьмою завесы имя Виссан - Гирея Джабагиева, называемого чеченцами  «сыном Кавказа, гордостью вайнахов, честью Ингушетии», 85 лет назад провозгласившего идею «кавказского дома», оставившего в качестве завещания слова: «Пройдёт время, и вы вспомните обо мне». Кавказские авторы ставят его в один ряд с грузином Шота Руставели, армянином Давидом Анахта, азербайджанцем Низами Гянджави, осетином Коста Хетагуровым. Русские не знают о нём ничего. Многие русские интеллигенты осведомлены о древних скандинавских сагах, индийских ведах, персидской Авесте и египетских папирусах и практически ничего не знают о народных преданиях и сказаниях живущих рядом горцев, например, о нартской мифологии и  горских амазонках. Для многих русских – открытие, что осетины, или аланы – народ индо-европейский, близкий по происхождению  иранцам и славянам, что армяне и грузины- христиане по вере, что горцы  не все и не всегда были мусульманами и что они свято хранят  обычаи и законы предков. Возможен ли диалог в таких неодинаковых информационных полях?

       У русских есть нерусская пословица: «Если Магомет не идёт к Горе, Гора идёт к Магомету». Попытаемся проследить далее, какими средствами пользуется «Гора», добираясь до «Магомета». Будучи учёным, философом, писателем, автор анализируемого выступления пытается привлечь арсенал своего таланта и эрудиции, вследствие чего публицистическое по своему назначению произведение риторики становится сложным по стилю текстом, включающим в себя непосредственно черты публицистики, художественного произведения и научного трактата. Поэзия перемежается прозой, ритмические строки сменяются математическими формулами и лингвистическими деривациями, национальные информационные поля вклиниваются в пространство русских реалий, литературный язык в некоторых строках уступает место бытийным, подчас жаргонизированным высказываниям, хрупкость поэтического слога сменяется беспощадной жестокостью и сарказмом восточной риторики. Например, автором цитируются  стихи Кристины Хайдеггер в переводе с немецкого: « Наше одиночество таково, что мы готовы протянуть вздрагивающее сердце на беззащитных ладонях на прокорм птицам…Никто не повёл бы взглядом…». «Вздрагивающее сердце…беззащитные ладони..». И рядом - горькие, жестокие, грубые строки: « Предназначение Кавказа видится лишь в использовании, рядовом использовании по-русски. В русской политике есть ещё рядовое использование по-китайски: «Корми солдата тысячу дней, чтобы использовать один час..»( о войсках «Альфа» ).
         К великому сожалению, между участниками публицистического диалога, к которому призывает автор, лежат  десятилетия, сотни лет крови, башни и штабеля мёртвых, как с той, так и с другой стороны. Потому понятно интуитивное стремление С. Вацанаева вновь и вновь обращаться к теме крови, мести, трагедии. Он цитирует Ницше: «Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух. Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.» Он перефразирует русские притчи, вплетая в них свой современный орнамент: «Правда только у женщины, у матери, что рожает сыновей, а не у отцов, которые за свою лень и глупость убивают своих сынов, посылая их на смерть «за землю русскую на землю половецкую», « за землю русскую на землю чеченскую» ( намёк на антивоенную деятельность комитетов солдатских матерей ). Он изобретает собственные крылатые фразы, за которыми стоит суровая действительность: «Мёртвые - это не те, кого смерть настигла,  мертвы те живые , что глумятся над мёртвыми», или , например, «Сегодня Чечня также наряду с памятниками своим сынам воздвигает в знак уважения к памяти павших русских генералов , офицеров и солдат памятник с надписью « Мёртвым великой армии». Не правда ли, сотворённая надпись есть напоминание о великом походе великого императора в заснеженную Россию?

        В нашей статье «Научность, нравственность и правда, или некоторые тонкости языка и стиля исторических документов», опубликованной в 10-м выпуске изданий НМС «TEXTUS» и переизданной в 2004 году, мы говорили о  саркастических высказываниях польского легионера кавказской войны с Россией полковника Теофила Лапинского, в которых тоже прослеживается «синдром Наполеона»: «Величайший гений этого столетия Наполеон I сказал известные всему миру слова: «Через 50 лет Европа будет республиканской или казацкой». Т. Лапинский с сарказмом восточного человека (полковник служил в войсках на стороне горцев и турок) констатирует: « Финско-татарские москвичи сперва были русскими, потом- европейцами». Отмечая «рост московского могущества на Востоке , успехи в Туркестане и Китае», полковник ещё в середине XIX  века называл Россию «чудовищным колоссом на глиняных ногах» и призывал « все индогерманские расы   стать во фронт против близящегося Восточного урагана», под которым подразумевал Россию. «Недостаточно выставить Польшу на отдалённейшие границы, отдать Финляндию её законным собственникам, освободить и организовать Кавказ, также необходимо эту чудовищную вполне державу изолировать, чтобы она не имела влияния на судьбы Европы. ..»

        Стилистический приём оксюморона, то есть совмещения несовместимых понятий, вольно или невольно обильно используется чеченским автором, создавая эффект гнева, противоречия, осуждения: «Теперь на Руси правит православный большевик, большевистский царь… они создают православных чеченцев, тех, кого закладывают за щёки первыми, чтобы съесть их последними. Одним дают заглотить наживу и держат их на крючке, другим кидают, как чеховский мальчик собачке. кусок мяса на верёвочке, чтобы потом вытянуть….Так забавляются краснокожими русские политики.» Горький сарказм автора по поводу неискренности «старшего брата» и лизоблюдства чиновников своего племени достигается использованием внутри фразы «крылатых выражений» русского народа, в которых скрыт   тайный смысл чеченского менталитета: «Россия обещала синюю птицу и райские кущи …непокорных уничтожали, как в охоте на волков…поддались на приманку двора и стали придворными лакеями в белых перчатках за блестящие золотые пуговицы и шёлковые шнурки эполет…». Завершающая фраза чеченского патриота: « Свободное поколение ни за что не пойдёт как быдло в стойло необольшевизма». Подобные высказывания и стилистические приёмы делают выступление писателя произведением  суровой публицистики и мягкой художественности. Перефразировка известных русских пословиц и крылатых фраз удачно перекликается с национальным фольклором, а традиционное на Востоке искусство изрекать красивые фразы создаёт новые «крылатые истины» как произведение взаимодействия двух культур, двух менталитетов: «Докажи в своём доме, что ты лучший хозяин, докажи на своём поле, что ты лучший земледелец», «Только сильному открываются сильные стороны», «Слабый- не противник», «Лучше бы сложные проблемы решать умом, умным словом и пить и проливать вино красное, а не кровь алую». Новое звучание в устах автора приобретают некоторые названия литературных произведений, применяемые к ситуации, например, «Над пропастью во лжи». Авторским следует считать фигурирующий в тексте термин  «персональность», отсутствующий в современных словарях и понимаемый автором как « культ свободной личности- дитя жесточайших исторических битв в тысячелетиях с завоевателями мира». Пример употребления термина в контексте Выступления: «На Кавказе попавший в беду не просит о помощи, но все окружающие спешат на помощь, потому что этого требует их достоинство, их честь, их персональность». Удивительное качество личности и народа, если оно существует в жизни, а не в риторике! Новым и неожиданно ёмким представляется авторское сочетание слов «русские интеллигенты чеченской национальности». Оно отражает тот естественный процесс сближения культур и менталитетов, который возник и развился в результате исторического взаимодействия (положительного и негативного) двух соседних народов. Считаем уместным целиком воспроизвести цитату из текста руководителя чеченской диаспоры: « Мы, русские интеллигенты чеченской национальности, обязаны русскому языку, русским учителям, что открыли дорогу в Европу, в мировую науку и культуру. Десятилетия мы ели русский хлеб и соль, пили русскую воду, поэтому считаем себя обязанными России и русскому народу. Мы чтим русскую славу, сопереживаем боль России, и нам больно, очень больно за её позор, мы хотим её величия, но не в блеске штыков, а в здравии русского народа, в его счастье, в культуре и науке».

            Мы должны признать, что тексты публицистические, подобные вацанаевскому, более, чем все другие, подвержены опасности быть растолкованы по- разному, в силу всевозможных манипуляций их содержанием и стилем, поскольку их интерпретации зависят от многих экстратекстовых факторов и, прежде всего, установки читателя или интерпретатора, его мировоззрения, его идеологии, политических пристрастий и др. Само по себе идеологизированное содержание текста сопровождается неминуемой  идеологизированной оценкой читателя. И автор, и читатель, и учёный балансируют на грани объективного и субъективного восприятия ситуации, событий, личностей, истории. Именно при анализе и восприятии подобных текстов исследователь рискует объективностью историка, вольно или невольно уподобляясь политику, ибо «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Поэтому естественно преобладание в методологии анализа других методов, нежели точные и объективные методы текстологии и исторические подходы. Метод интерпретации, замешанный на преобладающей роли личностных качеств интерпретатора, по-видимому,  здесь главенствует. Он зависит от динамических процессов, происходящих в обществе, подвергнут  историческим изменениям, пересмотрам и чрезвычайно идеологизирован. Тем не менее, информация, которой оперирует комментатор или интерпретатор, должна быть точной, систематизированной, контекстуальной, под которой понимается выбор объекта для анализа в строгом соответствии с его местом в контексте всего произведения.



Литература

1. Чеснокова Г. Д. Русские узоры национального орнамента Ичкерии: к вопросу о взаимодействии национальных культур// Актуальные философские и методологические проблемы современного научного познания: материалы 44 научно- методической конференции преподавателей и студентов СГУ «Университетская наука- региону».- Ставрополь: Изд-во СГУ , 2000.- с. 177- 181.
2. Чеснокова Г. Д,, Тухашев Я. М. Русские узоры в национальном орнаменте Ичкерии: к вопросу о диалогизме текста // Филологические науки: Материалы XLIII научно-методической конференции «Университетская наука- региону» - Ставрополь: Изд-во СГУ.,1999 - с. 99-105.
3. Чеснокова Г. Д. Проблемы этики художественного текста// Языковая деятельность: переходность и синкретизм.- Вып.7 С- Петербург-Ставрополь, 2001.-с. 446-449
4. Чеснокова Г. Д. Научность, нравственность и правда, или некоторые тонкости языка и стиля исторических документов// “Этика и социология текста. НМС TEXTUS .- Сб. статей – Вып. 10- Ставрополь_ С- Пб, 2004-с. 475-483 ; переиздание   //  TEXTUS   Избранное 1994- 2004- Сб. статей.- Вып. 11-Ч.2 .- Ставрополь, 2005- с. 361-368.
5. Чеснокова Г. Д.  Три забытых подхода к исследованию редких иноязычных  текстов в системе межкультурной коммуникации: монография / Чеснокова Г. Д.-СПб: ЛГУ им. А. С. Пушкина,2007 . - 96 с.