Шахматы богов. Часть I. Глава 6

С момента расставания с Милевским прошло полчаса. Аспирант все так же шел по московским улицам, по широкой дуге обходя все посты и дозоры милиции. Все-таки, его внешний вид оставлял желать лучшего. Хотя, если бы сейчас задержали, это его бы не огорчило. В душу черной струйкой начал вползать страх. Неделя... неделя жизни... неделя, чтобы понять... Что понять? В чем заключается суть некого «эксперимента всевышнего»? Какую роль играет в нем он? А может, ангел и черт - всего-навсего результат сотрясения мозга? Михаил усмехнулся. После всех событий такая версия показалась забавной. С одним своим сотрясением он только что разговаривал. Эти два случая должны быть как-то связаны между собой. Эксперимент Всевышнего... Ну, конечно! Его обнаружили без сознания в абсолютно целой машине! Сознание он потерял от удара. Привычки лепить булыжники на потолок у него пока нет... Значит, Милевский, чудом извернувшись, нарушил планы Всевышнего, и тому пришлось применять крайние меры...
Тигров остановился и потряс головой. Что он несет? В средневековье за такие мысли уже горел бы за богохульство...
Дверь квартиры поддалась на удивление легко и Михаил, с отвращением стянув с себя грязную одежду, забрался под теплое одеяло. Мысли разбегались и цеплялись одна за одну. Постепенно они сменились картинами: ангелы, черти, мобильный телефон, беспрерывно наигрывающий Моцарта, Милевский, скрючившийся около больничной койки с тетрадкой в руке, он же, в белом халате, почему-то рассказывающий слезную историю о больной маме, длинная дорога в никуда, и холод, жуткий холод...
Михаил открыл глаза. Его колотило. Будильник показывал три часа ночи. Значит, спал он только полчаса... Мысли непроизвольно вернулись к экспериментам высших сил. Даже если все так, как он думал, то зачем надо было устраивать аварию? Они могли упасть в обморок, каждый в своей квартире, а очнуться уже с «гостем» в голове. Хотя, когда два здоровых мужчины ни с того ни с сего падают в обморок, причем один впадает в длительную кому... Авария - логическое объяснение! Тигров радостно вскочил на ноги, но тут же сел на место. И что с того? Ни цели эксперимента, ни свою роль в нем он так и не понял. Почему их решили свести вместе?
От напряжения разболелась голова. Хотелось забыть, хоть ненадолго, но забыть весь этот ужас. Тигров взял деньги и торопливыми шагами вышел из квартиры.


Лена бросила трубку. Просто так, не сказав ни привет, ни пока, не дав ничего объяснить и рассказать. «Может, сбой вызова?» - наивно предположил Михаил, набирая номер еще раз. На этот раз ему ответили.
- Да! – сухо и раздраженно сказала трубка.
- Лен, привет...
- Что ты хочешь? - холодности голоса Лены позавидовала бы и Снежная королева.
- В смысле? – не понял Михаил. – Если я звоню, значит, хочу поговорить.
- Нам не о чем разговаривать.
- Послушай, я попал в аварию и...
- Лежал в больнице? Неужели ты думаешь, что я поверю этому во второй раз?
- Но...
- Не звони мне больше! – из трубки понеслись короткие гудки.
Тигров со злостью швырнул трубку. Потом, подумав, пнул для верности телефонный аппарат и достал из пакета очередную бутылку.


Милевский в очередной раз уныло посмотрел на монитор. Новая книга, начатая три дня назад, никак не клеилась. Сегодня, прочитав написанное за три дня, Сергей с ужасом обнаружил, что главный герой совсем не тот, о котором он думал сначала, а его мама, милая женщина чуть старше сорока. И вообще, это уже не фэнтези, а любовный роман с социальными элементами.
Вздохнув, писатель закрыл документ, и в четвертый раз за последние пятнадцать минут набрал номер Тигрова. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», - в который раз вежливо сообщил женский голос. Подумав, Милевский выключил компьютер и начал одеваться – больше мучиться неизвестностью он не мог. Разве может нормальный человек не зарядить мобильный в течение шести дней? Либо ему плохо, либо... ему плохо. Других вариантов у Сергея не появлялось.


Михаилу действительно было плохо. Причем не просто плохо, а хуже не бывает. Уже два часа он сидел в обнимку с фарфоровым другом, отчаянно отплевываясь желчью, но лучше не становилось. Добавляла острых ощущений головная боль, от которой не помогали никакие обезболивающие. Зато он добился своего – мало того, что надолго забыл об экспериментах свыше, так еще и мысль о скорой кончине теперь не пугала, а приводила почти в восторг.
Именно в таком состоянии его застал прошедший через не запертую дверь Милевский. По дороге Сергей навыдумывал себе столько ужасов, что сейчас ожидал увидеть что угодно: от беспомощно валяющегося в кровати Михаила, до изрезанного опасным маньяком трупа. Ряд бутылок в квартире такого осторожного и правильного человека, как Тигров, поверг его в шок. В еще больший шок повергло отсутствие хоть какой-нибудь компании. Честное слово, хоть бы компьютер включил...
Хозяин квартиры нашелся в спальне на горе смятого постельного белья.
- Ты прямо аристократ какой-то, - насмешливо сказал Сергей, скидывая пустые бутылки с кресла. – Спиваешься коньяком и вином двадцатилетней выдержки…
- Не водку же мне пить... – простонал Михаил, держась за голову. – Ты здесь с какой радости?
- С такой! Я тебе уже шесть дней не могу дозвониться... теперь понятно, почему.
- Шесть дней?! – Тигров резко сел на кровати и опять схватился за голову. – Значит, завтра...
- Что завтра?
- Ничего... сколько время?
- Подожди, - Сергей достал из кармана телефон. – Восемнадцать тридцать четыре, а что?
- Что-то около тридцати часов... - невнятно пробормотал Михаил и смолк.
- Ты о чем?
- Ни о чем...
- Не хочешь говорить, не надо... – обиженно сказал Сергей. – Я тогда пойду. Ты напиваться больше не будешь?
- Нет, конечно... – аспирант посерьезнел: даже такая компания, как Милевский, казалась ему в тысячи раз лучше одиночества. – М-м-м... подожди.
- Что? – Сергей уже был на пороге комнаты.
- Зайдешь завтра? - Тигров умоляюще посмотрел на писателя.
- Если приглашаешь...
- Приглашаю.
- Конечно, - Милевский улыбнулся. – Зайду к вечеру?
- Замечательно! – Михаил с облегчением откинулся на подушки. – Удачи.
- Тебе того же. До завтра.


Хлопнула входная дверь. Михаил остался один. Спиртное не выход... становится прямо смешно, на какие ухищрения может пускаться человек только ради того, чтобы не думать. Особенно о собственной смерти. Особенно, когда она уже протягивает свои когтистые лапы... стоп, что он несет? Это уже ближе Милевскому... когда она обжигает лицо своим смрадным дыханием... Опять не то!.. нахватался этих писательских примочек!
Мысли, как загнанные звери бились одна о другую.
«Почему я, а не Милевский? Что я уже понял? Для чего была нужна авария... Громадные успехи для шести дней. Вообще, можно как-нибудь нарушить планы Всевышнего, или в этом мире абсолютно ВСЕ идет по его плану? Нет, не может все... Черт, я так с ума сойду... Неужели этот эксперимент так важен, что ради него можно лишить жизни меня? Меня! Или вернуть?.. Я же почти умер, а мне дают шанс... Так в чем смысл? Как-то изменить нас?»
Михаил еще долго ворочался с боку на бок, перекручивая в голове все события то в одну, то в другую сторону. Наконец, уже ближе к рассвету, он забылся тяжелым и долгим сном.


- Я думал, уже не откроешь, - Сергей с улыбкой смотрел на взъерошенного Тигрова. – Спал?
- Да... который сейчас час?
- Восемь. Так что я ненадолго.
- Почему? Тебя кто-то ждет?
- Да нет... не считая этого ненормального любовного романа.
- Ты читаешь любовный роман? – ужаснулся Михаил.
Милевский фыркнул.
- Смотри дальше. Пишу!
- С чего бы это?
- Я нормальный, не смотри на меня так! Так получилось.
- Понятно... Может, подольше посидишь? Хотя бы до двенадцати...
- И что мне тут делать четыре часа?
- У меня телевизор есть!
- Поздравляю... У меня тоже!
- А еще компьютер!
Сергей хмыкнул.
- Что еще? Холодильник, туалет, ванная, удобный диван и домашние тапочки? Знаешь, либо ты рассказываешь мне, что происходит и зачем я тебе нужен, либо я иду домой. У меня тоже все удобства.
Михаил внимательно посмотрел на писателя. А почему бы и нет? В конце концов, с него все началось.


- Значит, сегодня у тебя последний день... – на протяжении всего рассказа Сергей с видом великого знатока почесывал подбородок. - А ты уверен, что это не сон? Мало ли, просто разыгралось воображение...
- Уверен, - донеслось с дивана. – Сам посуди, человек две недели лежал в коме, врачи пророчили ему верную смерть, а тут он резко встал абсолютно здоровый!
- Наплел врачам слезливых историй и смотался домой бухать... Ты в курсе, что у тебя большинство внутренних органов было безнадежно повреждено?
- Но теперь все в порядке! Кстати, мог бы и раньше сказать. Скорей всего, от этого я и умру через пару часов.
- Оптимистично, – Сергей поудобнее устроился в кресле. - Я уверен, все связано с нами. Мы полные противоположности друг друга, так? Я филолог, ты – математик...
- В мире полно филологов и математиков! Почему именно мы?
- А почему бы и нет? – философски откликнулся Милевский. – Мы ничем не лучше и не хуже остальных.
- Может быть, ты и прав, - с сомнением в голосе ответил Михаил. – Но зачем? Изменить меня и тебя? И что это даст? Как повлияет на остальных то, что я, например, начну увлекаться фэнтези или стану менее осторожным? По-моему, у тебя больше учится нечему.
- Хм... У меня, между прочим, красный диплом и аспирантура за плечами... Но даже если ты будешь знать все о русской филологии, это ничего не изменит. Но с чего ты взял, что эксперимент глобального масштаба? Может, он как раз таки устроен исключительно для тебя.
- Ради меня? Кто я такой?
- Может быть, будущий великий ученый? Гений! Хотя... но для Всевышнего это может быть делом секунды.
- Пусть так... и что я должен понять?
- Что-то, что заставит тебя смотреть на жизнь другими глазами. А что – думай сам. Все-таки, понять должен ты, а не я, - с этими словами Милевский развернул кресло и демонстративно взялся за пульт.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только приглушенным голосом диктора, рассказывающего об очередном зверском убийстве. Михаил в течение получаса чистосердечно рассматривал потолок, но ничего умного в голову так и не пришло. Тогда он опять обратился к изучающему очередную расчлененку Милевскому.
- Тебе не кажется, что это все... как-то нелепо?
- Угу, в парке нормально шла, а дома отчим зарезал… Полный бред.
- Да я не об этом!
- Аа? О чем ты? – оторвался от экрана Сергей.
- Ну... Месяц назад я бы тебе и руки не подал, а сейчас мы сидим в одной комнате и... вроде как друзья. А из-за чего? Да услышь я раньше про божественный промысел, который направит меня за советом к филологу... – математик безнадежно махнул рукой и невидящим взглядом уставился в пространство.
- Опять ты о своем... Прямо нацист какой-то. Откуда такая ненависть к нам?
- Это не ненависть, это... скорее непонимание. Сидите всю жизнь над книгами, новые правила устанавливаете... А кому оно надо?.. Да и разве это работа? Для меня чтение – развлечение... Получается, живи в свое удовольствие, да еще и деньги получай за это... Подожди, не перебивай...  Допустим, посвятил ты всю жизнь изучению... ну, тому же «Слову о полку Игореве», нарыл кучу новых фактов, доказал, получил деньги... а что дальше-то с этими фактами? Литературоведы поохали, выпустили учебники, включили в школьную программу... Вроде хорошо сделал, открыл людям истину, да? Только подрастающее поколение помянет тебя нехорошим словом,  бросит книжку об стенку и пойдет играть на компьютере. И толк от этой вашей филологии? – Тигров остановился. Было видно, что он высказывает уже сотни раз прокрученную в голове речь, а сама филология ему надоела хуже горькой редьки.
- Хм... Так же можно и о математике сказать. Да, королева точных наук, да, ни одно изобретение человечества не обошлось без нее, но... не будь культуры, что бы было сейчас? Нет, ты просто себе представь: толпа ученых, день за днем изобретающих что-то новое. Замечательно, конечно, но если они не имеют ни малейшего понятия о красоте, об искусстве? У них нет книг, они бесконечно смотрят телевизор, пьют пиво и зависают на компьютерах. А какие у них понятия о любви, о религии, о боге? Знают ли эти законченные циники такие слова?
- Я знаю! – оскорблено возразил Михаил. – И, кстати, умудрился прожить двадцать пять лет круглым атеистом.
- Я тебя не перебивал! – писатель уже вошел в раж. – Ты знаешь?! Откуда, интересно? Неужели в учебнике по математике написали?! Или в какой теореме углядел? Что молчишь? Нет? И я так думаю. А откуда? Не из книжек ли, которые тебя заставляли читать в добровольно-принудительном порядке? Не будь культуры, мы бы до сих пор в пещерах сидели. Тупо не сохранялся бы опыт предыдущих поколений.
- А легенды и сказания, байки, сказки? У нас веками и письменности-то не было!
- А что, культура существует только в письменной форме? Фольклор – неотъемлемая часть литературы, целый раздел филологии и очень сволочной предмет в университете! Еще древние мудрецы указывали на то, что учиться нужно на ошибках. Предпочтительно, чужих. А откуда о них узнать? Из литературы! Между прочим, еще в Древней Греции культура была на первом месте, писателей, живописцев и музыкантов превозносили и уважали! Неудивительно, что они и заложили основу всех направлений, мы же можем только учиться у них...
- Ты мне лекцию проводить собрался?..
- Я просил не перебивать! Точно так же и с математикой. Если бы не вы, сейчас планету населяло бы полчище безумных творцов, которым, в общем-то, наплевать на все удобства. Бегали бы по травке, дышали свежим воздухом и восхищались закатами... А зимой замерзали бы на морозе. Но мы – цивилизация. Всегда найдется человек, для которого красота важнее каких-либо цифр и наоборот... в мире царит равновесие. Друг без друга мы – никто.
- Люди всякие нужны, люди всякие важны?
- Примерно так. И не надо на меня так смотреть. Знаешь, в чем основная разница между филологом и математиком?
- В чем же? – во взгляде Тигрова сквозила неприкрытая ирония.
- Вы – не философы. Вы редко задумываетесь о смысле жизни, о боге, о чувствах, о людях, в конце концов. В каком-то смысле вы эгоисты. Вы живете в своем мире, там наука, там семья, которую вы завели только потому, что так принято... Работа, от которой вы без ума. Там единственные и неповторимые вы! Вы не будете задумываться о судьбе человечества, о положении других людей... Я не говорю, что все такие. Люди не делятся на филологов и математиков. Мы делимся на равнодушных циников и бунтарей. Первые живут своей жизнью, никого не трогая и ничего не пытаясь изменить в этом мире. Они приняли его таким, какой он есть и живут по его законам. А вторых коробит несовершенство мира. Они пытаются показать его замкнутым в своем мирке людям...
- И циники чаще всего становятся математиками?
- Не только.
- И что ты хочешь показать людям своим фэнтези?
- Почитай – увидишь. Смысл есть в любой книге, если ее пишет писатель.
- А кто еще может писать? Всегда считал, что если человек что-то пишет, то он писатель.
- Не всегда. Если человек что-то пишет, то он стопроцентный графоман. А путь от графомана к писателю очень длинный.
- А в чем разница-то? – Михаил непонимающе поднял бровь.
Сергей улыбнулся.
- Писателю важно ЧТО он пишет, а графоману – что он ПИШЕТ.
- Никогда об этом не задумывался... а ты у нас кто?
- Я на пути становления, - широко улыбнулся Милевский. – Но уже кошу под писателя.
- Ясно, - Михаил замолчал и уставился на потолок. Эта беседа что-то в нем изменила. Даже мысль о скорой кончине была отодвинута на задний план и казалась неестественной, неправдоподобной. Мысли его занимал Милевский. Человек, на которого он еще полчаса назад смотрел свысока, со снисходительной улыбкой... Да он просто разложил по полочкам все,  что казалось ему непонятным по отношению к писательской братии. И... открыл что-то еще. Что-то неуловимо важное. Тигров еще раз посмотрел на писателя. Что он за человек? Сидеть две недели у больничной койки практически незнакомого человека, волноваться о нем, прийти по первой просьбе, попытаться помочь. Смог бы он, Михаил, так поступить, если бы они случайно поменялись местами? Вряд ли. Скорей всего, просто забыл бы про товарища по несчастью, спокойно вернувшись к своей жизни. Потому, что людям абсолютно наплевать друг на друга, каждый выживает, как может. Выходит, Милевский непоправимо, катастрофически прав. Только единиц воротит от такого положения дел. Их надо слушать, а их презирают и называют бездельниками ограниченные, замкнутые в себе личности... Но бунтари есть, в мире все-таки царит равновесие... Странно, что именно Милевский открыл ему эти истины. Не для этого ли их свели вместе?
- Браво! – раздалось в голове, и очертания комнаты начали расплываться.