Шахматы богов. Часть II. Глава 8

Голова жутко раскалывалась. Тигров повернулся на жестком ложе и застонал, схватившись за голову. Из тумана выплыла улыбающаяся голова вчерашнего собутыльника. Математику искренне захотелось стереть наглую улыбку с лица старца, и он только вознамерился это сделать, когда почувствовал, что в горло ему вливают какую-то противную жидкость. Тигров резко сел, отчаянно отплевываясь:
- Что это за гадость?
- Не гадость, а драгоценнейший  настой. Это лекарство делается из редчайших трав лучшими алхимиками... вроде меня.
- Знаю я ваши лекарства! Только хуже от них становится… - Михаил осекся на полуслове – туман перед глазами рассеялся, голова переставала болеть. – Э-эм… рецептик не дадите?
- Хм… вы часто напиваетесь?
- Это была шутка, - буркнул Тигров, нашаривая под скамьей ботинки. – Кстати, откуда вы знаете русский?
- Русский? – Аристотель удивленно вскинул брови.
- Ну да. Он у вас называется по-другому? Язык, на котором мы сейчас говорим.
- Греческий. Ему дадут другое название?
- Я что, на греческом сейчас говорю?! – подпрыгнул Михаил. – Что, вот прямо сейчас? На древнегреческом?!
- Не такой уж он и древний... – обиженно проворчал философ.
- Но я не знаю греческий! Я английский учил...
- Тем не менее, вот уже второй день вы свободно разговариваете со мной именно на греческом. Без всякого... ангисского.
Михаил ошарашено уставился в пространство, беспомощно хлопая ресницами.
- После обеда нам стоит отправиться на рынок, - не дождавшись ответа, Аристотель перевел разговор на более насущную тему. - Вам необходима более подходящая одежда. Пока вы можете одолжить что-нибудь у моих учеников, но все-таки лучше будет, если у вас будет своя. К тому же, вы сможете приобрести все, что вам необходимо. Вы же мой гость.
Философ вышел из комнаты, оставив Михаила в одиночестве. Тигров покосился на полупустой кувшин, так и не убранный после вчерашнего разговора. Лекарство лекарством, а голова до конца болеть не перестала... да и чувство вины только усилилось. Прошло столько времени, а он еще ничего не сделал для того, чтобы вернуть Марину. Хотя, если вдуматься, что он мог сделать в этой ситуации? Выйти в поле и позвать? Бред какой-то...
Чувствуя себя законченным алкоголиком, Тигров потянулся к кувшину. Может быть, это поможет отогнать тяжелые мысли?..
В комнату ворвался взъерошенный светловолосый мальчишка с ворохом одежды в руках.
Увидев Тигрова, хлебающего вино прямо из кувшина, мальчишка восторженно приоткрыл рот, подпрыгнул и пулей вылетел из комнаты. Одежда бесформенной кучей осталась лежать на полу.
- Он и правда пьет как титан! – послышался голос за дверью.
В ответ на это заявление раздался гул голосов:
- И роста высоченного?
- А глаза мечут молнии?
- Аристотель и впрямь спрашивал у него совета?
- Он гений?
- Прилетел на колеснице Гелиоса?
- А колесница там?
- Правда, что его одежду сшила сама Афина?
- Он настоящий Зевс-громовержец! – объявил мечтательно-восторженный голос мальчишки. В ответ раздался восхищенный гул.
Тигров фыркнул и, допив остатки вина, пошел разгребать бесформенную кучу тряпья. Ничего похожего на нормальную одежду там не нашлось и Михаил со вздохом выудил одну из одинаковых тряпок.
Вошедший в комнату спустя полчаса Аристотель застал весьма живописную картину: окончательно запутавшийся Михаил лежал на куче одежды, и яростно чертыхался, тщетно пытаясь освободиться от душившего куска ткани.
- О, я вижу, вы выбрали себе эпоксиду по вкусу. Только должен заметить, что одевается она немного по другому… Миша, не синейте, вы нужны мне живым! Не дергайтесь, я вам говорю! Я сейчас вас распутаю.
Аристотель на удивление ловко освободил математика из плена злополучной тряпки и, глядя на ее жалкие останки, печально вздохнул:
- Это была парадная эпоксида одного из моих учеников... Слава богам, этот мальчишка, похоже, обчистил шкафы всего населения Ликея. Как вам это? – ученый вытащил из груды подозрительно голубое одеяние, усыпанное мелкими темно-синими каменьями.
- Я не буду носить голубое  платье со стразами! Я что, похож на Бориса Моисеева?
- Мне не известен сей почтенный муж... Ладно, не хочешь – не надо. А как насчет этого? – на свет было извлечено нечто белое с бронзовыми вставками. Оно выглядело более мужественно, чем предыдущее, но, взвесив его в руках, Тигров яростно замотал головой – одежда весила как хорошая кольчуга.
Следующие полчаса из комнаты то и дело доносился шорох материи, звон металла и возмущенные крики Тигрова:
- У меня девушка в таком на выпускной ходила! А это... часом не любимое платье моей покойной бабушки? Похоже на бальное платье Наташи Ростовой… сам в фильме видел. О, а это Марине пойдет... Я не капризничаю, как девица перед первым свиданием! Не хочу я стать гордостью афинских гетер... кстати, а кто такие гетеры? Ну, нет, это точно не про меня... Я не подвержен истерическим припадкам! Один, в незнакомом мире, друзья не поймешь где и неизвестно как... Так еще и женское платье одевать?! Вы бы не психовали? А в своем костюме точно нельзя? Ну, это еще более-менее... можно надеть, если... о, кстати, а вино еще осталось? И не надо на меня смотреть, как главврач наркологической клиники! Ну, нет, так нет. А камушек отковыривается? Да мне плевать, что сапфир. Если поможете отколупать, я вам его безвозмездно презентую... Ладно, вы мне поможете одеться?
Брови Аристотеля медленно поползли вверх, но он быстро взял себя в руки и, воровато оглядываясь, принялся прилаживать эпоксиду на Тигрова. Когда процесс художественного размещения бесчисленных складок подходил к концу, в окне показалась лохматая шевелюра доставщика эпоксид. Глаза мальчишки тут же восторженно округлились, и он исчез, радостно проорав на лету:
- Его одевает сам Аристотель!
Раздался громкий всплеск и недовольное сопение, после чего снизу послышался театральный шепот, превосходно различаемый в комнате.
- Он, видимо, сын богов...
- Нет, он потомок Гектора и Ахиллеса!
- У них была связь?
- Разумеется, разве ты не знал?.. – голоса постепенно удалились.
Багровый как рак Аристотель гневно раздул ноздри, сжал кулаки, нахмурился и… хихикнул. После чего, не сдерживаясь, рассмеялся во весь голос.
- Нет, ну такое придумать… Бедная Андромаха, наверняка ничего и не подозревала... Ха-ха... Видимо, убийство Гектора было лишь сценой ревности, а Елена предлогом для прибытия Ахиллеса… Хи-хи… У меня очаровательные ученики, не правда ли?
- А что их так удивило?
- Обычно хозяевам помогают одеваться рабы. А так как я для них непререкаемый авторитет, то... Хм, их будет сложно переубедить.
- Да, для полного счастья мне не хватает только толпы фанатов, - буркнул Тигров, нервно оправляя непривычное одеяние.
- Кстати, насчет толпы... я пойду собирать наше сопровождение на рынок, а вы пока можете прогуляться по ближайшему лесу.
- А стоит?
- Разумеется, стоит. Подышите свежим воздухом, побегаете...
- Побегаю? – не понял Михаил.
- У меня же очаровательные ученики, - улыбнулся Аристотель и вышел из комнаты.
Михаил проводил философа взглядом и плюхнулся на скамью. Говорят, природа успокаивает... хотя, в славянском лесу этого заметно не было. Тяжело вздохнув, Тигров принялся разбираться с бесчисленным количеством ремешков, прикрепленных к дощечке, вырезанной по форме подошвы. Это у них называлось сандалиями. Когда он завязывал последние узлы на непослушной обуви, раздался робкий стук в дверь. «Началось» - обреченно подумал Михаил и с надеждой бросил взгляд в окно. Но, несмотря на то, что комната находилась на втором этаже, до земли было добрых десять метров. К тому же, внизу по-прежнему находилась толпа разновозрастных мужчин. По-видимому, ученикам Аристотеля было совершенно нечем занять себя с утра.
Тигров еще раз вздохнул и решительно распахнул дверь. На пороге стоял тот самый назойливый мальчишка. Шпион-разведчик и местная газета в одном лице. С его лица до сих пор не пропало то восторженное выражение, с каким он улетал с подоконника.
- А вы, правда, пьете, как титан? – без приветствия спросил он, одновременно обшаривая глазами комнату.
- Правда, - покорно согласился Михаил.
- И ездите на колеснице Гелиоса?
- Угу.
- И что ваши родители Гектор и Ахиллес?
- Ну, разумеется...
Глаза мальчишки увеличились до размера яблока. Казалось, он сейчас лопнет от восхищения.
- И вас раздевает и одевает сам Аристотель?!
- Прав... – автоматически начал Тигров, но тут же опомнился. – А вот это уже неправда! И вообще, хватит мне мозги пудрить... У вас тут такое замечательное вино...
К счастью, парень оказался понятливым и быстро запрыгал вниз по ступенькам.


Михаил быстро шел по тропинке. Непривычная одежда сковывала движения, а жесткие ремешки сандалий врезались в кожу, но математик не хотел сбавлять шаг. Он только что чудом оторвался от стайки вездесущих воспитанников Ликея, и теперь нервно оглядывался по сторонам, ожидая, что из ближайших кустов вот-вот высунется чья-то любопытная физиономия. Одной рукой он нежно прижимал к груди запечатанный кувшин вина, в другой держал узел с продуктами, заботливо собранный молодым учеником. Парнишка и впрямь оказался очень догадливым.
Впрочем, узел и неудобная одежда сейчас волновали Михаила меньше всего. Да и оглядывался он чисто инстинктивно. Его неустанно грызла неизвестно откуда взявшаяся совесть, вооруженная извечным русским вопросом «что делать?». То, что во всем виноват он и только он, Тигров уже признал окончательно и бесповоротно. Ну, чего ему стоило тогда схватить за шиворот остановившегося Милевского? Конечно, сейчас бы они по-прежнему бродили по славянскому лесу... Но ведь вместе! Но Милевский-то точно в безопасности, а вот оставшаяся один на один с упырями Марина... Перед глазами Тигрова поплыли такие страшные картины, что он в ужасе затряс головой. Совесть, почуяв слабину, стала еще настойчивее. Утихомирить ее можно было только одним способом – Михаил решительно сорвал глиняную пломбу кувшина и застыл, не донеся его до рта. Он тут, в чудеснейшем лесу, греется под ласковым солнцем Греции, пьет дорогое вино, а она... и вообще, он еще два года назад пообещал себе не убегать от неприятностей при помощи алкоголя. И вот, стоило появиться серьезной проблеме – и он опять готов уйти в недельный запой, упиваясь жалостью к себе вместо того, чтобы исправлять положение. Какое все-таки отвратительное существо человек...
Тигров отбросил кувшин в сторону так, словно это была как минимум королевская кобра. Сосуд ударился о ближайшее дерево, во все стороны фонтаном брызнули глиняные черепки.
- Ты что, гад, делаешь? – раздался откуда-то возмущенный голос.
- Что? – Тигров недоуменно повертел головой.
- Не хочешь пить – не пей, мне дай. Зачем швыряться-то? Больно, между прочим.
Михаил с ужасом понял, что голос идет от того самого дерева, в которое он только что попал кувшином.
- Говорящее дерево…  – шепнул побелевшими губами математик и тихо осел на землю.
- Да ладно, не переживай ты так. Просто в следующий раз подумай о друзьях.
«Говорящее дерево, считающее меня другом... Все, допился до белой горячки» - обреченно подумал Михаил, пытаясь вспомнить, что делать в таких случаях. Психологи вечно советуют не обращать на глюки внимания... Но математик по своему опыту знал, что глюкам на его внимание абсолютно пофиг. Вот и этот сейчас пытается что-то рассказать, не взирая на его полуобморочное состояние.
-…а от самого перегаром за километр несет.
- От кого?
- От моей троюродной бабушки!
- Сочувствую... Пожилые родственники, страдающие алкоголизмом – это действительно страшно, – Тигров тряхнул головой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучу. Видимо, опять обострение... Но во всем есть свои плюсы. Деревьев в роще много, будет с кем поговорить... Может быть, посоветуют что-нибудь дельное... стоят они веками, многое повидали…
- ...корова мычала. Эй, ты вообще меня слышишь?
«Мда, что-то не похоже оно на особо мудрое... Хотя деревья, наверное, разные бывают. Или у него уже маразм?»
- Разумеется, я вас слышу. Редко выпадает случай поговорить с деревом...
- Хм… с деревом?.. А, ну да! Вы просто не бывали здесь раньше. Скажу вам по секрету, в ликейской роще не все оливы являются деревьями… Большинство такие же зачарованные друиды, как я.
- Кем это?
- Ну... – дерево задумалось, будто припоминая и, тряхнув веткой, сообщило: – Был тут один друид, любивший проводить различные эксперименты… грустная история, в общем. Но ты не сомневайся, мы тут уже не один век стоим, многое повидали... Вижу, тебя гложут печали, я могу чем-нибудь помочь?
- Да, если бы вы согласились ответить на один вопрос... – Михаил облегченно вздохнул. Слава богу, записываться на прием к психиатру пока рано. - Вы можете определить местонахождение какого-либо человека?
- Разумеется, - дерево самодовольно хмыкнуло и лихо тряхнуло другой веткой. – Он находится…
- Не он, а она! Марина…
- Чего?! А где загибается лучший друг тебя совсем не волнует?
- Сашка, что ли? Так он в Москве сидит, и, думаю, отлично себя чувствует.
- Что?! Мы с тобой столько пережили, а ты... да я тебе... тебя... – ветки гневно затряслись, с дерева спрыгнул взъерошенный Милевский и без лишних слов заехал обалдевшему товарищу в челюсть. Михаил в долгу не остался. Из головы быстро пропали недавние рассуждения о том, что сила в дружбе и единстве.

- …так я здесь и оказался. Кстати, не стесняйся, ешь, - Михаил широким жестом обвел рукой разложенные продукты. Впрочем, приглашение было излишне – писатель и так уплетал за обе щеки все, что попадалось под руку. – А ты не задавался вопросом, какого мы свободно разговариваем на древнегреческом?
- Нет, не до того, знаешь ли, было... А вообще, какая разница, говорим, и слава Богу.
Тигров глубокомысленно промолчал в ответ.
- Значит, ты неплохо устроился, - Милевский потер распухшее ухо. – Подумать только – пил с самим Аристотелем... Будет, что детям рассказывать.
- Я бы предпочел не строить таких далеко идущих планов. А ты как сюда попал?
- У меня есть один стишок о Гамаюн... Довольно бредовый, писал еще в университете и ни о какой писательской карьере тогда не помышлял. Но когда это пернатое создание увидел, почему-то вспомнил, - признался Сергей, откусил сразу пол-лепешки и, прожевав, с некоей иронией зачитал:
 
Ты людей отправляла по свету,
Но другое ты мне покажи:
Царство света, волшебную Лету,
Где найду я покой для души.

- Гамаюн -  это та женщина-птица?
- Да, существует одна легенда...
- Не надо легенд!
- Как хочешь, - Сергей немного обиженно фыркнул. – Так вот, попал я в эту самую рощу. Долго по ней бродил, пока не вышел на дорогу. Там наткнулся на замечательных людей, просто мечтающих продать меня в рабство. Я решил, что свобода пока дорога и устроил им небольшой кросс по лесу. Они до самой ночи носились по лесу, выискивая меня среди деревьев. Как свиньи, ей-богу... вверх посмотреть никто не додумался, - Милевский замолчал, ожидая реакции Михаила. Но тот задумчиво смотрел куда-то в даль.
- Что молчишь?
- Да вот, думаю... Что-то часто после твоих стихотворных шедевров всякая чертовщина начинается.
- Самая главная чертовщина – то, что мы путешествуем во времени. А стих я даже не произносил, только подумал.
- Хм... а в машине ты ничего не думал?
- А причем тут машина?
- Ну, например, ты ехал в магазин за сигаретами…
- Почему сразу за сигаретами?! Ты, вообще, за кого меня принимаешь? Может, я решил приготовить экзотическое блюдо и…
- Угу, в начале первого ночи... Да и не в этом дело. Просто ты ехал суровой зимней ночью по пустынной, залитой лунным светом дороге, на бархатно-черном небе ярко сияли звезды... Может, ты от восторга что-нибудь зачитал? 
- О, да у тебя талант! Не ожидал, однако. А если серьезно, мои мысли тогда были далеки от поэзии.
- И о чем же ты там размышлял? Об очередной музе в мини-юбке?
- Не поверишь, я думал только о тебе, - усмехнулся Сергей.
- Ч-чего? – Тигров покраснел и шарахнулся в сторону.
- Да ладно тебе, пра-ативный. Знаешь, а ведь я полюбил тебя с первого взгляда… - проникновенно начал Милевский, но не выдержал и расхохотался.
- Идиот, - буркнул Михаил. – Я с ним о серьезном, а он…
- И где тут серьезное? Твое предположение о моих колдовских талантах – полный маразм.
- А факты? Ты сам сопоставь.
- Какие факты?! Нет у моих стихов никакой силы! Просто совпадения...
- Слишком частые совпадения...
- Млин... ну, как тебе доказать? Давай проверим! Хочешь, я прямо сейчас что-нибудь прочитаю?
- Читай, - обреченно согласился Михаил, мысленно прощаясь с Милевским. Сейчас они опять дружно полетят на огонек к какой-нибудь местной знаменитости.
- Хм… - Сергей на секунду растерялся, после чего небрежно прочел:

Увядает закат, как роза,
Жизнь полна суеты и курьеза
В череде убегающих дней.
На столе засыхает мимоза,
А важна нам с тобой лишь проза,
Чтобы все мы оставили в ней.

- Это ты к чему?
- Не знаю, просто на ум пришло... Видишь! Ничего не происходит, значит...
- Просто в этом стихе ни крупицы смысла. Что может произойти? Солнце закатится или роза с мимозой прямо посреди леса вырастут и завянут? Давай что-нибудь поконкретней.
- Не понимаешь ты высокого искусства, - тяжело вздохнул Сергей. - Это же аллегории!
- Не заметил. К тому же, ты читал без выражения. Давай нормально.
Писатель еще раз вздохнул и принялся декламировать следующее творение.

Теплый, дымный, летний ветер
Вдаль мечты мои унес.
Я у леса Осень встретил.
Мокрым золотом волос
От меня она укрыла
Очи грустные свои,
Свои юбки осветила
Алым всполохом зари.
Вдруг заплакала дождями,
Оголяя дерева,
Унося за журавлями
Вдаль последние слова.
Закружилась в диком танце,
Поднимая бурелом,
Чтоб у ног моих остаться
Листьев золотым ковром…
Душный, пряный, летний ветер
Вдаль мечты мои унес.
Я на ветке вдруг заметил
Локон золотых волос.

Минут пять они стояли, напряженно оглядываясь и вслушиваясь в первозданную тишину ликейской рощи.
- Что и требовалось доказать, - раздраженно фыркнул Сергей.
- А ты еще не понял, что твои стихи всегда срабатывают по-разному? Вспомни хотя бы холм. Мы на него наткнулись спустя час после твоего выступления.
- Ага, и теперь, при виде белокурой девушки ты сразу заорешь, что ее призвал я.
- Не все так однозначно. Может, на выходе из леса мы заметим на ветке локон.
- Угу, скальп, - с серьезным видом кивнул Милевский.
- Или у нас в отношениях повеет осенним холодом...
- Э-э-э... я шутил, когда говорил, что люблю тебя... – Сергей слегка отодвинулся в сторону. – Это стих об осени вообще-то!
- Холод может появиться и между друзьями.
- Угу, особенно в вытрезвителе...
- Тебе лишь бы шутить, остроумный ты наш.
- А ты всякий бред несешь!
- Я рассуждаю логически, чего и тебе советую.
- Логика у тебя, как у блондинки со стажем.
- Зато у меня не одни бабы в голове! – вспылил Михаил.
- При чем тут мои девушки? Я просто в поиске той единственной…
- Тебя ни одна больше суток не выдержит!
- Не тебе меня учить! Ты их только на картинках «Плэйбоя» видел!
- Я не читаю низкопробную литературу!
- Ты вообще не читаешь! Ты же у нас математик. И, между прочим, нормальный журнал!
- Для четырнадцатилетних подростков.
- Там очень хорошие статьи!
- Бабник и извращенец! - рассерженный Тигров вскочил на ноги.
- Сноб и ханжа! - Милевский не замедлил вскочить за ним.
Оппоненты яростно уставились друг на друга, готовясь бросится в атаку.
- Э-э, молодые люди, извините, что прерываю вашу высокоинтеллектуальную беседу, - неизвестно откуда взявшийся Аристотель равнодушно мазнул взглядом по сияющему свежим фингалом Милевскому и укоризненно посмотрел на Тигрова. – Я вижу, вы нашли своего друга.


По дороге к школе математик с философом обсуждали предстоящие покупки и исследования, упорно игнорируя лезущего с расспросами писателя. В конце концов, Милевский обиженно отвернулся, рассчитывая, что хоть этим обратит на себя внимание. Но не тут-то было: о нем вспомнили только при подходе к Ликею.
- Ваш товарищ поедет с нами? – судя по тону, философ интересовался лишь из вежливости.
- Тамбовский волк ему товарищ, - буркнул Михаил и прошел к телеге, предоставив Аристотелю самостоятельно разбираться с ситуацией.
- Молодой человек, если вы хотите ехать на рынок, то вам следует переодеться.
- Если буду выглядеть таким же идиотом, то я наотрез отказываюсь, - обиженно изрек Сергей, сверля взглядом спину Михаила.
- Что ж, очень жаль, что мы лишимся вашего общества, - наигранно опечалился философ и подозвал жестом слуг. – Заприте его в комнате для гостей.
- Вы что, серьезно? – ахнул Милевский, когда двое верзил бережно взяли его под руки с явным намерением выполнить приказ.
- Разумеется, мальчик мой. Я не хочу шокировать жителей Афин вашим видом.
- Афин? Постойте, я согласен переодеться!
- Приятного отдыха, уважаемый, располагайтесь со всеми удобствами, - лучезарно улыбнулся философ, усаживаясь в телегу. Вслед ему понеслись отчаянные вопли сопротивляющегося Милевского.