Шахматы богов. Часть II. Глава 12

Через полчаса ходьбы под безжалостным греческим солнцем сил на разговоры уже не осталось. Тропинка пошла в гору, почва под ногами стала сухой и каменистой. С коня сняли один кувшин, пили, морщась от приторной сладости. Даже Сергей признал, что в такую жару вода была бы куда лучше противно-теплого вина. Марина совсем освоилась с лошадкой и то и дело уносилась вперед, возвращаясь со счастливой улыбкой. Ей, похоже, седло не натирало, а о слабом вестибулярном аппарате знала только понаслышке.
- Храм в получасах езды! – радостно сообщила она, разворачивая взмыленную лошадку перед самым носом мужчин.
- То есть в трех часах ходьбы, - буркнул Милевский. – Марина, хватит бегать, пожалей животное.
- Подумаешь, возьму коня у Миш… Михаила Ивановича. Ему же все равно, кого тянуть под узду? – не дожидаясь ответа, Марина снова пустила лошадь вперед.
Тигров поморщился, услышав свое отчество. Да, сам сказал, чтобы называла только так, но сейчас почему-то меньше всего хотелось слышать то имя, которым его называли только студенты и пара коллег. Сейчас ему казалось, что уже никогда больше не увидит того тихого, размеренного и такого предсказуемого мира. А всегда будет вот так вот идти под палящим солнцем,  засыпать на голой земле, встречать новых людей, куда-то стремиться, чего-то добиваться... Черт, да ему нравится этот мир! Нравиться не знать, что случится завтра, делать то, чего никогда не пришлось бы там, в современном и цивилизованном... болоте.
- Миш, с тобой все в порядке? – из тумана перед глазами выплыло озабоченное лицо Сергея.
- Да... все хорошо, - Михаил ожесточенно потряс головой. – А с чего ты взял, что что-то не так?
Сергей озадаченно почесал в затылке.
- Ну, не знаю... смотришь в пространство остановившимся взглядом, бормочешь что-то, а глаза злые-злые. Прям темный маг в момент уничтожения мира!
Михаил поморщился.
- Опять ты своей фантастикой... или фэнтези? Ай, неважно. Все в порядке, просто вспомнил одну неприятную историю...
Сергей понимающе кивнул и отвел взгляд в сторону. Как-то очень понимающе. Интересно, о чем подумал этот литератор? Хотя нет, какая разница, о чем он подумал... Ерунда какая-то в голову лезет. Наверно, от жары... да и вино крепкое. Еще чуть-чуть – и решил бы остаться тут вольным бродягой, смотрел с Милевским на луну и восхищался каждым встречающимся по дороге мифологическим монстром. У каждого человека должен быть дом, место в жизни... а они сейчас никто и вряд ли когда-нибудь найдут себе место в этой эпохе. Нет, однозначно перегрелся на солнце.
Тигров еще раз встряхнул головой, воскресил в памяти картинки заснеженной Москвы. На душе потеплело. Конечно, он должен вернуться. Его ждет любимый город, интересная работа... Тигров медленно погружался в мир грез и воспоминаний, стараясь отогнать мысли о достоинствах нынешней жизни.

Тропинка сужалась, резко, почти отвесно, уходила вниз, больше смахивая на место для тренировки начинающих альпинистов. Справа и слева от нее был настоящий обрыв, создавалось впечатление, что насыпь когда-то создали искусственно, но годы сделали ее частью природы. По бокам росли хлипкие кустики, даже москвичи понимали, что хвататься за них не стоит – тут же вырвутся с корнем и полетишь вниз, сжимая в руках злополучное растение.
После спуска начинался подъем к самому храму. Это было массивное, совсем не похожее на воздушные здания греков, сооружение. Оно представляло собой жутковатое творение природы и человека. Тяжелые колоны, поддерживающие круглую крышу, упирались прямо в скалу. Кроме двух стен, колонн и крыши, все остальное сделала сама природа. Входа было два. Один, видимо, парадный, располагался между колонн, ближе к вершине. К нему тоже вела искусственная насыпь. Второй был проделан прямо в скале, у подножия, подтверждая, что основные залы храма сделаны именно там. При одном взгляде на обиталище Аида у всех троих пробегала дрожь, но почему-то хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь. Так люди порой смотрят фильмы ужасов: страшно, даже неприятно, но почему-то заворожено смотришь дальше, вздрагивая на самых жутких моментах.
Первой стряхнула с себя оцепление Вензулова:
- Какое-то логово Дракулы, а не милое место обитания сурового, но справедливого греческого бога.
- Бога смерти, - напомнил Михаил, отворачиваясь от страшного здания.
- Бога подземного царства, - наставительно поправила Вензулова. – Богом смерти был кто-то другой, я не помню уже... Сергей, ты должен помнить.
Милевский продолжал пялиться на храм, по-детски приоткрыв рот. Вензулова помахала рукой перед носом литератора и притворно вздохнула.
- Завис... Можно, как бревно, на коня грузить.
- Нельзя, - буркнул Михаил. - С конями дальше не пройдем. Да и сами с этим добром тоже вряд ли... Храм откроется завтра, что делать будем?
- Пойдем подальше от этих архитектурных изысков... Слева какой-то лесок, может, там и пересидим?
Тигров пожал плечами: в конце концов, какая разница, где сидеть?
- Приводи в чувство нашего романтика, я ужас как хочу отдохнуть.
Венузлова грациозно спрыгнула с лошадки и, демонстративно вздохнув, принялась трясти Сергея за плечи. Тот перевел на нее мутный взгляд.
- Собираются...
- Кто?
- Жрецы, - Милевский указал рукой на подножие горы. У насыпи и впрямь собирались люди в белых одеждах, разводили костры, о чем-то переговаривались между собой. Скудную растительность меланхолично щипали десятки черных быков, а люди в белом приводили все больше и больше. Если тут такое каждый год, то понятно, почему растительность скудная. Шли и вели быков с противоположной стороны. То ли там был специальный спуск для жрецов, то ли жрецы просто были не местные, с других краев...
Михаил испуганно оглянулся. Тропа пока была пустынна, но это пока.
- Знаете, давайте побыстрее уйдем отсюда. Мне что-то совсем не улыбается встретить спартанских жрецов. Может возникнуть много ненужных вопросов.
Милевский с Вензуловой согласно кивнули и заспешили к спасительной зелени леса.


Друзья с наслаждением вдыхали девственно-чистый лесной воздух, наслаждаясь прохладной тенью. После трех с лишним часов ковыляния под немилосердным солнцем лес показался настоящим раем на земле. Первым желанием было упасть в густые заросли травы и блаженно валяться ближайшие часов пять. Мужчины так бы и сделали, но Вензулова завела привычную песню о том, что хочется помыться, что в траве муравьи и что она уже безнадежно испортила три дорогущих хитона, а четвертого не предвидится.
Теперь оба устало волочили ноги по еще мокрой от росы траве, не совсем понимая, куда и с какой целью они идут. К тому же, приходилось тащить еще и коней – те то и дело останавливались, наклоняли головы к земле, смотрели непонимающим взглядом: зачем еще куда-то идти, когда и здесь полно вкусной и сочной травы?
Сергей не выдержал первым.
- Марин, ты бы хоть сказала, куда нас так целеустремленно ведешь. Мы с Мишей уже есть хотим.
- К ручью, естественно! Я с самого Ликея нормальной воды не видела, только вино и масла какие-то. Кстати, вы знаете, что греки моются оливковым маслом?
- Знаем, - кивнул Милевский, не обращая внимания на удивленно взлетевшие брови математика. – А ручей ты как, по запаху ищешь?
- Ну-у… - студентка замялась. – По звуку. А надо по запаху?
- Я без понятия, - развел руками писатель. - Просто интересно, с чего ты взяла, что он тут вообще есть?
- Должен быть! Нам же надо где-то остановиться!
- У меня гениальная идея! Давай остановимся здесь, зачем нам ручей?
Вензулова закатила глаза и принялась объяснять по второму кругу:
- Понимаешь, Сереж, я весьма и весьма сомневаюсь, что нас, таких грязных и пыльных пустят в священное место. К тому же, мы должны что-то пить, кроме вашего дурацкого вина. От него только голова болит, а пить все равно хочется.
- Я все понимаю, но если его тут совсем нет?! Мы так и будем бродить да завтра?
- Мы бродим минут пятнадцать, не больше, а ты уже стонешь. Профессор, вы случайно никаких школ выживания не заканчивали?
- Что? – вздрогнул Тигров. Он особо не прислушивался к диалогу спутников, мечтая только о том моменте, когда они, наконец, остановятся и переведут дух. Куда и зачем они идут, его не интересовало, спорить с нервной студенткой не было никакого желания. Все равно, пока не получит желаемое, не успокоится.
- Я говорю, вы случайно не знаете, как найти ручей в лесу?
Михаил пожал плечами.
- Зачем искать? Минут пять назад прошли.
- И ты молчал?! – возмутился Сергей.
- Ты не спрашивал, - беззлобно огрызнулся Тигров. – Так нам к ручью надо?
- Представьте себе, надо!
- Так идем! – Михаил свернул в ближайшие заросли. Конь возмущенно зафыркал. - Не смотрите на меня такими злобными взглядами. Сейчас быстренько найдем!


- Это называется «быстренько найдем»?! Мы тут уже час бродим! – студентка уперла руки в бока, прожигая Тигрова взглядом.
Михаил растерянно оглядывался по сторонам. Они стояли на месте, от которого он повел друзей к ручью. В этом он был точно уверен: кусты справа примяты лошадьми, да и между ветвями деревьев еще смутно видны очертания храма.
- Зато мы не заблудились, как ты боялась.
- Вот спасибо! Между прочим, профессор...
Милевский поморщился.
- Марина, давай сегодня уже без истерик как-нибудь. И без тебя голова болит.
- Прости, - понизила тон Венузлова. – Просто я не могу с него! Он что, не понимает, что нам надо напоить лошадей, помыться и...
- ... и все в этом духе, - закончил Тигров. – Марин, если бы я не понимал, то сейчас бы как умный человек уже час отдыхал под каким-нибудь деревом, а подобную тираду ты выслушивала бы от Сергея. Может, мне ручей и показался, Мало ли что от жары бывает.
- И что будем делать? – девушка казалась уязвленной.
- Лично я больше никуда не пойду, - Милевский расположился под деревом и задумчиво вертел не подкуренную сигарету между пальцами. – Давай, ты за хворостом сходишь, а мы с Мишей тут пока посидим?
- Почему я?!
- Как это почему? Мы из-за тебя пол-леса обошли.
- Я, между прочим, тоже ходила... Ладно, сидите себе, хоть отдохну от вас!
Марина быстрым шагом углубилась в чащу леса, что-то рассержено бормоча на ходу. Милевский удивленно посмотрел ей вслед.
- Хм... Вообще-то, я собирался пойти с ней.
- Зачем тогда одну отправлял?
- Ну... чтобы попросила.
- А в чем разница-то?
- Даже не знаю, как объяснить... но так почему-то приятнее.
Тигров задумчиво прислонился спиной к стволу дерева. Он сам чувствовал, что так приятнее... Да уж, прошли рыцарские времена, когда мужчины совершали подвиги просто так. Теперь женщинам нужно просить, умолять, закатывать истерики и даже в этом случае только половина получит желаемое. А если не попросят, все как один сделают удивленное лицо: «Я же хотел помочь, просто...». Из-за чего так изменились люди? Подсознательное понимание того, что то, что тяжело досталось, больше ценится? Или просто желание набить себе цену. Чтоб потом иметь возможность сказать: «а помнишь, я тебе тогда-то в том-то помогал, хотя жутко не хотелось?». Михаил с отвращением повел плечами. И в своей жизни помнил такие моменты, когда заставлял себя уламывать до последнего.
Со стороны, в которую ушла Вензулова отчетливо доносился треск сучьев и сдавленное ойканье. В конце концов, почему бы хоть сейчас не помочь? Найти ее не сложно, а таскать тяжести все-таки дело не женское.
Тигров поднялся с земли и, ничего не объясняя писателю, устремился в лес.
- Ты куда?! С ума сошел, что ли?
Да уж, для него помочь девушке притащить здоровенную вязанку хвороста – сумасшествие. Поэт еще называется. Чувствительная натура с повышенным чувством прекрасного! Неужели сможет сидеть там под деревом в одиночестве?
Михаил остановился, прислушиваясь. Звуков сзади не доносилось, только впереди продолжали похрустывать веточки. Математик махнул рукой и двинулся на звук шагов.

***
- Я разрываю контракт.
- Милочка, наш договор, конечно, не подписан кровью, но ты хоть на секунду задумалась, с КЕМ  ты его разрываешь?
- Только об этом и думаю! А ты хоть на секунду задумался, КУДА ты меня отправляешь?
- Ммм... в место скопления отъявленных фанатиков, не больше. Аидом там и не пахнет. К тому же, от тебя требуется только наблюдение... качественное наблюдение. Я не прошу тебя пользоваться магией...
- Ну да, она же там не работает!
- Тем более... знаешь, сколько ведьм просто мечтает оказаться на твоем месте? Но я выбрал тебя...
- Почему?!
Мужчина едва заметно улыбнулся.
- Это не столь важно. Такой шанс предоставляется один раз, дорогая, а ты последнее время только и делаешь, что пытаешься от него отказаться. Ты работала и в худших условиях... в чем дело?
- Ты сам знаешь, чем мне грозит встреча с Аидом.
- Я думаю, плата достаточно высока, чтобы рискнуть... Чернобог, между прочим, намного сильнее этого греческого божка.
- Но там был ты!
- Я появлюсь, если тебе будет угрожать прямая опасность.
- Хорошо... Только давай без пошлых спецэффектов и еврейского акцента?
- Ой, только не надо, нормальные у меня спецэффекты! Грузинский акцент тебя устроит?
- Нет!
- Мне будет очень больно думать, что я делаю тебе неприятно... Продолжай и выбрось из головы эти дурацкие мысли, - мужчина привычно взмахнул рукой и ведьма исчезла.
Оставшись один, он пододвинул поближе уже подзабытую доску. Следующего хода ждать еще долго, но черная пешка вроде как случайно наполовину передвинулась на соседнюю клетку. Мужчина нахмурился – он отлично знал, что таких случайностей не бывает – и в очередной раз пожалел, что не может все увидеть своими глазами.
***

Когда хруст впереди неожиданно оборвался, Тигров ускорил шаг. Небо между верхушками деревьев еще отсвечивало багровым, но в лесу уже было порядком темно. Почему нельзя было пойти собирать этот чертов хворост вместе? Мало ли какие твари водятся в этом лесу... Михаил попытался припомнить фауну Греции, но на ум почему-то приходили только какие-то Минотавры и Горгоны Медузы.
Марину нашел случайно, сначала вообще принял ее за очередной куст. Девушка сидела на корточках, задумчиво ковыряя веткой землю, на звук его шагов она даже не повернула головы. Михаил кашлянул и, снова не дождавшись никакой реакции, уже со злостью в голосе спросил:
- И чем ты тут занимаешься?
Студентка не отвечала, продолжая бессмысленные раскопки.
Вконец обозлившись, Тигров подошел и с силой тряханул девушку за плечи. Та испуганно вздрогнула в его руках.
- П-профессор?! Вы чего так подкрадываетесь?
- Я подкрадываюсь? Уже каждая мышь на другом краю леса знает, где я и что делаю, только до тебя не доораться.
- Могли бы и предупредить. У меня чуть сердце не остановилось!
- Извини... – объяснять, что предупредил, и не раз, было бесполезно. Честно говоря, увидев такой откровенный испуг в глазах студентки, Михаил почувствовал укол совести. Он-то думал, что она его намеренно не замечает, а девушка на самом деле всего лишь задумалась. Получается, шел помочь, а вместо этого напугал до полусмерти. Вечно у него все наперекосяк!..
- Да ладно уж... А вы что здесь забыли?
- Тебя, - честно признался Тигров, но, увидев удивление в зеленых глазах, поспешно добавил. - В смысле, помочь тебе хотел.
- А-а... а я еще не начинала. Тут все какое-то мокрое, да и веток нет, такое ощущение, что его каждый день вылизывают.
- Может, и вылизывают... раз в месяц где-нибудь. Но ветки есть, зря ты так, просто нужно пройтись основательно.
Тигров первым пошел вперед, то и дело нагибаясь за едва заметными веточками. Вензулова шла рядом, наклонялась редко, предпочитая поддерживать «профессора» морально. После пары «черных» анекдотов она, словив раздраженный взгляд, умолкла, пошла чуть в стороне, подбирая какие-то мокрые и полугнилые ветки. Михаил не критиковал: старается же человек. Глядишь, в хорошем костре и сгорят... или высохнут, пока они разведут костер.
- Профессор, а почему вы решили мне помочь? – спросила студентка, подходя с огромной кипой хвороста.
- Да какой я тебе профессор, - устало вздохнул Тигров, уходя от основного вопроса. Не объяснять же, что решил немного поиграть в рыцаря... – Ты в курсе, что из тысяч моих студентов ты первая, кто меня так называет? Все обычно по отчеству.
- А кто вы тогда?
- Кандидат... младший научный сотрудник, если хочешь.
- Хорошо! Кандидат, почему вы решили мне помочь?
 Из-за сгустившихся сумерек лица студентки Тигров рассмотреть уже не мог, но смеющиеся зеленые глаза так и встали перед внутренним взглядом.
- Я не могу дать однозначного ответа на этот вопрос, студентка Вензулова! – хмыкнул Михаил. – Дров хватит, я думаю. Пошли назад, а то Сергей там сопьется в одиночестве.
- Зря вы с ним так... он не такой.
- Да знаю я, какой он... как никто другой, наверное, знаю. Спиться не сопьется, а вот напьется за милую душу!
- А вот в это верю, - Михаил почувствовал, что Марина улыбается. На душе потеплело. Как приятно, оказывается, иногда помочь человеку... А то что-то они все ругаются да ругаются.
- Марина, я кучу всякой ерунды наговорил за все это время... Прости меня, а?
- Уже, - улыбка Вензуловой стала шире. – Слушай, а почему кони так ржут?
Михаил прислушался: лошадиное ржание впереди и впрямь не умолкало ни на минуту.
- Сергей прочитал им свое очередное гениальное творение? Ладно, не смотри на меня так. Чего гадать, сейчас узнаем.


Тигров орал так, что уже через пять минут мог только возмущенно хрипеть и яростно сверкать глазами.
Милевский и впрямь напился, только не один, а с... конями. Теперь эти милые и честные животные счастливо катались в траве вместе с навешанной на них провизией, игриво кусали всех за плечи и радостно ржали с каждого сказанного математиком слова. Хуже всего было то, что пьяный в никакую Милевский тоже весело хихикал во время всей тирады. Три кувшина лежали абсолютно пустые.
Услышав хрипение, кони снова покатились по траве, отчаянно дрыгая копытами. Михаил раздраженно покосился в сторону четвероногих юмористов, скрестил руки на груди и принялся сверлить Милевского выжидательным взглядом.
- Ой, не могу... – Сергей вытер выступившие слезы. – Миша, не н-надо на меня так смотреть... Вон, Мари... ик!.. ночка их сейчас успокоит.
Марина, осторожно наглаживающая скакунов, бросила на писателя злой взгляд.
- Ой, ну шо вы все против меня... я ж это... не того чтоб этого, а чтобы того!
- Ты можешь нормально разговаривать? – раздраженно спросил Тигров. Горло скрипело, как ржавые петли, но и молчать он тоже не мог.
- М-могу… ик!.. Я фсе м-могу!
- Встать можешь? – ехидно спросила Марина, подходя. Каким-то чудом, ей удалось за несколько минут успокоить животных. Теперь они мирно спали, изредка дрыгая копытами. Михаил смутно припомнил, что кони вроде бы спят стоя...
Милевский, судорожно хватаясь за ствол дерева, встал на нетвердые ноги и теперь с торжеством смотрел на друзей. Дерево благоразумно из рук не выпускал.
- Умничка! А теперь объясни нам, зачем ты напоил коней и почему их четыре?
- И как у тебя совести вообще хватило?.. – прохрипел Тигров.
- Да вы чего? – Милевский непонимающе переводил взгляд с одного мрачного лица на другое. – Я ж ниче... я ж это... глаза у них жалобные! И он пришел!.. Он меня не бросил… он хор-роший. А вы злые... Пришли вшестером и наезжают... Сволоч-чи... – Милевский тихо сполз по дереву.
- Вшестером?
- Похоже, сегодня бесполезно, Марин... Там из еды что-нибудь осталось? Про попить, я так понимаю, речи нет...
- Из еды... мясо есть. Сыр еще... Хлеб куда-то весь пропал.
- Неплохо, в принципе... Слушай, давай ты это все оформишь во что-то, похожее на ужин, а я пока костер разведу?
Вензулова кивнула и продолжила рыться в мешках, отыскивая уцелевшие продукты. Михаил уже привычно сложил из тонких веточек домик и чиркнул зажигалкой. Специально отобранные сухие веточки весело затрещали. Никогда бы не подумал, что отцовская школа сможет пригодиться в жизни... и вот вам, пожалуйста. Михаил с грустью вспомнил обиженное лицо весельчака-отца, когда он услышал от своего сына, что «отстал от жизни».  Тогда Миша не обратил на это внимания, а, пнув ногой тщательно сложенный «домик», убежал смотреть воскресный «Дисней Лэнд». У бабушки к тому времени уже был телевизор...
- Слушай, а ты оливки ешь? – отвлекая от невеселых мыслей, поинтересовалась Марина.
- Не очень...
- Вот и отлично! А то я тут случайно почти все съела... Держи!
Студентка протянула три странных бутерброда, основой которых были толстенные куски сыра.
После еды страшно потянуло в сон. Тигров отправил спать отчаянно зевающую студентку, искренне собираясь продежурить у костра всю ночь. Но уже через двадцать минут глаза начали слипаться и Михаил, решив, что ничего особо страшного не случиться, подбросил дров в костер и мирно задремал, прислонившись спиной к дереву. Уже засыпая, он словил себя на мысли, что они с Вензуловой как-то тихо и незаметно перешли на ты.


Не считая мелких неудобств, ночь прошла спокойно. Медузы Горгоны с Минотаврами, видимо, были заняты чем-то другим, да и прочая лесная живность не спешила заглянуть на огонек.
Михаил проснулся первым, отчаянно стуча зубами и чувствуя, что ствол дерева практически прирос к спине. Оставленный без присмотра костер, естественно, потух и, что хуже всего, весь натасканный вечером хворост отсырел так, что хоть выжимай. Мысленно выругавшись, Тигров потянулся к оставленному Мариной ножу. Опять-таки отцовская школа: каким бы мокрым не казалось дерево, внутри всегда найдется пара сухих щепок.
Костер весело затрещал, сначала неохотно, а потом радостно заглатывая и мокрые ветки. Михаил протянул руки к огню, чувствуя, как живительное тепло приятно растекается по телу, покосился на лежащих вповалку коней. Вот что делать с этими юными алкоголиками? Все, слава Богу, живы – храпят так, что деревья качаются. Ну, а дальше что? В храм с ними не пойдешь, да и спуск они вряд ли одолеют. По идее, их надо бы отпустить, сказав пафосную фразу вроде: «Скачи, мой верный конь, и пусть новый хозяин любит тебя так, как я любил!» Михаил на минуту попытался представить эту картину. Да эти нахалы только заржут в лицо, да еще и похмелиться попросят! Кстати, у коней бывает похмелье? И как они себя ведут во время него? Вдруг ему на плечо ляжет копыто, и хриплый голос за спиной скажет: «Эй, хозяин, не будет десятки на пиво? А то голова трещит, не могу»? Михаил помотал головой, отгоняя образ мультяшного коня в кепке, подранном пальто и с фонарем под глазом. Наверное, недоспал... или опять обострение? Черт, а если вся эта история – всего-навсего очередное обострение? Ударился головой во время аварии и лежит себе под капельницей, ловит приходы... Аристотель, Чернобог, храм Аида, пьяные кони – это же какой-то сон наркомана, а не жизнь нормального человека. Почему он никогда не задумывался, что всего этого вообще может не быть? Все логично...
Справа заворочалась Марина, что-то недовольно пробурчала во сне. Тигров с жалостью посмотрел на студентку: заснула далеко от костра, теперь сжимается в комочек, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки тепла. Повинуясь очередному рыцарскому порыву, Михаил расстегнул плащ и старательно укутал Вензулову. Лицо девушки разгладилось, губы растянулись в благодарной улыбке. А может, и не благодарной, мало ли, что ей там снится… Но видеть эту улыбку было приятно.
Нет, не может все это быть банальным глюком! Разве может человек во время галлюцинации столько всего понять, узнать, почувствовать?.. Михаил взглянул на светлеющее небо, боясь страшного разочарования. Мучительно хотелось поверить, что все происходящие с ним события реальны. Конечно, он хочет вернуться, но, если по возвращении все это окажется лишь плодом больной фантазии... Приключения, чудеса, верные спутники, сказочные персонажи – то, о чем мечтают все мальчишки, но никак не к лицу взрослому мужчине в конце третьего десятка. А если он сам все это придумал, значит, именно этого он и хочет на самом деле. Нет уж, в таком случае придется признавать жизнь как целую череду неправильных выборов. Да и не только свою, а тысяч и тысяч людей, ежедневно идущих по той же дорожке.
Михаил почувствовал, что запутался. В конце концов, какая разница, реальность или бред? Ведь встречают инопланетян фанаты НЛО, разговаривают с душами спириты, у «бабок» излечиваются от неизлечимых болезней, а молитвы достигают своей цели... Конечно, все это может объясняться фантазией, случаем, совпадением... но ведь они в это верят! Так какая разница, как все было на самом деле? Ведь никто наверняка не знает правды, может быть лишь куча мнений и вариантов... Зачем же лишать кого-то веры, навязывая очередную гипотезу? А человек должен во что-то верить. Даже в коммунистическое время повального атеизма люди верили в идею и светлое будущее. Это тоже своя религия...
Первые лучи ласкового утреннего солнца прорвались сквозь кроны деревьев и заплясали по сосредоточенному лицу математика. Тигров с удовольствием зажмурился. Глюки? Пусть сначала попробуют доказать! А пока – это реальность.


Как оказалось, похмелье у коней есть, причем такое, что человеческие обнимания с фарфоровым другом по утрам и судорожные поиски анальгина выглядят бледной тенью. Первым проснулся вороной красавец, судя по вчерашним объяснениям Милевского, тот самый, что сбежал от него около Спарты. Недоуменно тряхнув головой, конь огласил лес таким возмущенным ржанием, что Вензулова резко подскочила, а с веток испуганно попадали утренние птички. Следом начали просыпаться остальные, и вскоре лес наполнила какофония самых жалобных звуков, на какие только способны лошади. Благородные скакуны рвали и метали, оглашая лес полным мучения ржанием, и то и дело натыкались на деревья и кусты. Лошадку Вензуловой заклинило на одном конкретном дереве, она пинала его копытами и грызла зубами так, что через три минуты образовалась внушительная гора щепок. Хуже всего было смотреть на лохматого коняшку: он не двигался с места, смотря на людей таким обиженно-детским взглядом, что Тигрову захотелось придушить безмятежно спящего писателя.
Марина наблюдала за творящимся беспределом, приоткрыв от изумления рот, потом очнулась и жалобно протянула:
- Миша-а... они же сейчас убьются!
- И что мне делать? Если я туда сунусь, они и меня убьют!
- Ну, сделай что-нибудь! Слови вороного хотя бы, он у них вроде вожак.
- Хотя бы!.. – Михаил с ужасом посмотрел в налитые кровью глаза «вожака». – Вот он-то и убьет!
- И что нам, сидеть и смотреть, как из-за нашей глупости умирают животные?
- Разве что под «нашей глупостью» ты подразумеваешь Сергея!
- Он, если бы не спал, уже давно бы их успокоил, без всяких трусливых оговорок!
- Без трусливых оговорок?! Да пожалуйста! - Михаил рассержено бросился к беснующимся животным. Опять эти дурацкие ссоры на пустом месте! Да этот писатель придумал бы тысячу отговорок! Но если ей так хочется воочию увидеть растерзанный труп своего преподавателя – ради Бога!
Тигров словил и судорожно рванул на себя поводья. Конь изумленно замер, уставился на человека не предвещающим ничего хорошего взглядом. Михаил почувствовал, как кожаные ремешки выскальзывают из рук - вороной уперся в землю всеми четырьмя копытами и настойчиво тянул поводья на себя. Тигров стиснул зубы и намотал ремни на руку, конь покорно опустил голову вниз и... перед торжествующим лицом математика мелькнули копыта, руку обожгло резкой болью. Михаил, повинуясь неведомому инстинкту, отпрыгнул в сторону и ухватился за луку. В следующую минуту он уже ощутил себя сидящим в седле и крепко держащим коня прямо за уши.
Все завертелось в смазанном зеленом водовороте, неподвижным центром которого оставались уши. Конь испуганно ржал и несся вперед, умудряясь каким-то чудом проскакивать между деревьями и перепрыгивать встающие на дороге кусты. Тигров, в свою очередь, не меньшим чудом уворачивался от сотен летящих ему прямо в лицо веток. На секунду череда деревьев прекратилась, справа промелькнули очертания храма, раздался гул голосов, Михаил попытался прислушаться и тут же схлопотал по лицу очередной веткой. Мир превратился в нескончаемую череду: ветки, храм, снова ветки, какой-то пень, куст, ох ты ж, какая большая ветка!.. Храм... Конь неожиданно остановился и Тигров обессилено рухнул на землю безжизненным кулем, даже не сообразив, что экзекуция закончилась.


Рядом раздавалось довольное фырканье, плеск и едва слышный стук копыт по мягкой земле. Кони... Михаил почувствовал, что уже тихо ненавидит этих милых созданий, так дружелюбно глазеющих со страниц календарей. Он прислушался к своим ощущениям: вроде бы все на месте, хотя тело кажется сплошной болевой точкой. И как он еще выжил?
В ухо ткнулось что-то мокрое и мягкое. Тигров нехотя открыл один глаз и тут же, забыв о боли, с воплем отлетел на три метра. Лохматый коник смотрел непонимающим взглядом.
- Все в порядке... Просто нервы. Знаешь, как страшно выглядит твоя голова вблизи?
Коник обиженно фыркнул и повернулся к ручью, где жадно пили воду три товарища.
- Не обижайся, это не ты страшный, это я... пугливый. А вы, я смотрю, все в сборе? Эй, повернись, когда я с тобой разговариваю!
Конь оторвался от воды, сочувствующе взглянул на Тигрова и снова опустил голову. Остальные искренне заржали.
- Мде… Вот и говори потом, что животные – глупые, бессловесные твари. Не смотрите на меня так, бандиты, это не мои слова! Где Марина, лучше бы сказали...
Кони равнодушно пили воду, мерно покачивая хвостами.
- А показать? Тоже нет? Ну, как хотите, вы тут все равно такую тропу проложили, что не заблудишься.
Михаил рассерженно поправил лохмотья эпоксиды и пошел вперед, ориентируясь на сломанные ветки и примятые кусты. Создавалось впечатление, что по лесу носилось не четыре объезженных коня, а как минимум табун диких лошадей, преследуемый не меньшим количеством таких же вепрей.
Место их ночной стоянки оказалось буквально в двух шагах. Интересно, как они умудрились час бродить по лесу и так и не наткнуться на этот злополучный ручей?  Милевский по-прежнему спал в обнимку с деревом, изредка суча ногами, как капризный ребенок. Марина смотрела куда-то вдаль остановившимся взглядом.
- Тот ручей в минуте ходьбы, оказывается... Да что с тобой творится последнее время?
- А? Что? – студентка посмотрела на Михаила непонимающим взглядом. – Ой, профессор, вы... ты жив!
- А чему ты так удивляешься? – приподнял правую бровь «профессор».
- Я уже думала, что вы… - начала Марина, но осеклась под нехорошим взглядом и исправилась. - Вы были просто великолепны!
Марина радостно подпрыгнула и повисла у Тигрова на шее, болтая ногами. Тело взорвалось болью. Михаил, старясь не выругаться, осторожно разжал обвившие шею руки.
- Когда это ненормальное животное пересчитывало мною все деревья в лесу? Знал, что тебе понравится...
- Тебе больно? – участливо вздохнула Марина.
- А как думаешь? - Михаил тоже вздохнул. Уже второй человек никак не может определиться, как к нему обращаться. То «ты», то «вы»... Или это особенности древнегреческого языка, на котором они, если верить Аристотелю, сейчас разговаривают?
- Покажи!
- Что именно?
- Где больно, естественно.
- Везде, - раздраженно буркнул Михаил. Ему меньше всего хотелось, чтобы с ним носились, как с раненным героем.
- Так! Быстро раздевайся! – скомандовала Вензулова, роясь в мешках.
- Зачем? – Михаил пристально посмотрел на студентку. Та покраснела, как восьмиклассница на уроке анатомии.
- Нужно осмотреть ваши раны! – снова перепрыгнула на «вы» Марина. – Может быть заражение и...
- Не будет никакого заражения, тут просто ушиб всего меня!
- Тем более. Мне служанка дала потрясающую мазь... Помнишь, какой ты меня выкупил из рабства?
- Грязной? – невинно спросил Тигров. Марина вспыхнула.
- Идиот, на мне живого места не было!
- Да помню, помню... не нервничай ты так. И что, этой мазью она все залечила?
- За считанные часы, - радостно кивнула Вензулова. – Так что раздевайся давай.
Михаил нехотя сбросил на землю то, что осталось от эпоксиды, сразу почувствовав себя неуютно. Холодные пальчики осторожно пробежались по спине, коснулись шеи. Тигров почувствовал себя еще неуютнее, с ужасом понимая, что если Марина не остановится, ему будет просто стыдно.
- Синяк у тебя всего один, еще пара царапин, а в целом все хорошо, - вынесла вердикт студентка, убирая руки. Михаил облегченно выдохнул. – Но если ты говоришь, что все болит... Наверно я тебя всего намажу, мало ли что ты там себе отбил.
- Ммм... уже ничего не болит, честно.
- Ой, вот только не надо врать! – студентка расстелила на земле его же плащ и вытащила из сумки небольшую медную баночку. – Ложись!
Михаил обреченно вздохнул, выполняя команду.
- Да расслабься ты, наконец! Я же не кусаюсь...
- Я надеюсь, - буркнул Тигров, отгоняя смутные картины.
Мазь и впрямь была чудодейственной. С первым же прикосновением Михаил почувствовал, как боль покидает тело. Пальцы Марины легкими массажирующими движениями скользили по спине, к счастью, уже не вызывая посторонних эмоций. Он расслабился и уже чуть не заснул, когда в сознание вторгся возмущенный голос писателя:
- Так вот чем вы тут занимаетесь, пока я сплю! И эти люди будут меня упрекать по поводу случайно выпитого вина!
Марина, похоже, не обратила на Сергея никакого внимания – пальцы девушки все также порхали по спине. Михаил лениво повернул голову:
- Зачем нам тебя упрекать? Вернутся кони, сами разберетесь.
- В смысле?
- Ты бы слышал, как они матюкались с утра... Хотели сразу тебя запинать копытами!
- Матюкались? Кони? – Милевский потряс головой. – Что-то я не понимаю...
Михаил хмыкнул.
- Ты лучше расскажи, зачем их напоил.
- Водички бы сначала... – Милевский жалобно посмотрел на друзей.
- Ты же был жутко против воды! – Марина, наконец, обратила внимание на писателя. – А я, между прочим, предупреждала, что одно вино пить невозможно.
- Ой, Марин, не начинай, пожалуйста, - Сергей схватился за голову. - Я уже все понял, осознал и полон глубочайшего раскаяния. Вы нашли ручей?
- Нашли. Там, - Марина махнула рукой. - Кувшины с собой возьми, воды принесешь.
Писатель повздыхал, и, держась за голову удалился, уныло помахивая кувшином. Марина закончила оказание первой помощи и снова взялась за мешок. По мере исследований лицо девушки становилось все более печальным.
- Знаешь, я тут подумала... а давай мы его в наказание без завтрака оставим?
- Что, все так плохо?
- Ну-у... – Марина еще раз покопалась в мешке. – Есть подавленный лошадьми виноград, грамм сто сыра и какая-то то ли жаренная, то ли копченая птица с кучей переломов. Но она маленькая! Еще штук пять оливок...
- Мде... – Михаил почесал в затылке. – А может, он сам не захочет? С похмелья-то?
Марина задумалась и помотала головой.
- Лучше не рисковать. Говорим ему, что он наказан и мирно завтракаем. На нас как раз хватит.
- А он смотрит на нас голодными глазами и, истекая слюной, рассказывает, какая больная мысль вчера посетила его голову... Хорошо, так и сделаем!
- Что вы сделаете? – Милевский вышел из-за кустов с полным кувшином воды, за ним мирно следовала вереница лошадей. Видимо, до разборок у них не дошло.
Тигров замялся.
- Да, в общем... мы тут о завтраке.
- О завтраке? Отлично, а то я голодный как студент перед стипендией! О, мясо! – Марина не успела и глазом моргнуть, как Сергей выхватил из мешка птицу и с хрустом впился в крылышко.
- А ну отдай сюда! – рявкнул Тигров. Писатель поперхнулся, с трудом сглотнул и обиженно протянул птицу Михаилу.
- Прости, Миш, я не знал, что она так тебе дорога... это чучело любимого попугая?
- Не смешно, - буркнул Михаил, критически осмотрел тушку и вздохнул – как минимум треть отдать придется. – Обслюнявил всю... ты вообще в курсе, что ты тут не один? Выпил в одиночку все вино, неизвестно куда дел три здоровенных каравая хлеба, половину провизии вообще потоптали твои собутыльники... а сейчас отбираешь у друзей последний кусок мяса!
- Не хлеба же...
- Хлеб уже отобрал! Вот скажи, куда ты его дел?
- Ммм... лошадям скормил.
- Зачем?!
- Миш, ты только не нервничай... я сейчас все объясню. Я не хотел напиваться! Так, бокал перед сном, для аппетита... это же только на пользу! К тому же, в лучших аристократических традициях...
- Из горлышка кувшина? – фыркнула Марина. - Ты где таких аристократов видел?
- Содержание важнее формы! Половина аристократов за кувшин того вина, что я держал в руках, отдали бы состояние!
Михаил поморщился.
- Не отвлекайся. А потом что? Кувшин ожил и силой залил тебе в горло пять литров вина?
- Там оставалось всего литра три... потом пришел он! Я же не мог его еще раз упустить? Вот я и начал приманивать хлебом... с вином.
- Ты больной?! Он бы за простым куском хлеба прибежал!
Милевский обиженно замолчал. После получасовых расспросов со взаимными оскорблениями картина вырисовалась окончательно: коню понравился хлеб, остальные, почуяв халяву, заинтересованно подошли ближе и Сергей щедро накормил всех таким же деликатесом. Когда хлеб закончился, животным уже было все равно: отвоевав себе два кувшина, они смело пили вино без закуски и с довольным ржанием носились по лесу, распугивая даже самых голодных хищников. Глядя на них, Милевский не заметил, как вино в его кувшине закончилось...
Обезоруживающая простота рассказа не позволяла долго злиться. Друзьям оставалось только пожертвовать писателю честно заработанную часть птички.


После завтрака Вензулова сбегала к ручью, вернулась свежая и довольная. Потом долго загоняла мужчин мыться, жестоко пресекая все попытки сопротивления вроде «Мариночка, там же вода леденющая!» и «Вензулова, с каких пор ты начала указывать преподавателю?»
Когда с утренними умываниями было, наконец, покончено, все собрались возле потухшего костра и попытались выстроить план дальнейших действий.
- План планом, но мне бы одеться для начала... Марина, ты куда дела мою эпоксиду?
Марина бросила мимолетный взгляд на кучку пепла.
- Те лохмотья годились только милостыню просить... Забудь.
- Отлично…Тогда доставай одежды жрецов, пока я окончательно не задубел.
Марина пожала плечами и вытащила мешок с одеждой. На свет показались три белоснежных одеяния.
- Ну-у... По крайней мере, не эпоксида… А что там еще в мешке?
- Может, какие-нибудь детали костюма? – Марина сунула руку в мешок и с удивлением вытащила кожаные штаны. Тоже в тройном экземпляре. На землю упала записка.
- «Мальчик мой, эпоксида крайне неудобна при верховой езде. В Спарте вам лучше переодеться в кожу, как простым воинам», - вслух прочитал Тигров и посмотрел на товарищей тяжелым взглядом.
Милевский хихикнул.
- Главное – вовремя!
- Да он садист какой-то... не мог прямо сказать? Ладно, вы как хотите, а я надену и то и то. Меня уже тошнит от этих всевозможных юбок. Что мы, шотландцы, что ли?
- Меня тоже, - согласилась Марина, выбирая штаны и балахон самого маленького размера. – Не смотрите на меня так! Вы же не думаете, что женщина получает огромное удовольствие от прогулок в роскошной одежде по лесу?
- Если честно, я думал, что женщины готовы ходить в роскошной одежде везде... – растерянно пробормотал Милевский.
- Везде, где есть другие женщины, - улыбнулась Марина и скрылась среди веток.


Одежды жрецов были идеальны для шпионов: тень от широкого капюшона напрочь скрывала лицо, а балахонистость – фигуру. Михаил облегченно вздохнул: он вообще не знал, были ли среди жрецов Аида женщины, а уж Марине с ее фигурой наверняка сразу захотели бы объяснить «основы мастерства».
- И кто тут кто? – недоуменно спросил подходящий Милевский. – Вы как близнецы.
- Так и должно быть. Ты тоже от Марины только ростом отличаешься. Это же маскировка!
- Она будет работать только пока мы молчим... – покачал головой Сергей. - У жрецов наверняка есть свои тайные приветствия, схемы поведения, жесты... Если мы придем и протянем руку со словами «Здрасти, уважаемый жрец» нас, наверное, просто убьют...
Марина вздрогнула.
- Кстати, да! Мы же так и не решили, как будем вести себя в храме. Или вы на полном серьезе предлагаете мне швыряться посудой в несчастных дедушек?
- Нет... Марин, у меня есть пара идей, но давайте обсудим по дороге, а то, пока мы тут спорим, храм закроют.
- До закрытия храма еще... сейчас же только утро! – удобно расположившийся на траве Милевский явно не хотел трогаться с насиженного места.
- Сейчас утро, плавно переходящее в день... – Тигров первым пошел по дороге. - Сергей, это не сигарет в киоске купить за пять минут до закрытия! Нам нужно зайти, взять камень, и обязательно выйти…
- А если не выйдем? – спросила Марина, догоняя профессора.
- Аристотель говорил про странные стоны, доносящиеся из храма весь год. Может, это те, кто не успел выйти?
- Стоп! – Милевский нехотя поднялся, прихватив забытых всеми коней. - Миша, закрытые храмы в Греции – это не то, что ты себе представляешь. В закрытом храме на протяжении всего года не было ни-ко-го! Ежегодное жертвоприношение проводилось совместно, по прилегающим к залу коридорам ходили стражи, отправляя всех заплутавших в церемониальный зал. Вероятность заблудиться в таком храме была минимальна! К тому же, после завершения ритуала двери храма не закрывались еще с неделю. Стража не впускала никого, но охотно выпускала всех...
- Какие добрые греки, я сейчас заплачу, - Михаил сделал вид, что смахивает слезу. – И что, тех, кто заблудился, не спрашивали, чем они там занимались?
- Без понятия! Об этом в книгах, знаешь ли, не пишут...
- Подразумевая, что они спокойно ушли восвояси... Для жителей храм должен быть именно таким, каким его описал ты... Жрецы приезжают раз в год, убивают бычков, а оставшееся время спокойно живут на выплачиваемую государством пенсию. Ты не думал, что есть другой уровень жрецов, которые не покидают храма, постоянно проводя какие-то ритуалы в честь своего бога?
- Во-первых, не помню, чтобы жрецам платили пенсию, во-вторых, с чего ты взял? Аристотель рассказал?
- Нет. Ну, ты подумай логически: около храма пропадают люди, местные жители слышали из него какие-то стоны, к нему даже близко не подходят дикие звери... Если люди живут в разных концах страны, не знают друг друга и никогда не видятся, как они могут организованно приехать в один и тот же день, кто руководит жертвоприношением?
- Ну, день, допустим, не меняется, а руководит избранный большинством жрец. Почему бы и нет?
- И кто будет слушать и уважать человека, которого видит раз в год? Да и вообще, неужели ни один из них не проснулся накануне с мыслью «Блин, сейчас переть с быком через всю страну, а потом назад... А зачем оно мне надо?»
- Может быть, кто и проснулся... не факт, что все пришли. А вообще, они просто боятся, что их будут мучить после смерти, вот и приходят.
- А зачем они становились жрецами? Если бы кто-то не пришел, культ уже начал бы разваливаться. В следующем году кто-нибудь подумает: «Васька с Колькой не пошли и им ничего не стало. Не пойду и я...». И все, через пару лет никакого храма Аида.
- Васька с Колькой? Мы о греках говорим! Они почитали богов и боялись их гнева.
- А еще были высоконравственными людьми... Сергей, страх перед богами кто-то должен внушать. Жрецы приходят сюда, чтобы выслужиться, выделиться, подняться на вершину власти... Я не удивлюсь, если сегодня будет что-то вроде отбора.
- Страх перед богами внушает сама смерть... Хорошо, допустим, в храме весь год сидит верхушка жрецов. Где они берут еду, как они вообще оттуда выходят? Там же такие створки, что когда их начнут открывать пол Спарты посмотреть сбежится!
- Их могут смазывать жиром... да и входа тут два.
- Ай, Миш, ты фильмов ужасов в детстве пересмотрел наверно... ничего ты не понимаешь в греках!
Лес наконец-то закончился, и спутники снова увидели черную громаду храма. По коже пробежал знакомый морозец. Обиталище Аида было насквозь пропитано болью, ужасом и смертью. Впечатление усилили неожиданно скрывшие солнце тучи.
- Ты ничего не понимаешь в греках, - снова пробормотал Милевский. – Но я тебе верю.


- Так какие там были мысли? – не выдержала Вензулова. Друзья уже минут пятнадцать топтались на месте, бросая на храм полные ужаса взгляды.
- Для начала отпустить коней... Их, того и гляди, тоже в жертву принесут. А то и просто съедят...
- Да я их особо и не держу... - Милевский продемонстрировал свободные руки. - Они сами не уходят.
- Может, ждут, когда мы с них всю сбрую поснимаем? Им вроде бы натирает...
- Ага, а как ее снимать?
- Без понятия... – Тигров развел руками. - Ладно, пусть так уходят. Эй, вы, парнокопытные! А ну, брысь отсюда!
Морды коней обиженно вытянулись.
- Да-да, я вам говорю! Идите, вы свободны!
Кони выстроились за спиной Милевского, ища поддержки и защиты. Писатель с жалостью посмотрел в печальные карие глаза животных.
- Миш, а может, их не совсем съедят? Жрецы же тоже не пешком пришли...
- Угу, их съедят по частям... Ты спуск там видел? Ноги сломают раньше, чем мы до жрецов дойдем!
- А может, мы их как-нибудь аккуратненько спустим? Я не могу, когда на меня так смотрят.
- Ты представляешь, какими идиотами мы будем выглядеть? Жрецы сидят там, у входа, ждут чего-то, а тут мы аккуратненько коней спускаем! Нам нельзя так выделяться.
- А если мы выкрадем камень, и за нами будет погоня? – вклинилась Вензулова. Михаил даже удивился: с тех пор как они выдвинулись к храму, девушка почти постоянно молчала, сосредоточенно размышляя о чем-то своем.
- Ну-у... в конце концов, нам не обязательно, чтобы они прямо сейчас ускакали. Пусть стоят, если им так нравится. Не лезть за нами по горной тропке у них, думаю, мозгов хватит. А если мы не вернемся...
- Как это не вернемся?! – Милевский по-детски изумленно приоткрыл рот.
Михаил раздраженно повел плечами.
- Мы достаточно обсуждали опасности... Идти на кражу древнейшей реликвии храма и быть уверенными в своем возвращении - это уже не оптимизм, а идиотизм. Пойдем, что ли?
- Эмм... а как же ваши идеи? У нас же нет мало-мальски серьезного плана!
- План... – Михаил широким шагом пошел к спуску, размашисто махая руками. Спутники, включая коней, бросились за ним. – Нет никакого плана, собственно... держимся вместе, пробуем что-то узнать о камне от жрецов - может, попадется какой болтун. Когда узнаем, всеми правдами и неправдами пытаемся его украсть, вызывая как можно меньше подозрений.
- Ага! – фыркнула Вензулова. – «Интересный у вас камушек... ничего, если я его потрогаю? Ой, он пропал... нет, вам показалось, что он пропал в моем кармане. Наверное, это воля богов» - так мы его забирать будем, не вызывая подозрений? Там же наверняка охраны не меряно!
- Ты, допустим, можешь отвлечь охрану, а мы в это время украдем...
- Значит, мне все-таки кидать кувшины?
- Зачем сразу кувшины? Построй им глазки, улыбнись... ты же это умеешь!
Марина недоверчиво покачала головой. Ей это предприятие все больше и больше напоминало самоубийство.