Путешествие

       Запах мирры и горящих светильников привычно витал в воздухе, сопровождая молитву. Колеблющиеся язычки пламени наполняли храм неясными тенями, освещая четырех человек, стоящих кругом. Рабби Акиба громко читал. Бен Азаи тихонько вторил ему, плавно покачиваясь в такт стихам. Два брата – Зома и Иегуда – готовились молча. Дух таинства незримо витал вокруг, наполняя храм и сердца четырех ученых ощущением торжественности и тревоги. Рабби Акиба пытался прогнать тревогу молитвой, утешая себя тем, что Бог слышит его, оттого его голос звучал так необыкновенно громко и торжественно. Окончив молитву, он закрыл книгу и обратился к соратникам:
-   Братья! Сегодня мы совершим задуманное! Тайна Тайн ждет нас. Вознесем же молитву! Путь от Безмолвия к Айн Соф – путь неблизкий, но мы готовы!
-   Да  будет так! – ответили ему друзья.
-   Обнимемся, братья и пожелаем друг другу удачи. Да хранит вас Бог!..
     Со слезами на глазах от ощущения близости Бога и скорого единения с Ним, все четверо обнялись по обычаю, как перед дальней дорогой, но ведь так оно и было. Они сели кругом, друг напротив друга, рабби Акиба слегка дрогнувшим голосом начал:
-   Иах, Господь Сил, Бог Израиля, Бог Живой, Царь Мира, Эль Шаддай, Милостивый и Всепрощающий, Высочайший и Величайший, Пребывающий в Вечности, Чье Имя – Святый Всевышний и Всесвятейший, Сотворивший Вселенную с помощью чисел, букв и звуков, укажи нам путь! Вверяем Тебе наши души, наши мысли и наши сердца! Храни нас в нашем пути!
-   Храни нас в нашем пути! – вторили ему.
      Дух тревоги усилился. Ощущение присутствия необъяснимого ворвалось в храм, и яркие огоньки завихрились вокруг колонн. Светильники громко затрещали, затрепетали язычки пламени в них. Теперь каждый молился молча, ибо нельзя вслух произносить тайное имя Бога, передаваемое безмолвно со времен Моисея. Но даже мысли оживали теперь в наполненной необъяснимой силой атмосфере храма и друзья слышали друг друга без слов.
     Безмолвные звуки древних тайных формул и имен долго витали под сводами храма. Тела постепенно проявлялись. Языки пламени окутывали четырех смельчаков, наполняли их тела легкостью и необъяснимой силой. Чувство тревоги таяло, исчезало и, наконец, осталось позади. Словно стайка птиц, их души, светлые и невесомые, отправились на встречу с Вечностью…
        Бен Иегуда парил в потоках света, но вдруг ощутил, как неожиданно налетевший неведомо откуда вихрь мягко охватил его, закрутил, понес и в яркой вспышке он увидел себя стоящим в большом зале, который весь светился, словно золото и солнечный свет были тем материалом, из которого сделали его стены, пол, потолок и все, что было в нем. Люди из света с суровыми лицами подходили к нему, брали оружие, которое он им протягивал, и тут же выходили из зала. Ощущение полного порядка и дисциплины,  и вместе с тем  любви и единения царили вокруг и наполняли сердце Иегуды пониманием важности и ответственности. Затем и он в числе последних вышел из зала, влекомый неведомым зовом.
     …Бен Зома летел над огромным, насколько видели его глаза, полем, уходящим вдаль. Вид невероятной битвы, открывшийся ему, настолько захватил его дух, что он не мог думать ни о чем. Огромные армии сражались на земле и над землей, сотрясая почву и воздух невероятной мощью. Тела и обломки с вселенским грохотом и звоном падали оземь отовсюду и тут же исчезали, освобождая место новым останкам. Все вокруг было отдано битве! Гигантские машины, колесницы, звери, птицы, клубы пламени и фигуры людей – все сражалось, взрывалось, горело, рассыпалось и исчезало! Зома вдруг почувствовал, как волна ненависти – чужой ненависти – захлестнула его – и страшный удар сбил его с ног…
       Рабби Акиба спешил! Он чувствовал Зов и радостно торопился, боясь потерять его ощущение больше всего на свете. Перед ним появился седой старец, сидящий в белом кресле. За его спиной стоял молодой мужчина и приветливо улыбался рабби. Чувствуя, что сердце его радостно забилось и едва переводя дух от волнения, рабби склонился в приветствии.
-   Здравствуй, светлая душа! – приветствовал его старец. – Подойди ко мне!..
   ... Бен Азаи разглядывал  висящий перед ним вихрь солнечного света, ослепительно сияющий и подвижный, чувствуя сильное влечение, исходящее от него. Немного поколебавшись, он двинулся к нему… Он шел по омытой светом, вьющейся меж чудесных цветущих садов дороге, чувствуя, что ноги сами быстро и уверенно несут его куда-то туда, где он бывал не раз, где все было родное и знакомое, и где его давно ждут. Возле открытых ворот дома, который он почему-то узнал, хотя никогда до этого не видел, стояли люди, крича и смеясь, и среди них он увидел отца и мать. Люди радостно улыбались, мама со слезами на глазах протягивала к нему руки, а отец вытирал глаза платком, который держал в трясущихся руках…
   … Бен Иегуда быстро несся над землей среди Воинов Света. Руки его сжимали молнию, яростно трепетавшую и живую. Впереди была Битва! Первые шеренги с ходу ворвались в клубы тьмы, и тотчас вокруг все заверещало, завыло отвратительно и страшно, удушливая вонь и жара ударили в лицо, охватили тело. Яростно щелкали чьи-то зубы и громыхало железо! Молния в руках рванулась, и ее яростные изгибы ударили во мрак, освещая всполохами отвратительные морды, клювы и клыки, вспыхивающие, визжащие и разлетающиеся в клочья! Воины Света сражались молча и сплоченно. Вдруг Иегуда почувствовал, как его охватила мягкая пелена, и он очутился где-то в стороне от места сражения. Перед собой он увидел брата.
-   Зома! – радостно закричал он.
    Огромная черная колесница мчалась прямо на Зому. Черная палица, сверкнув металлическим блеском, обрушилась на его голову, и Зома упал.
-  Зома – а – а! – молния в руках Иегуды рванулась к колеснице, и та развалилась на пылающие куски.
… Иегуда поднял голову к небу. Над ним висели два облака, занимающие все видимое пространство. Свет и тьма сливались посередине в широкую полосу серого цвета, в которой яростно и непримиримо кипела битва. Но теперь он видел все по-другому: воины исчезли и только потоки сил перемешивались над ним в невероятной вышине. В черной пелене тьмы Иегуда увидел Бога. Мрачное и злобное лицо излучало ненависть. Черные одежды сливались внизу с черным троном, теряясь во мраке. Лишь лицо разглядел Иегуда, чтобы не забыть его уже никогда. В другой стороне сиял лик Бога Света. В ореоле, излучающем любовь, он был такой же, как те воины, среди которых сражался Иегуда. И снова он почувствовал порядок, дисциплину, единение и любовь. Он смотрел на Богов, потом молча опустил голову и побрел туда, где бездыханно лежало тело его брата.
… Рабби Акиба стоял подле старца и смотрел. Он видел своих соратников, видел все, что происходило с ними. Бен Азаи сидел за столом в окружении множества радостных людей, в доме, из которого уже никогда не уйдет. «Он решил остаться с родителями в этом прекрасном мире», - объяснил старец. Рабби видел, как сражается Иегуда, как страшный удар поразил Бена Зома. Его тело теперь нес брат, идя по полю, бывшему полем битвы.
-   Они не готовы, рабби! Мы ничем не могли им помочь. Их души были еще недостаточно зрелы и крепки. Теперь ты набрался опыта и знаешь, как учить людей. Ты вернешься и напишешь книгу. Мы поможем тебе. Иди, светлая душа!
…  Рабби Акиба открыл глаза. Часть светильников погасла, но сверху проникал серый свет раннего утра. Бен Иегуда растирал грудь и щеки брата. Неожиданно Зома сел,  глядя вокруг безумными глазами. Потом, показывая куда-то пальцем, громко захохотал. Уста его извергали бессвязную и непонятную речь.
-   Он сошел с ума! – с ужасом воскликнул Иегуда, не сводя глаз со своего несчастного брата. По щекам его потекли слезы. Он закрыл лицо руками.
    Рабби Акиба встал и молча, утешающе похлопал Иегуду по плечу, потом подошел к бездыханному телу Бена Азаи. Он повернул его на спину, сложил руки на груди и укрыл платком. Потом достал сидур и начал читать молитву, не обращая внимания на смех и крики Зомы. Когда он закончил, Иегуда поднял голову. Лик его был черен, глаза ввалились, и сам он едва был жив.
-   Рабби, я ухожу. Я видел двух Богов – доброго и злого. Теперь я сомневаюсь в правильности нашей религии. Простите меня. Прощайте!
-   Прощай, брат мой! – рабби и Иегуда обнялись по обычаю, как перед дальней дорогой, но ведь так оно и было.
    Бен Иегуда медленно уходил, поддерживая своего больного брата. Рабби Акиба, ум которого отказывался понимать случившееся, на непослушных ногах с трудом подошел к столу и раскрыл Тору. Покрыв голову, дрожащим голосом, он по памяти, так как глаза его ничего не видели от горя, начал читать:
-  Внимай, небо, я буду говорить, и слушай, земля, слова уст моих. Польется, как дождь, учение мое, как роса, речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву. Имя Господа прославляю, воздайте славу Богу нашему. Он твердыня, совершенны дела Его и все пути Его праведны. Бог верен и нет неправды в нем. Он праведен и истинен…