Воин Света. Части 10-11

10. Февраль 2002 года. «Алла Проневич и Николай Жирков».

Снова я ошибся во внешности. Реальный объект не вписался в мой воображаемый образ.
Иногда мне приходилось знакомиться с ее стихами. Источником, как всегда, являлась городская газета «Новый Путь». Мне казалось, я увижу худенькую, такую романтическую из Гриновских сказок, окрыленную и миловидную женщину средних лет, успевшую пожить, накопить поэтический потенциал, находящуюся в расцвете творческих сил.
Алла Проневич оказалась солидной дамой, в меру упитанной, черноволосой, с признаками кавказской родословной в крови, но действительно романтически настроенной и окрыленной.
По ее взгляду я понял, что она представляла меня так же несколько иначе, возможно, более старшим, серьезным, а к ней зашел на огонек щупленький, одетый в повседневный костюм, бард с гитарой.
Секунды три мы оба ошалелые переваривали друг друга в своей душе, стоя в дверях. Наконец, сработал мостик, который не мог нас не объединить – наше творчество. Мы смирились с действительностью, улыбнулись друг другу, познакомились.
Жизнь снова оказалась проще, чем мы ее себе представляем. Рыбак рыбака видит издалека. Поэт примет другого поэта в любое время дня и ночи, в любой обстановке.
Потом мы, конечно, встречались не один раз, и по ходу конкурса и на заседаниях «Истока», но первая встреча была все же более интереснее и теплее всех остальных.
Алла сразу же согласилась участвовать в нашем конкурсе (забегая вперед, скажу, что она заняла первое место, а из двадцати человек «Истока» к нам присоединились для участия в конкурсе только двое: Алла и Нелли Рубежная).
Сюрпризом было появление третьего в нашей компании, который принес водку и сделал вечер более насыщенным, чем предполагалось. 
Николая Жиркова я так же видел впервые, и так же знаком с ним был только по его стихам. Замечательный, Есенинский стиль. Добродушные, полные деревенской, крестьянской мудрости стихи.
Обликом он походил на образы описанные в своих произведениях. Невысокого роста, седоватые волосы, просто одет, застенчивая улыбка.
Вечер проходил своим чередом. Я пел свои песни. Алла читала стихи. Обсуждали предстоящий конкурс. Потом Жирков взял слово. Действительно, взял «слово» в свои руки…
Остаток вечера, пока не кончилась бутылка, свои стихи читал только он. Стихов было много, наверное, все, что он написал за последние двадцать лет. Мы с удовольствием их слушали. Перед нами раскрывался дух Есенина стихами Коли Жиркова. Без всяких премудростей, без философских и мистических подтекстов, без зашифрованных в словах тонкостей и наслоений. Я удивлялся, как можно простыми словами создать такую красоту.
Перед нашим мысленным взором возникали картины природы, картины русской деревни, портреты русских простых и удивительно милых людей с нелегкой судьбой, светлые образы деревенских девушек и молодых парней, во всем светилась безграничная любовь к своему родному краю. Отличием его стихов от Есенинских было то, что в них сквозила бесконечная радость и восторг без грусти и уныния.
Потом выяснилось — Коля оказался земляком Есенина, родом из-под Рязани, что, вероятно, повлияло на стиль его стихов.
Пора было расходиться. Я тогда еще не знал, что Коля Жирков будет председателем нашего конкурсного жюри, и что он «зарубит» часть моих работ, благодаря ему я займу только второе место после Аллы Проневич.

11. Февраль 2002 года. Моя вторая работа.

Жизнь шла своим чередом. Время, как ему и было положено — бежало. Я ездил каждый день на нефтеперерабатывающий завод, где работал прибористом по наладке приборов аналитического контроля. В свободное время сочинял второй вариант работ, десять номинаций, какие требовались по условиям конкурса. Здесь я уже ничего не стал брать из старого, все создавалось заново.
Начал я со стихотворения «Призрак». Здесь я углубился в мистику, ничего не выдумывая особо, взял все сцены у Гроссмана. Например, сцена, где Д. Аршиак впервые встретил Пушкина у княгини К… В тот момент Пушкин перебирал, сидя за столом в богатой гостинной, драгоценные камни: в одной руке — горсть алмазов, как снег, в другой — горсть рубинов, красных, как кровь… Все это потом вспомнилось у Черной речки после выстрела Д. Антеса. Чем не мистика?
Второй момент, который мне хотелось отразить в этом стихотворении — то, что ему, Пушкину, якобы одна цыганка нагадала гибель от руки всадника в белой одежде. Об этом в книге Гроссмана тоже сказано. Пришлось нарядить Д. Антеса в белый фрак. Как он был одет перед дуэлью, я не знаю, надеюсь, что в белое. Моя цель была создать загадочную атмосферу в стихотворении, мистичность, отразить неотвратимость судьбы.
Все это по замыслу мне предстояло воплотить в слова. Проще всего это было сделать, используя персонаж призрака Пушкина. Он как бы является нам и рассказывает жуткую историю…
Стихотворение было написано за два-три утра. По моим меркам — это быстро. Оно до сих пор мне нравится, когда я его читаю — ощущаю, как мурашки бегают по коже.
В который раз перечитывая Пушкина, я все глубже проникал в его творчество. Эта глубина становилась необыкновенной когда я пытался подражать ему, сам сочиняя в его манере и стиле.
Есть у него небольшая вещичка — «Домик в Коломне», написанная октавой. Я загорелся написать этим размером что-то в подражание, что-то шуточное, ну, хотя бы басню.
Сюжетом мне послужила история покупки Сашей Макаренко домика, только не в Коломне, а в Лисичанске. Он там очень много переделал, достроил, отремонтировал, украсил, оборудовал, посадил. Мы, барды, там частенько собирались на наши посиделки. И еще — Саша любит сочинять басни. Все это нашло отражение в моем произведении, которое я назвал: «Домик в Лисичанске». Получилось очень смешно. Санька сам смеялся над собой, когда я дал почитать ему окончательный вариант. Особенно ему понравилась заключительная фраза:

«…С тех пор поэт стал вновь опасен
Взамен стихов он пишет басни…»

Это про него.
Вторым опытом подражания Пушкину, была моя попытка переложить «Капитанскую дочку» на стихи, используя Онегинскую строфу. Терпения хватило осилить только одну главу, где описывается встреча Гринева с Пугачевым в степи во время снежной пурги.
Все это вошло во вторую работу. Остальные номинации, как создавались, рассказывать не буду, приблизительно в такой же последовательности: идея, жанр, воплощение, шлифовка, распечатка, снова шлифовка, пока не набралось десять штук, согласно задания. Стих, песня, сонет, баллада, и т.д…
Мне понравилось сочинять сонеты. Развивая свою идею создания цикла сонетов «Красное и Голубое», периодически я возвращался к этой теме и у меня родились уже несколько сонетов:

«…Над озером повисло небо голубое
Где облака легки свои стремленьем…»
Или:
«…Огонь костра мне душу согревает,
Закатом красным веет ото всюду…»

К середине февраля уже половина венка сонетов была готова. Постепенно я добрался до нужного количества — четырнадцать штук. К восьмому марта жене читал уже весь цикл: «Красное и Голубое».
Остальные участники тоже время не теряли. Миша Лавка, как-то через почту (хотя мы живем с ним рядом на соседних улицах), передал мне сонет:

«…Неутомимой жизни день за днем,
Дурачась, пролетают перед нами…» и т.д.

В первый момент его сонет вызвал у меня легкий шок. Я чуть не свалился с сиденья в автобусе, когда прочитал его. В его сонете было все: любовь, природа, поэзия, мистика. Но самое интересное было то, что в нем прослеживалась явная насмешка и издевательство надо мной и моим конкурсом. Это было уже слишком!
Столкнулись две поэтические линии. Я не знаю, как назвать это правильно. Вот если в банку посадить двух скорпионов, то получится что-то похожее…
Достаю бумагу, карандаш из моей сумки, в которой я вожу обед и свои стихи, и прямо в автобусе, по дороге на работу, пишу этому Мише — садисту, пародию на его сонет:

«…Мы все, порой, дурачась взлягиваем вдаль,
Туда, где осень вздыбилась стихами…» и т.д.

Только когда я закончил этот сонет-пародию, тогда успокоился.
Миша явно не желал участвовать в нашем конкурсе. Так же дурачась, он прислал мне былину «Про Настю». Такую былину — былиночку, на одну страничку.
Больше я не дождался от него ничего.
Он занял в конкурсе седьмое место, обогнав Сергея и Сашу Макаренко, благодаря своему сонету, стихотворению и песне, за которые жюри выставило высокие оценки.