Игорь Лопухов

Знакомьтесь – Игорь Леонидович Лопухов. Обычный партработник. Живет в Москве тридцатых годов и самому ему за тридцать. Что гложет тридцатилетнего? Что гложет Игоря Леонидовича? Примерное описание состояния его внутреннего мира заняло бы страниц пятьдесят совершенно бессмысленного текста. О да! Друзья, таких как он заботит многое: генеральная линия партии, победа коммунизма в России и чрезвычайно слабые позиции загнивающего на духу, но привлекательного по сути капитализма. Бедный ублюдок! Если бы он знал, что все, подсмотренное им у Ильфа и Петрова, не несет того флёра романтики в реальной жизни любого тридцатилетнего американца, волею судьбы обязанного жить в гетто. Зато в Москве сейчас происходят вещи, куда более интересные и романтичные при последующем рассмотрении. И погром литературного дома недавно случился и Никанор Иванович куда-то пропал, а уж что твориться с людьми – все как один по очереди сходят с ума. Не так давно нашему подопечному довелось прогуляться по Ваганьковскому. В тот момент Игорь Леонидович шел подавленный и грустный, ему хотелось лишь идти и курить одну за одной. И тут! Целый грузовик чрезвычайно талантливых вокалистов проехал мимо Игоря Леонидовича. Он вспомнил то, о чем мечтал в далеком детстве, он хотел подобно Шаляпину, собирать публику, заливаться пением, его даже учил один певец, учил извлекать из чрева мощные красивые звуки, но выходил у Игорёшки всегда только писк. «Что же мне бедному! Всю жизнь так пищать?» подумал маленький Игорёк и решил замолчать навсегда. Теперь лишь изредка, на его долю выпадает возможность, сказать свое слово на партсобрании, но слово это столь незначительно, необязательно, сказать его могла бы Танечка из пятого подъезда. Что сложного в том что бы предложить чаю? Но это действительно очень сложно, особенно, когда уже примерно год, ты занимаешься лишь тем, что предлагаешь чай. Как грустно и гадко на душе. И вот, рядом с собою он видит, целый грузовик прекрасных музыкантов, замечательных вокалистов, так чутко слышащих друг-друга и наверное каждого в этом городе. Замечательно слушать интересных людей, кои на улице даже и попадается в это нелегкое время. Как хорошо бы было съездить в Америку, послушать замечательных людей и там. От этой мысли Игорь Леонидович довольно быстро отделался, он умел это делать – как умеет любой в его положении. Но мысль эта, практически законченная, породила новую, еще более отчаянную мысль о том, как все таки гадко он поступает с собою. «Ну в конце концов, тебе же не шестьдесят!», подумал он, «Ты сможешь что то изменить, еще не слишком поздно» – убеждал себя, словно отчаявшегося своего старого друга Игорь Леонидович. Но если бы всё было так просто! Ведь друг на то и друг – его всегда можно попробовать убедить и если не получится, забросить эту путеводную как свет полярной звезды, но бессмысленную в перспективе затею. Но Игорь Леонидович был себе не друг – он не мог решить, был ли он кем-то большим или все же совершенно безразличным сам себе, как и этой, проходящей мимо него, гадкой старушонке. Он прекрасно знал и был уверен, в том, что в данный момент происходит с ним. Но это не новое, в отличии от захлестнувших его мыслей чувство. Чувство крайнего к себе отвращения. Но может быть и мысли были для него не новыми, он уже не знал, так ли это на самом деле. Его мысли, по крайней мере не говорили о том, какое же он гадкое создание, он уцепился за собственный разум как за спасительный буй, он пытался научиться плавать, причем с самого начала его трудового пути, но выходило из этого лишь бессмысленное барахтанье. Ведь разум как и буй для не умеющего плавать – не дает уверенности в своих силах, он лишь своим присутствием оттягивает наступление полного отчаяния. «Наверное я не научился быть целеустремленным, сильным, отважным, я разумен, но разумен и бомж что лежит вон в том углу. Что даст мне мой разум, если суть моя осталась прежней.» С жалостью, и с отвращением он посмотрел на бомжа, так же, как посмотрел бы на себя, если бы довелось ему встретится с самим собой хоть однажды. Путь его, омраченный, помимо ужасного трудового дня, еще и встретившимися по дороге домой персонажами был совершенно невыносим.
Но путь, имеющий маленькое для каждого маленького человека расстояние, идущий от пункта «Р» до пункта «Д», привел бы его к логическому концу. Логическому, если бы в условии задачки, помимо грузовика с вокалистами не имелся бы подозрительный, прихрамывающий на одну ногу субъект.