Ива. Лесневская. Такая она...

Яна Лесневская. Такая она..., http://proza.ru/2010/07/23/298

Рассказ я перечитывала несколько раз. Потому что никак не могла понять – что же мне мешает воспринять его как цельное произведение?
Крутила, вертела его… но не складывается картинка и все тут!
На мой взгляд, текст состоит как бы из нескольких частей, и части эти – опять же по моим личным ощущениям – входят в противоречие друг с другом.

Зачин классический – подруга навещает подругу.
Тон – дружеской байки.
Повествование ведется от первого лица.
Фокальный персонаж (то есть тот, чьими глазами читатель смотрит на происходящее) – сама рассказчица, Вика.
Автор стремится подать эпизод с доброй иронией. Тут и упоминание о «сдобных руках», о возрасте героинь; не говорится прямо, но хорошо считывается информация о их близких отношениях. Даже есть заявка на «смешное». Подруга Лилька с криками падает на диван, Вика «рысцой» бежит за водой, «прыскает», а подруга «на подушки диванные откинулась и спокойно попеняла:
     – Ещё б, что ль, сбрызнула. Хорошо-то как, прохладненько!»
Буквально каждая фраза обещает сочную -  жизненную - историю.

Далее идет рассказ Вики о Лильке, который, по замыслу автора, должен работать на раскрытие образа героинь. Специально помечаю – героинь (во множественном числе). Потому как повествование от первого лица тем и хорошо, что позволяет автору раскрывать сразу два образа.
При чтении этого эпизода у меня (=читателя) окрепло ощущение, что я читаю байку.
«Ну, по мне, так это Лилькины фантазии, она сочинять любитель.» (с)

Следующий эпизод – завязка рассказа.
Здесь я отметила резкую смену фокала.  Если в предыдущих эпизодах читатель смотрел на происходящее глазами Вики, то теперь автор заставляет «прыгнуть в голову» Лильки.
Читаем: «рыбак! Ох, рыбааак! Даже мне однажды сомик перепал, вкусный, зараза, но тиной пах – вымачивать надо было дольше» (с)
Это явно слова Вики.
А на следующей строчке: «дышать было нечем, сорочка липла к телу, пот стекал ручьями. Вспотев в стописятпервый раз, Немировская встала и поплела свои восемьдесят кэгэ в ванную.» (с)
Кто ощущает такие интимные подробности? Вика? Вряд ли, скорее – Лилька.
Далее фокал не столь выражен, но по-прежнему смутен.
Лилька «Сонно шлёпнула рукой по выключателю и зарулила в спальню к сыну. Кровать была пуста. Ну, ясно дело, опять помирился с Олькой (девчонка его, ругаются день через день) и ночует у неё.» (с)
И тут же слово переходит опять к Вике. «Вот мне, когда слушала, уже нехорошо стало.» (с)
Вопрос с фокалом всегда вызывает массу дискуссий. Выскажу свое мнение: считаю, что четкое разграничение «кто что думает» позволяет автору удержать читателя от раскоординации сознания.
В данном случае мои ощущения оказались размытыми, и я как читатель потерялась.
С одной стороны, я еще зависаю в первых эпизодах и вижу мир глазами Вики. А что я вижу? Подругу Лильку, которая «сочинять любитель» (с) «Воображение ж у Сергевны дай боже!» (с)
Но с другой, события происходят необычные. Даже страшные. Я, например, жуть как боюсь темноты, скрипов, а уж внезапно включившаяся лампочка испугает до колик.
Вступаю на путь домыслов и предполагаю – может, таков и был замысел автора? Если да – то с моей точки зрения, это прекрасно. Но, к сожалению, такая мысль возникла только после повторного прочтения. А по первому разу у меня осталось ощущение недоделанности. Причем недоделанности первого эпизода. Видимо, разумней было бы пожертвовать юмором и поставить своеобразные крючочки… зацепки… Назовите их как хотите, но перед читателем должны стоять некие вешки, по которым он бежит, повинуясь авторскому замыслу.
Высший пилотаж автора – привести читателя к неожиданному концу, да так, чтобы тот ахнул – боже мой! почему же все кончилось ТАК? А потом вернулся бы к началу и ясно увидел все предпосылки.

Следующий эпизод похож на предыдущий. Героиня (Лилька) опять сталкивается с необъяснимыми событиями. Стиль изложения опять колеблется между ироничным («Хто?!» Дед Пыхто! Ясен пень, никто не отозвался.»(с) и серьезным.
Накал повествования снижают реплики из фокала второй героини (Вики). «Я не особо верила, да и слушала вполуха, но вообще-то тоже бы напугалась. Только я, чуть что, сразу к мужу – пусть с чудесами он разбирается.»(с)
Предлагаю автору задуматься – в чем смысл этого эпизода? Накидать читателю побольше фактов? Для чего? Судя по развязке рассказа – для того, чтобы напугать=заставить задуматься над необъяснимым? Удалось ли это?
На мой взгляд, не очень. Мне=читателю постоянно мешало смещение акцентов.
Изначально был задан стиль повествования – байка. По ходу чтения создалось впечатление, что автор пытается рассказать историю более серьезную, но выбранный стиль не дает возможности это сделать.

Фантазирую.
Авторский замысел был:
1. показать изменение образа Вики (рассказчицы). Сначала она по-дружески иронизирует по поводу Лильки, прибежавшей с криками «Умираю! Воды!». Потом она проникается рассказом подруги, пугается, смутно тревожится и, наконец, оказывается потрясенной трагической развязкой.
2. показать изменение образа Лильки – примерно по такой же схеме.
3. показать изменение обоих героинь.
Для меня развитие образов (в любом из трех вариантов) показалось неубедительным.
Как мне показалось, автор так и не решил для себя вопрос – как, собственно, надо воспринимать рассказ? Серьезно или не очень?
Для примера приведу такую вот цитату.
« Лилька вдруг замолчала. Взгляд остановила, в себя ушла.
     Тишина сначала звенела, а потом разбилась. Хрустальными осколками полетела в стены, впилась в мои потёртые салатовые обои… Мураши забегали по коже.
     – Ты чего, а? Лиль? Воды надо? У меня водка есть.
     – Да. Неси. Водку. Надо мне зачем-то. Ой, Викаааа…
     Принесла, налила, выпили. Как мужики, без закуски. В жару. Думала, развезёт, но нет, только лицо загорелось.
     Хорошо, что выпили.
     Весь день ЛильСергевна вела себя прилично (приговорка у неё такая), сыну звонила дважды, но тот так и был в «недоступе», а телефон его подружки Лилька, как ненавязчиво-образцовая мать, сроду не знала. После обеда решила в магазин сходить, проветриться. Как будто в тридцать с лишним градусов проветришься, ага.» (с)

Замечания по стилю. Рассказ, безусловно, требует вычитки.
Приведу несколько фраз, на которых особенно сильно споткнулась.
«Гостье ж не до смеха точно» - явно не хватает глагола. Употребление слова «гостья» применительно к героине, о которой читатель уже много знает, не вполне удачно.
«По понедельникам в долг не давала, но сама получать любила.» - «получать в долг» звучит кривовато. Привычней звучит «брать»
«Когда куда уходила, назад не возвращалась, а если приходилось, то в зеркало смотрелась обязательно» - понятно, о чем речь, но формально выходит – она обычно уходила и не возвращалась. А если ей выпадал случай посмотреться в зеркало, то она в него обязательно смотрела. Надо переформулировать фразу.
«с удовольствием впаривала сыну старые вещи моего положительного отпрыска и даже договаривалась как-то с домовым, который по ночам таскал из их безалаберной семьи всякие мелкие вещи». От этой фразы проще отказаться целиком.
«Вспотев в стописятпервый раз, Немировская встала и поплела свои восемьдесят кэгэ в ванную.»
Нужно ли тут слово «стописятпервый»? Поплела? Обычно говорят «поплелась», а если про тело – «потащила», «понесла» или как-то так.
«правой ногой банку из-под газявы пинал». Что такое «газява»?
Очень много слов с ярким эмоциональным окрасом – «впаривала», «зарулила», «шарашила», «вырубила», «наложила», «удрыхся». Мне кажется, половину из них можно было бы выкинуть без ущерба повествованию.

Хочу отметить удачную сцену – ту, что с Лилькой и ее сыном. Опять же в свете концовки картина получилась потрясающая. Просто мурашки по коже.
«Но Юрик шёл к подъезду, шёл, мимо матери смотрел себе, смотрел, а как окрик услышал, так и делся куда-то. Как будто и не было. Только банка с надписью «Burn» по асфальту прогремела и затихла, наткнувшись на сломанную ветку в шаге от обалдевшей Лильки.» (с)
Про покатившуюся банку очень хорошо! Картинка очень яркая нарисовалась.
Но, как мне кажется, автор опять совершил свою любимую ошибку. Опять увлекся псевдоиронией (претензия к  слову «обалдевшей», нужно ли оно здесь?), и за счет этого эффект восприятия значительно снизился. Ведь смысл картинки читатель поймет, только дочитав до конца. Автор упустил момент – возможность надавить на чувства читателя. По-настоящему надавить.

В целом по рассказу.
Мне как читателю не хватило определенности в эмоциях героев.
Лилька рассказывает подруге Вике необычную историю, историю с большим эмоциональным накалом. Развязка истории оказывается трагической – сын Лильки попадает в автокатастрофу, оказывается в реанимации.
И что же Вика? Сначала она слушает подругу – с активным сочувствием слушает, устраивает поудобней на диване, подает воду. По ходу рассказа тоже проявляет какие-то эмоции, но, на мой взгляд, они тонут в переизбытке ироничных слов. А концовка рассказа – как обрублена.
Возникает вопрос – а зачем, собственно, автор писал рассказ? что хотел донести до читателя=меня?
Я как читатель восприняла бы любой поворот сюжета. Подчеркиваю – любой.
Например, Вика так потряслась, что побежала сдавать кровь. Или уверовала бы в биоэнергетику. Или, наоборот, отмахнулась бы от чужой беды – из-за испуга, из-за душевной черствости – неважно. Автор мог бы придумать любую развязку, и тогда она была бы предметом споров, обсуждений. А так – остался вопрос: и что?
Нет кульминации рассказа, и потому читатель остается в недоумении. Споров не возникает – нет почвы, рассказ проходит мимо, не задевает сознание.
Мое глубокое убеждение – писатель всегда пишет о том, что волнует его лично, что является фигурой в его жизни. Автор рассказа «Такая она…» начала, было, говорить об этом – и тут же резко себя оборвала. Автор как будто стесняется проявлять сильные чувства, скрывает их за маской иронии. Применительно к данному сюжету это не есть хороший выбор.
Уверена, что потенциал автора гораздо больше, чем было раскрыто в данном рассказе.

С уважением,
Ива