Корабли

  В мутном потоке скользит кораблик засохшего поролона, запинаясь о ступени пережитков прошлого и оставляя у себя глазницы тонущих. Палуба полна преступных несуразностей и позабытых жалоб, гниющих в подсознании, окутывая зловонием приходящие мгновения. Скука. Убийственные гуманитарии просачиваются через мягкие участки и сочатся желтой струйкой; когда-то это было уютное млекопитающее. Умные словечки сложных образований вбивают осиновые колья в любые мотивы развития закоренелых опухолей взглядов. Розовая гусеница восседает на троне корабельной палубы и вдувает напор страхов в паруса. Пожалуй стоит набрать полные баки крови, заправка еще не скоро, а зрители сбиваются в стада. Склад утопленников поражает своей замкнутостью на словах. Вокруг гусеницы, у бортов судна, собираются моряки и перезаряжают винтовки. В их глаза вбиты крошечные бинокли, поэтому они смотрят только вдаль. Дабы укрыться от общего праздника жизни, я заперся в трюме. Это была маленькая комната, с эротическими картинами на стенах и одной кроватью. Я стоял там в темноте и орал что было сил. Слюни текли по подбородку, глаза налились кровью, а крик смешивался с хрипом. Вокруг никого. Я хотел лишь, чтобы меня услышали все умершие галактики, проклятые миры и забытые пространства. Услышали и забрали. Или дали мне хотя бы один шанс вернуться домой. Или умереть. Не суть. Оболочка рвется и капает мне на больные нервы, накаляя их до предела. Ядовитый смрад подхватывает мои слова и заворачивает в кокон оставшиеся мысли. В корабельном хранилище, а по совместительству, складом утопленников, раздается шорох. Подкравшись, я вижу Его, Он сидит там, забитый психологией мысли и вытирает сопли черным рукавом рубашки. Дверцы распахнулись и свет впился в Его мокрые зрачки, пробивая дорогу к растерзанным мечтам. На корячках Он ползет через комнату в темный угол. Удары оптимизма в спину подгоняют Его дрожащие коленки. Но мой спаситель не оставил меня, Он ползет вверх, на палубу, я неизменно следую по пятам. На ступенях, ведущих наверх, остаются пятна пота с Его ладоней. Розовая гусеница замечает мою компанию и устало хлопает глазами в полу-обмороке взрывающегося времени. Занавес опускается, камеры гаснут, актеры снимают маски, включается свет, а моряки, с биноклями в глазах, разряжают винтовки прямо в мое тело, в то время как Его пережевывает гусеница. С кораблей подсознания нет выхода.