Ачинское ВАТУ Курсантские будни часть 2 Самоволка

    Курсантские будни  часть 2  САМОВОЛКА

Первую громкую самоволку во втором батальоне, набора курсантов лета 1970 года совершил я.
В далеком августе того же года. Запомнилась она тогда надолго и мне, и моим друзьям по учебе, да и командному составу, ведь ещё не раз и не два о ней мне будут напоминать мои отцы-командиры. Самоволочка, которая чуть не перевернула мои планы на жизнь, судьбу.
Та клетка, в которую посадили в общем-то добровольно, молодую, сильную птицу, показалась ей тесноватой, и негативно воздействующую, на её нервную систему. Всю жизнь быть вольной, и оказаться взаперти, как это соотносить с её характером?
Так и я.

В свои девятнадцать, познав все прелести жизни молодого человека, проработав три года на предприятиях развивающегося сибирского города, и оказавшись в стенах какого-то учебного лагеря, где из тебя день и вечер выдавливают человеческие соки, невольно задашь себе вопрос:- Дружище, а надо было тебе сюда идти. Нужна ли тебе эта офицерская жизнь?
Тогда мне казалось на первых порах, что надо, но протопав пару недель усомнился в этом. Но пусть он свербит этот внутренний голос, оглянись на себя - ты же курсант! И многие твои друзья мечтали таковым стать. Конечно они им станут, но ты немного их постарше, и сегодня уже курсант. Старшие товарищи, и друзья, уже успев отслужить срочную, не испытывали особого восторга к моему желанию, стать в будущем офицером. Они-то знали, что меня ждет, там, в далеких сибирских и монгольских степях, откуда только что вернулись со срочной службы, если я по воле судьбы там окажусь.

Доносящиеся каждый вечер откуда-то из города слова ставшей легендарной песни:
- Синий, синий иней - лёг на провода, - червоточили мое сердце. Не менее погано на душе было и моим товарищам, хотя они за эти полтора, два месяца стали привыкать ко всем прелестям армейской жизни. Но я то, всего две недели!
Ближе к выходным мы узнали, что нам предстоит прогулка в город, в центральную баню. Этот поход, и умывание аж в самой городской бане было новостью, заставившая нас, приятно удивиться. Но пожалуй больше всего ей, обрадовался я, так как считал , что смогу выскочить в парк, на танцы, потусоваться-покрасоваться перед своими знакомыми и друзьями, коих было превеликое множество из числа посетителей танцплощадки. Походи- ка столько лет туда. Я был из местных, ачинских пацанов, коих в училище учился не один десяток.
Но больше всего была надежда увидеть свою подругу, в отношениях с которой, в последнее время установился устойчивый штиль.

Вечером, после отбоя, под звуки всё той же непрекращающейся песни, со своими курсантскими товарищами, я уже раздумывал план предстоящей самоволки:
- Равиль, ну на хрена она тебе нужна, эта пятиминутная прогулка, рисковать ради чего? - уговаривал меня Саня Мостипак, с которым я сдружился за эти две недели,- а если словят, тогда выгонят в три минуты. Помнишь как комбат грозился: шаг вправо, влево, в сторону- и с училища брыг. А *Батя* слов на ветер не бросает. Не гоже бывшему фронтовику словами разбрасываться. Хорошо, если в автороте оставят служить, а после снова попробовать поступить.
- Саня,- прерываю речь товарища,- а что после-то поступать, и так уже два года потеряно. Вот ты с полста третьего года, а я первого. Нее, дружище, уж лучше вообще не дергаться с поступлением, и не попадаться.
- Рав, ну ты смотри сам, не маленький, понимаешь что к чему, - встревает в разговор со своими советами Витя Итченко.
Витя, мой приятель по моей гражданской ребячьей жизни.
 - Ребята, мне бы подстраховаться с перекличкой, вдруг начнут проверять, тогда если спросят фамилию, откричался бы кто.
- А я бы поступил по-другому дает совет мне Сашка Тутуков. Надо зайти в баню и оттуда попытаться смотаться, в крайнем случае в окно что ли сигануть.
- Ага, со второго этажа- смеется Витька Итченко. Эта баня в тридцати шагах от моего дома. Знал бы, не говорил. Вот если бы тетка моя дежурила, она тогда тебя вывела через запасной выход. Кто его знает, как получится.
- Ладно ребята, как будет, так и будет - подитожил я весь разговор. Одно скажу- эта мысль она живет во мне и я всё равно решусь на этот шаг. Самоволку.
- Но смотри, смотри как бы не промахнуться, Равиль.

Теплый августовский, предсентябрьский день складывал свои полномочия.
Рота, напевая ещё не до конца разученные строевые песни, пешим порядком следовала по центральной улице города, Ленина, к центральной городской бане. Весь путь был каких-то полтора километров.

В эту пору в Сибири необычайно комфортно. Жара, которая по обыкновению проявляет себя во всей своей красе в июне и июле месяце, если он не дождливый, уже спала. Дожди становятся редкими и не продолжительными. Ветра, хоть и не большие, дуют не в сторону города, а значит на зубах у ачинцев нет привычного вкуса цемента. Ведь не дует с глиноземного комбината. Между прочим ачинского глиноземного- всесоюзной комсомольской стройки!

- Рота, стой! Налево!- командует первый ротный старшина младший сержант Хохлов. Это после уже, его сменит до конца учебы сержант Алексей Овчаренко.
Проведя проверку, нас по-взводно заводят в помещение бани.

- Ух! - облегченно вздохнул я, оторвавшись на приличное расстояние от неё, и бежавший сейчас в направлении драматического театра.
Кажется пронесло пока - продолжаю бежать в сторону городского парка и размышлять. Пока танцы не начались, но народ-то уже собирается. Кто его знает кого и увижу. Хотелось конечно повстречать своих лучших подружек: Людмилу или Лиду. А если обе придут? Кердык тебе тогда. Хотя с Милой у меня пока никаких отношений, а вот Лида приятно удивится, увидев меня в форме. С этими мыслями я убыстрил свой и не без того быстрый бег. Что, что а бегать мне нравилось, да и не только мне одному.
Какой сибиряк не любит быстрого бега - поговаривали мы с ребятами, убегая от наседавших иногда на нас, превосходящих по количеству, противоборствующих с нами Почтовских или Второачинских группировок ребят, или убегая от сторожей Почтовского сада, где росли единственные в городе такие аппетитные яблочки, величиной с крупную сливу.
Добежав без приключений до танцплощадки, отдышавшись, закурил. То там, то здесь мимо меня проходили знакомые девчата и ребята, которые узнавая меня, смеялись над сидящей мешком на мне курсантской хлопчатобумажной формой, и конечно же, блестящей, бритвой выбритой головой. Задратый к верху большой палец правой руки от них, символизировал то, что им весело, глядя на меня.

- Чувак, кайфово выглядишь! А микитка, лысина значит, то как блестит. Никита Сергеевич позавидовал бы.
Но мне никак не фортило с ними разговаривать - меня интересовала одна, ради которой я сейчас был здесь.
- О! Глядь - это что же птенчик зеленый спрятался в кустах и щебечет?- раздался громоподобный голос откуда-то сверху.
Сомнений нет, рядом со мной остановилась троица двухметрового роста ребят.
- Володя, Вовчик! - пролепетал я. Здоров мужик! Вот не ожидал тебя увидеть здесь. Сколько мы не виделись-то? С начала лета.
- Ага,- пробасил могучего телосложения парень, лет тридцати отроду. Ребята- это мой хороший товарищ, Равиль. Я рассказывал вам про мои первые дни в Ачинске и о нём. Вот знакомьтесь.

Володя, приехал на комсомольско-молодежную стройку страны- строительство Ачинского глиноземного комбината, АГК, где мы с ним и познакомились. Его огромный за два метра рост, умение хорошо играть в баскетбол и волейбол сыграли своё дело и он был завербован в краевую баскетбольную команду, а уж оттуда был вычислен тренерами Динамо и эти несколько месяцев играл за эту команду.
Но познакомиться с ребятами не пришлось.

- Товарищ курсант. Курсант Минигаздинов - раздается откуда-то сзади знакомый голос.
Внизу все падает. Успокоившееся было сердечко, разом замолотило громкими ударами.
Тук, тук во всю силу бьют сердечные клапана — лемеха.
- Вы как здесь оказались, Минигаздинов?- недоумевает всё тот же голос.
- Рав, чё ему надо, этому летёхе? - раздается бас Вовчика. Тебе что надо, лейтенант? - не успокаивается мой товарищ. Видишь с человеком разговариваем - уходи отсюда.
Грозный вид трех с баскетбольным ростом ребят, казалось должен ретировать кого угодно. Кого угодно, но не командира второго, моего взвода, старшего лейтенанта Виктора Ильенка, тоже ачинского парня.
- Володя- это мой командир взвода,- успокаиваю товарища. Дай мне доложить начальнику патруля.
- Слышь, а хрен ли ему докладывать, он что сам не видит,что ты в самоходе, встревает в разговор один из двух товарищей Вовчика.
Товарищ лейтенант, отпусти пацана по - доброму, милиция его вызывала и протягивает удостоверение офицера МВД. Нужен он был для дела.
- Ну если нужен был, значит кто-то его должен был сопроводить- не соглашается начальник патруля. Ребята, давайте идите своей дорогой, а мы с курсантом своей.
- Слушай, лейтенант. Не закладывай парня, а то на его офицерской карьере будет поставлен крест. Выгонят же. Вернется он в Ачинск и мы вернемся, ведь вспомним же, не ровен час.
Уж не знаю, о чем разговаривали со взводным ребята, но подошедший ко мне Вовчик, обнадежил меня, что все будет нормально.

Если бы, - подумал тогда я. Но навряд ли это произойдет, зная любовь Ильенка к ачинским ребятам, курсантам его взвода.
Обратная дорога считается всегда короче. Уж не знаю сколько прошло времени, но я уже успешно минут пятнадцать скрывался от всё видящего ока ротного. Смешавшись с распаренными ребятами ждал ответной реакции взводного.
Она не заставила себя долго ждать.
Подошедший к ротному Ильенок,  и его известное дело, о чём, шептание, ничего не сулило оторопевшему курсанту.
- Эх, Илья, Илья,- вырвалось у меня тяжелой жабой из груди. Ведь заложешь же сучара точно сейчас ротному.
И в тот же момент грозный окрик ротного призвал меня к его ногам. Отяжелевшие ноги не спеша донесли меня к майору Казакову.
Сказать, что раздался гром, значит ничего не сказать:
- Да как вы смеете!- грозный окрик ротного напугал стоящих рядом с ним намытых, напаренных, умиленных курсантов-первогодков.
- Ты без дня неделя, а уже в самовольной отлучке. Что с вас дальше будет товарищ курсант?- кричит ротный.
Говорил мне Ильенок про вас, и что ждать от вас, и видать прав он оказался, побольше о вас знает.

Отпустив меня, Казаков строит роту перед фасадом здания бани. Оказывается связываться с майором гиблое дело.
Поставив меня перед строем роты, её командир распалясь, приступает к моему линчеванию.
Сочувствующие взгляды курсантов не сколько успокаивают провинившегося их товарища. Кто-то подмигивает, кто-то показывает жестом, чтобы молчал, а кто-то до сих пор не въехал в суть вопроса: как так можно, взять да залететь так глупо в самоволке. Зачем готовиться, сдавать экзамены, вышагивать эти километры строевыми походками- чтобы залететь из-за каких-то двадцати минут свободы.
А ротный всё ещё кипит и парит. Отрешенно смотрю на носки своих сапог.
Так и не получу наверное новые сапоги и форму? - роется в голове вопрос. И по делу, дурак набитый. Ребята говорили тебе, сам себя удерживал и на тебе.

- Курсант Минигаздинов, вы что не слышите? Вам глухому по два раза надо говорить. Встаньте в строй. Вы будете строго наказаны,- вдогон чуть не кричит ротный.

Эх, судьбинушка, судьба.

Ничего ты заранее не скажешь, чего ждать человеку. Вот и сейчас сидя на табуретке, я ждал когда меня к себе вызовет ротный. В тот вечер похоже ротному было не до меня и только на следующий день после обеда мною занялись всерьез.
Вначале были томительные полчаса разгона ротным в присутствии командиров взводов, после мне предстояла, ничего хорошего не обещавшая, прогулка в кабинет командира второго батальона полковника Ржавина. Оказывается мой взводный, да пусть длинным будет его нескончаемый век, доложил в своем рапорте о моем путешествии в городской парк и как доблестный лейтенант, отбивая меня от наседавших на него трёх ментов, задержал курсанта в самоходе. Теперь-то уж *Батя*, точно всё сделает, чтобы сбылась несбыточная мечта взводного: — меньше ачинских- меньше головных болей.
- Ну ничего,- успокаиваю себя,- пусть тогда взводный молится своему богу, чтобы меня не выгнали. Зачтется ему, если вытрусят отсюда. Что ему рогатому, помешал я, сразу выгонять. Не пью, не бью. Подумаешь отлучился на немного.

- Равиль,- накануне вечером успокаивали меня ребята,- да плюнь ты на всё, видать судьба такая, если выгонят. Будешь в тылу училищном служить. Ты парень мастеровой, служба в кайф будет. А надумаешь поступить, на будущий год поступишь.
- Ну уж хреночки, чтобы пошел поступать. Я тогда самый древний буду в роте, если поступлю.
- Да, ты комбата не боись, он мужик суровый, но правильный. То что с тобой он вошкается, говорит о положительном для тебя, нежели плохом. Возился бы сейчас с тобой. Хлоп по шеям, бери вещи и домой паря в лучшем случае. До присяги ещё долго, кто тебя в армию возьмет. Выгонят и все. Ещё может куда и поступишь в вечернее или заочное учреждение - лечат меня утешения товарищей.

Вечером следующего дня в сопровождении ротного мы поднялись в кабинет комбата.

Суровый, пронизывающий, холодный взгляд этого боевого офицера — фронтовика, казалось резанул меня на части так, что одна верхняя отделилась от нижней, делая последнюю не реагирующую на дальнейшие события.
Низ стал ватным, не управляемым. Однако в отличии от него, верхней части почему-то стало интересно слушать этого дядьку - полковника. Внутренне я был настроен на всё, вплоть своё увольнение.
-Товарищ курсант- громыхал голос боевого офицера уже минут двадцать. В ходу были его грозные:- да в сорок первом за такие дела вас уже без суда и следствия шлепнули.
А я слушал и слушал комбата, попробуй только супротив. Уже дважды он пытался вовлечь меня в разговор, но глаза ротного говорили:- рано сынок, рано. И я молчал.

Вдруг ни с того, ни с чего он начал расспрашивать меня обо мне, моих родителях, знакомых мне людях, работающих в АВАТУ, о работе на гражданке. Заручившись положительными ответами, полковник Ржавин вопросил на Виталия Михайловича Казакова:
- Что нам с ним делать, майор Казаков? Поверим его слову, что исправится и будет хорошим курсантом.
- Товарищ полковник, даю вам слово, что такое больше не повториться, служить и учиться буду хорошо. На предстоящем выходе в поле, зарекомендую себя с лучшей стороны- в самую нужную пору излился обещаниями я перед комбатом.
- Ладно Минигаздинов, поверим тебе и скажи спасибо майору Казакову - это он в тебя поверил, так же как и подполковник Козлов, майор Бурдин, которые тоже за тебя поручились. А вот твой командир взвода настаивал, чтобы вас исключили.

В тот день казалось солнце светило по-особому, приятно расслабляя мою затасковавшуюся за эти дни душу.
Впереди был выход в поле на картошку, где тройка ребят, которыми я руководил: Толик Усков и Витек Итченко, тоже ачинские ребята, отличилась среди всех курсантов батальона, ежедневно устанавливая рекорды по сбору картошки, была присяга и три года плодотворной работы и учебы в Ачинском военном авиационно-техническом училище и целая жизнь офицера.

Продолжение: http://www.proza.ru/2010/09/29/88