Исторический роман III. Законсервированный человек

                Глава III. Законсервированный человек

                "Поток, потом потоп" (провинциальный каламбур)
                "Прежде чем подумать, надо сесть" (Жан Кокто)

Всё идёт как надо - одно к одному, другое к другому, третье к третьему. К десятому идёт десятое, дальше, правда, пространство искривляется и величины путаются, вот например моя любовь - чувство, которое я сам забыл и потерял - но она, я это вижу, где-то припрятана, может быть и не для меня. Не живём ли мы в мире припрятанных чувств? Не оберегается ли в конце концов именно то, что теряется нерастраченным, вместо того, чтобы быть искалеченным многолетним замусоленным существованием в наших недрах?

Так мыслил Василий Юрьевич Куинджи, плюхая по стандартно уродливой улице имени 1-го, а чего 1-го, он и сам не знал, вероятно это всё было в Таганске, впрочем может быть и ещё где-нибудь, ибо судьба - самая самостоятельная штука на свете - она заносит нас, куда захочет, и в этом смысле Василий Юрьевич правильно говорил, что "судьба беспартийна". (По последним сведениям - судьба также и партийна). Вас.Юрьевич был, что называется, невскрытый человек, сам себе эмигрант, он вечно пересекал границы эмоций, беспрестанное меняя миры и планеты, он то жил, то не жил, то был мужчиной, то женщиной, то женился сам по себе, то осознавал вдруг твёрдо, что он птица, впрочем, Вы ошибаетесь, мой читатель, - Василий Юрьевич был вполне нормальным человеком, но, что называется, без особых корней - как говорят иногда сердобольные французы - "омм дерасине".

Справка, выданная Куинджи Василию Юрьевичу  губпсихнадзором  от 13.07.193... года неопровержимо опровергает (описка газетного свойства) возникавшую у соседей, сослуживцев и прочих, видевших Вас.Ю. на улице или дома людей мысль, что он в некотором роде "того" (прекрасное выражение, свидетельствующее о процессе конденсации русской речи - настолько всё ясно, что достаточно половины высказывания, чтобы было установлено всё целое).

Чтобы не томить Вас попусту, скажу прямо, что Вас.Ю. был не кто иной как... впрочем, в целях дальнейшего Вашего интереса к данной, становящейся навязчивой книге, я пока не скажу, кем  был Вас.Ю. на самом деле.

Воспользуемся, мой любезный и терпеливый до крайности читатель, так сказать, рабочей гипотезой и предположим, что Вас.Ю. был, ну, скажем, родным братом председателя горисполкома Куинджи Ю.Ю., чья трагическая смерть обрадовала его многочисленных, нет не родственников, потому что он был беден, наш Ю.Ю., но врагов, да, именно врагов, а их у любого предисполкома, как правило множество, вот только почему?

Отчего всё же нервничает Вас.Ю., несясь по мостовой на окраине Таганска? Вот бежит он по Советской, сворачивает на Карла Маркса, затем пересекает Трудовую, тут то всё и случилось. То есть, чорт возьми, что именно случилось, я скажу Вам только в самом конце, потому что этот случай и есть быть может главная соль сего романа, но вкратце: пересекая Трудовую, Вас.Ю. увидел призрак одного, только в наше время реабилитированного вождя, призрак был, как говорится, под шафе и шёл, покачиваясь, прямо на Вас.Ю. Сей последний, привыкший к фантастичности  обыденной жизни в провинции, где на каждого члена партии приходится по два привидения и по четыре с половиной демона (по последним данным даже пятъ), немедленно эмигрировал, то есть превратился в пар... (быстро вспоминайте все слова, начинающиеся со слова пар...) В это самое время (в фантастических романах всегда происходит что-то "в это самое время", а наш роман как никак фантастический) в вагоне скорого поезда Москва-Таганск происходил  разговор, внешне неинтересный, но поучительный по существу.
 - Бывали ли Вы, сударь мой, в Таганске? - спрашивал один мужчина невысокого роста и явно нерусский другого мужчину роста высокого и явно более русского, нежели первый.
 - Как же-с - отвечал тот - я там и умер.
 - А не знаете ли Вы, сударь мой, тамошнего человека, из мещан, по имени Куинджи?
 - Как же-с не знать, очень определённо знаю - это художник, годы жизни даже помню, мм... (неразборчиво, проверьте по энциклопедии).
Раздался смех.
 - Нет, дорогой мой экс-император, не художник нам нужен, а совсем нечто наоборот, профессиональный ... (это было сказано шёпотом и автор не расслышал).
 - Да ну! - пробормотал Николай Первый (а это - как пишется во всех хороших романах про историю - был он)
- Позвольте полюбопытствовать - продолжал Николай - для каких надобностей Вам понадобился этот Куинджи?
 - Это пока секрет - отвечал низенький (он не картавил, но говорил нечисто, как-то с присвистом, словно жевал или имел чересчур длинную челюсть) - когда приедем, нас встретят, так вот, не говорите никому, что Вы император - просто - из губернии, мол.
 - Хорошо - сказал Николай, которому всё это было страшно интересно, да и что может быть более привлекательно для монарха, чем стать заговорщиком! Быть заговорщиком - особая форма монаршьего сладострастия, лишь недавно научно доказанная.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2010/10/21/1220