Шахматы богов. Часть II. Глава 15

- Вот это я понимаю! Никаких тебе падений, ударов, неожиданных потерь сознания... Что значит – человек действительно умеет управлять временем, - восхитился Михаил, осматривая окрестности. Здесь, судя по всему, была ранняя осень. Об этом ясно говорили деревья в роскошных золотых одеяниях, влажная трава под ногами и не передаваемый пряный запах листвы. Солнечное пятно, подернутое дымкой бывших туч, медленно опускалось за верхушки деревьев. Похоже, в лесу совсем недавно прошел дождь. Михаил с наслаждением потянул ноздрями пропитанный озоном воздух.
- Вот почему нас всегда закидывает в лес, а? – заныл рядом Милевский, сбивая с романтического настроя.
- Это намек... Нам словно говорят: «шли бы вы лесом», - съязвила тоже чем-то недовольная Вензулова.
Михаил раздраженно посмотрел на спутников.
- Знаете, когда я летел в море с громадной высоты, лес мне казался счастьем... Нам помогли, аккуратно доставили в красивое место, а вам опять что-то не нравится!
- Курить хочу, - пожаловался Милевский.
- А я вообще несколько часов назад смотрела, как режут толпу быков! По вашей милости, профессор!
- Хм...
- И не смотрите на меня такими удивленными глазами! Кто меня бросил на растерзание жрецам?
- Хм?!
- А потом еще бродили неизвестно где, когда меня к алтарю приковывали! Где вы были?!
- Дай подумать... бордель и выпивка? – Тигров, ища поддержки, взглянул на Милевского. Тот сделал квадратные глаза. – Нет? А, вспомнил! Валялись в какой-то пыльной комнате, избитые и еле живые. Вроде бы Сергей еще пытался меня убедить, что за тобой лучше не ползти, а идти.
- Клоун из вас никакой! – продолжала сверкать глазами студентка, но голос уже был потише.
- Из меня и спаситель никакой. И герой тоже не очень, - Михаил махнул рукой и пошел в чащу леса. Просто стоять на месте холодно, близится вечер, а совместное решение будет таким же: «Надо куда-то идти, авось куда-нибудь да придем». Хотят – пусть идут за ним, не хотят... пусть препираются дальше! В конце концов, он не нанимался в няньки, не клялся их хранить и защищать... да и какой из него хранитель? Просто почему-то приняли его за главного, и теперь обвиняют во всех грехах и жалуются на каждую царапину.
На душе скребли кошки. Аристотель уже не молод... сейчас, затратив немалые средства на их экспедицию, он ждет, когда драгоценный камень попадет к нему в руки... А они уже никогда не принесут камень... Что он за человек такой – не смог выполнить скромную просьбу несчастного старика?! Хотя, с другой стороны, может, Аристотель просто хотел избавиться от ненужных гостей?
Михаил тряхнул головой и в ярости ударил кулаком по ближайшему стволу. Что за дурацкие мысли? Он уже готов очернить старика, лишь бы избавиться от угрызений совести!
Чьи-то руки ласково легли на плечи. Вензулова чувствует себя виноватой, и пришла пожалеть обиженного мужчину? Не стоило волноваться...
- Марина, успокойся. Ты ни в чем не виновата, а фальшивое сострадание мне сейчас нужно меньше всего.
- Откуда вы узнали, что меня зовут Мари? – спросил звонкий девичий голос. Тигров обернулся. Перед ним стояло очаровательное белокурое существо в бедной, но аккуратной одежде, на руке у девочки висела полная грибов корзинка. На вид ей можно было дать лет шестнадцать. Михаил растерялся.
- Тебя зовут Мари? Э-э-э... а я Миша.
Девочка смешно наморщила лобик.
- У вас странное имя. Вы француз?
- Нет. А с чего ты взяла?
- Мою маму убил француз по имени Мишель, - с пугающей детской простотой пояснила Мари.  – Это был скверный человек.
- Мне жаль.
Девочка молчала, с интересом разглядывая Тигрова в каком-то непонятном ожидании. Математик призвал на помощь все знания по истории, пытаясь определить, в какой же стране он сейчас находится.
- Я в Англии, да? У вас столетняя война?
- Не говорите таких страшных слов! – вздрогнул белокурый ангел. – Она и так длится целых десять лет!
- Прости, - он прикусил язык. Как он не подумал, что здесь глупо оперировать историческими терминами... хорошо еще, про средневековье ничего не ляпнул. – А что ты делаешь в лесу?
- Собираю грибы, - с серьезным видом пояснила девочка. Михаил почувствовал себя полным дураком.
- Тут где-то недалеко деревня?
- Нет. Моему отцу покалечили ногу в боях, и он сделался лесником. Мы здесь вдвоем.
- Познакомишь меня с ним?
- Конечно! Он будет страшно рад! Знаете, он так скучает здесь! До войны он служил при дворе, у него была такая красивая жизнь! После войны я выйду замуж, и мы обязательно снова заживем так!
Михаил печально улыбнулся. Похоже, девочка скучает по красивой жизни еще больше отца.
- Со мной двое друзей, они скоро догонят. Подождем их?
- Конечно! А вы откуда?
- Как тебе сказать, - Михаил ощутил прилив отцовской нежности. Захотелось усадить малышку на колени и рассказать ей все-все-все как увлекательную сказку. – Мы из далекой страны, нас сюда привело множество приключений. Расскажи лучше о себе.
- Моя история будет намного скучнее вашей! – возразила девочка, но принялась рассказывать. Сначала девочка описывала те слабые обрывки воспоминаний, которые она сохранила о жизни при дворе. Потом картины пошли красочнее. Перед внутренним взором Михаила, как живые, вставали злые французы. Они нападали на бедные деревни, отбирали еду и убивали сопротивляющихся. Мать девочки погибла за то, что попыталась забрать назад последние запасы зерна. Отец в то время был на войне и не мог защитить семью. Девочка осталась одна и кое-как выживала милостью таких же голодных соседей. К счастью, вскоре вернулся отец, и они переехали в лес – отец получил должность. Она очень скучает здесь одна, но рада тому, что сюда французы вряд ли доберутся. Иногда она ходит в деревню за новостями, они разные: то говорят, что Англия почти сломила Францию, то – что страшная французская армия почти добралась до столицы...
- Вот он где! – восклицание Вензуловой прервало плавный рассказ девочки. - Профессор, вы как маленький ребенок... это еще кто?!
- Ух ты, Миш, я тебе завидую!
- Марина, это практически твоя тезка. Ее зовут Мари. Мари, это мои друзья... Сергей и Марина. Не обращай внимания, они не всегда такие.
- У вас у всех странные имена... вы мне расскажете свою историю?
- Обязательно, - мягко улыбнулся Михаил. – Только давай сначала зайдем в тепло, а то я уже продрог в этих лохмотьях.
Мари кивнула и, доверчиво взяв Тигрова за руку, повела между деревьев. Марина прожгла девочку рассерженным взглядом, но со вздохом пошла следом. Сергей уже шел рядом с выражением спаниеля, почуявшего дичь.


- Вот здесь мы живем. Не пугайтесь, отец, как все мужчины, страшно неряшлив, а я не способна уследить за всем... Когда я уходила, тут был порядок.
- В детстве я оправдывала беспорядок шалостями младшего брата, - задумчиво произнесла Вензулова. – Хотя на самом деле никакого младшего брата у меня не было. Не волнуйся, мы все понимаем.
- Ничего вы не понимаете! – покраснела девочка. – У меня есть отец, и он никогда не задумывается, куда поставить вещь или бросить грязную одежду. Я собирала грибы с самого утра и не могла...
- Марин, в самом деле, - перебил Тигров, видя, что у ребенка на глазах начали закипать слезы, - не надо всех судить по себе. Да и не такой уж тут беспорядок.
Михаил обвел взглядом помещение, убеждаясь, что не покривил душой. Если не считать за беспорядок разведенный прямо посреди комнаты костер, то все вполне прилично. Пара немытых мисок, заставленный горшками стол и не заправленная кровать (если это можно было назвать кроватью) не в счет. А, ну еще здоровенные куски сухой земли, сваленные в углу комнаты.
Марина смотрела на него скептическим взглядом. Михаил достойно выдержал это испытание и демонстративно шагнул в комнату из маленькой прихожей.
- Ой! А это что? – математик испуганно поднял ногу, рассматривая подошву греческих сандалий. Ничего страшного, всего лишь хлеб... вымазанный в чем-то липком. И это липкое быстро просочилось к ступне и теперь неприятно хлюпает. Михаил рассержено сжал кулаки. Ну и неряха же у нее отец! Бросил на пол бутерброд то ли с медом, то ли с...
- Что вы наделали! – бросилась к нему девочка. – Это же хлеб для брауни! Если он это видел, то возненавидит вас!
- Что еще за брауни?
- Это душа дома! Он убирает, готовит, поддерживает огонь... все-все делает, но если ему не заплатить...
- Домовой, что ли? – усмехнулся Тигров.
- Домовой? - девочка растерянно захлопала ресницами. – Да нет же, брауни!
- Брауни немного отличается по функциям от нашего домового, - включился в беседу Милевский. – Во-первых, этот английский дух намного злее...
- Да нет же, он добрый! Просто ему нужны подарки. Хлеб с медом или сливки, но сливки у нас водятся редко... Вы проходите, чего вы там стоите?! – предложение относилось к Вензуловой. Милевский уже давно успел пройти, споткнуться о кучу прессованной земли, столкнуть со стола горшок, словить его на лету и, в довершение всего, чуть не загореться от «костра». Студентка же, брезгливо сморщив носик, топталась в маленьких сенцах, не желая переступать порог комнаты.
- Ты сначала порядок наведи, - грубо отозвалась она, становясь чем-то похожей на злую мачеху из русских сказок.
Девчушка пожала плечами и, усадив мужчин за стол, принялась вихрем носиться по дому, умудряясь одновременно болтать на ходу.
- Отец, наверное, сейчас на охоте... Вы знаете, ему последнее время приходится много охотиться. Раньше нам привозили зерно от короля, а молоко и яйца мы обменивали на мясо в деревне. А теперь приходится еще и на хлеб. Хлеб сейчас очень ценится, поэтому мяса берут много. Они вообще странные... не любят нас. Говорят, что ерунду придумал король с лесничеством, раньше духи за всем смотрели. Они разные, всех не упомнишь!.. Есть, например...
Михаил почувствовал, что окончательно потерялся в нескончаемом потоке слов. Девочка забросила пару кусков земли в костер, и в комнате стало по-домашнему тепло, даже жарко. Теперь он вспомнил, что «костер» на самом деле называется очагом, а земля, по всей видимости, торф... Тигров чувствовал тихое, почти забытое, умиротворение. Последнее время жизнь превратилась в какую-то сумасшедшую пляску на краю пропасти. И, что самое обидное, непонятно, зачем эта пляска и неизвестно, когда она закончится.
А как давно он не сидел у домашнего очага, слушая милую болтовню очаровательного ребенка! Если честно, то никогда...
- ...но до наступления темноты должен прийти. Я нормально убрала? – заискивающе поинтересовалась девочка, вырывая математика из потока ленивых мыслей.
Вензулова благосклонно кивнула и царственно прошла к столу, усевшись рядом с Михаилом.
- Ммм... благородная леди, - прокашлялся Милевский. – А не кажется ли вам, что ваше поведение является непочтительным по отношению к нашей прекрасной хозяйке?
– А не соизволит ли прекрасная хозяйка угостить нас ужином?
- Нужно дождаться отца... – Мари не заметила скрытого сарказма. – Но есть каша. Вы будете кашу?
- Из ваших ручек любая пища покажется изысканным королевским блюдом! – распустил хвост Сергей.
- Мы такие голодные, что скоро ваш стол сгрызем и не поморщимся, - перевела Марина, не обращая внимания на оскорбленный взгляд казановы. Девочка понятливо кивнула и, взяв горшок, поставила его прямо в центр очага. Милевский ахнул, увидев, что пламя на миг лизнуло рукава простой одежды:
- Неужели у вас нет специальных инструментов для этого?
- Отец меня тоже постоянно ругает. Инструменты тяжелые и неудобные, а огонь не такой горячий, как кажется.
- Э... кхм... ясно, - выдавил Сергей. – Только не при мне, ладно?
Девочка пожала плечами и села на лавку напротив троицы, стараясь не встречаться с нехорошим взглядом Вензуловой и чересчур откровенными подмигиваниями писателя.
- Слушай, а как вы хлеб печете? - Михаил ободряюще улыбнулся дочери лесника.
Девочка отвлеклась от странных взглядов и с готовностью затараторила:
- Как все. Ну, на лопате над горшком. А у вас не так?
- У нас в печах, - улыбнулся Тигров.
- Печи... я слышала, что такие есть, но никогда не видела. Говорят, очень удобно, не надо стоять и ждать, пока испечется. А где это?
- Мы из сказочной страны. Ты такую не найдешь, даже если объедешь весь мир, - Михаил решил не травмировать психику ребенка рассказами о будущем, но врать белокурому ангелу не поворачивался язык.
- Почему?
- Потому что ее не существует.
- Ничего не понимаю. Вы из прошлого? Вас много лет назад взяли в плен эльфы, да?
- Почти, - снова улыбнулся математик. – Там ничего не горит?
- Ой! – девочка схватилась за длинную раздвоенную палку. – Немного подгорело, наверное.
- Да уж, хозяюшка, - фыркнула Марина. – Я отлучусь ненадолго.
- Куда? – не подумав, спросил Сергей.
Студентка молча сверкнула глазами и вышла из домика.
- Вот что я такого сказал, а?
- Тебе вообще лучше молчать...
- Да что я сделал?
- Не приставай к ребенку, педофил несчастный!
- Ребенок? Да ты ее грудь видел?
- Убью, - тихо пообещал Тигров и, ткнув писателя под ребра, заулыбался подошедшей с горшком девочке.
Неожиданно с улицы раздался пронзительный визг. Милевский опрометью бросился наружу, видимо, боясь продолжения разговора. Тигров ринулся за ним, но остановился на полпути. А, собственно, зачем? Если там что-то серьезное, то писатель сейчас завизжит не хуже Марины. А бегать за каждой мышью, когда на столе дымится миска с горячей кашей... нет, хватит рыцарских порывов! Все равно она их никогда не оценит...
За окном зазвучал мужской смех – значит, все-таки, мышь. Михаил с облегчением вздохнул и принялся уничтожать подгоревшую, но все еще вкусную кашу.


В дом вошел мужчина лет сорока, опирающийся на самодельный костыль. В его внешности было что-то неуловимо-привлекательное, что позволяет таким как он и в почтенном возрасте волновать умы юных красоток. Может быть, благородная седина и мужественная щетина серебристо-синего оттенка? Или какие-то особенные, с виду заурядные, черты лица? Сохранившееся атлетическое телосложение?
Михаил инстинктивно расправил плечи и втянул живот, недобрым взглядом осматривая хозяина. Одежда мужчины вызывала смутные ассоциации с романтическим образом западных ковбоев: кожаная жилетка поверх свободной рубахи и такие же штаны, заканчивающиеся на средине голени. Дальше шли мягкие, опять же кожаные, сапоги. Благо, без звякающих шпор. В руках у человека болтались две незнакомые математику птицы.
- Представляешь, эта девица приняла нашего Дугласа за волка, - сообщил он, по всей видимости, дочери. Из-за спины его выглянуло обиженное лицо Марины. Тигрову показалось, что девушка смотрит на него с укором.
- Я не удивлена, папа, она вообще очень странно себя ведет. У меня есть подозрение, что...
- Да что там! Этот мужчина ей поверил и чуть не убил его палкой!
- Он как вылитый! – глухо раздалось где-то в дверях. – Может, вы пройдете? А то мне дует тут.
Мужчина медленно прошел через комнату и сел напротив двери.
- Кто эти люди?
- Что с Дугласом, пап? – словно не расслышав, тихо спросила Мари.
- Кожу рассекли, а так ерунда... так кто они?
- Эльфы. Они из волшебной страны, где хлеб выпекают в печах! Можно я посмотрю, что с Дугласом?
- Сходи, - отрывисто сказал отец и, дождавшись, когда дверь за дочерью закроется, повернулся к троице. – Вы можете морочить голову наивному ребенку этими сказками, но не мне. Ясно?
Михаил сдержанно кивнул. Неприязнь к мужчине росла с каждой минутой.
- Меня не интересует, откуда и кто вы. Я не хочу знать, почему ваша одежда разодрана и покрыта кровью и грязью. И даже слышать не хочу о том, куда вы направляетесь. Но завтра утром, на рассвете, вы покинете мой дом. Ясно?
Михаил опять кивнул. В принципе, и не собирались тут долго задерживаться. Вот только... куда собирались?
- Отлично. Чем вас тут угощает эта негодяйка? – не дожидаясь ответа, мужчина схватил ложку и попробовал содержимое тарелки. – Вечно у нее все подгорает! Сколько раз говорил: не можешь нормально подогреть – ешь холодным! Мари!
- Что, папа? – донеслось от входа. – У Дугласа ужасная рана!
- Общипай, - мужчина бросил девушке птиц. – И набей еще одну подушку.
- Но...
- Что? – грозно нахмурился отец.
- У меня нет ткани.
- У тебя полный сундук пряжи, лентяйка!
Девочка молча принялась выдергивать из птичек перья каким-то непонятным инструментом, на глазах у нее блестели слезы.
- Ну, что ж, - хозяин достал из-под стола бутылку с непонятной жидкостью и, никому не предлагая, налил себе в чашку. – О вас, как я уже сказал, я ничего знать не хочу, поэтому говорить придется мне. Вы знаете, я в свое время многое повидал...


За окном уныло барабанил дождь, от птиц давно остались только кости, а хозяин все продолжал свой сумбурный рассказ, приканчивая уже вторую бутылку. Чем меньше становилось жидкости в бутылке, тем чаще мужчина прерывал свой рассказ требовательным «Ясно?» и, получив утвердительный кивок, снова говорил. Вензулова давно спала на плече у Тигрова, Милевский отсутствующим взглядом смотрел то на стекающие по стеклу капли воды, то на потрескивающий огонь в очаге, то на мирно прядущую рядом Мари, а Михаил, косясь на спящую студентку, размышлял над вечным «Что делать?». Конечно, богиня искренне хотела помочь, но могла хотя бы намекнуть, как они должны сломать эту таинственную преграду? Куда идти завтра? Опять наобум, в надежде найти человека, который их поймет, поможет, направит? И кто их поймет в этом мрачном веке?
Неожиданно путанный рассказ о лондонских развлечениях прекратился. Михаил перевел взгляд на рассказчика: тот громко храпел в обнимку с недопитой кружкой.
- Он всегда так, когда приходят гости, - не поднимая головы, пояснила Мари. – Никогда не доводит рассказ до конца... Он просто очень скучает по той жизни.
Михаил тяжело вздохнул. Когда уже люди перестанут оправдывать алкоголизм? У человека замечательная дочь, достаточно сытная жизнь, а он...
- Зажглась на небе тусклая луна, - неожиданно произнес Милевский.
- Правда? - Тигров выглянул в окно – тучи и впрямь разошлись и в мутном ореоле просвечивал лунный круг.
- Вы красиво говорите, - восхитилась Мари. – Может быть, вы поэт?

- Зажглась на небе тусклая луна
Огонь в лампаде тихо догорает
Я слышу мерный скрип веретена,
И тени очертания меняют
Мой добрый, нежный ангел неземной
Ты снова загрустила у окна
Прошу тебя, побудь еще со мной,
В такую ночь не будешь ты одна.
Пойдем со мной в незримые миры
Где не смолкают трели соловья
Где круглый год цветут в саду цветы,
Леса прохладой свежести манят
Там ночью не разводятся мосты
Ручьи в лучах сверкают и звенят
Там ожидают нас с тобой мечты
Любовь и Елисейские поля.

Вместо ответа зачитал Сергей.
- Да он у нас такой, чуть видит... – язвительно начал Тигров и осекся. По спине пробежали мурашки. – Не работают, говоришь? Ты куда нас закинул, волшебник-недоучка?!
Милевский виновато пожал плечами.