Поединок

               

Очень радостно поселиться в новой квартире, обрести новых друзей, влюбиться в соседку по парте и отрастить себе крылья от всего этого пирога. Летние каникулы закончились, необходимо продолжать свое образование в средней школе с такими же средними ребятами, как и я. Некоторые думают, как это легко и здорово быть молодым. Одет, обут, сыт, что ещё надо, учись хорошо, да приходи домой во время. Но мои родители, даже и представить себе не могли, что на самом деле происходит за пределами  нашей новенькой квартиры. Чтобы тебя приняли в новый коллектив, нужна прописка не только по месту проживания, но и по месту учебы. Всё просто, тебя заводят в туалет, ставят на колени и бьют по морде. Будешь сопротивляться, будет хуже, а возможно наоборот станут уважать. Так кто эти отморозки, откуда они взялись в нашей новой школе? Не знаю, говорят, они были всегда. А для того, чтобы выжить, надо принять правила игры и выигрывать.
Сегодня мне предстоит разбираться с Двужилом. Это его кличка. Он из группировки, которая держит молодежь нашего района в страхе. Дело - дрянь, у меня нет связей в этом блатном мире. Но для себя я решил, пускай убивают, но на колени меня они не поставят. Я не герой и мне очень страшно. Но трус, не тот, кто боится, а тот, кто  не преодолевает страх. Все началось вчера. Я возвращался поздно вечером домой. Меня остановили у парадной и потребовали деньги. Я знал, уступишь один раз, потом с тебя никогда не слезут. Двужил потянул  руку ко мне в карман. Я ударил его и забежал в подъезд, остановился на лестнице и крикнул:
-Давай один на один. Пускай твои товарищи тебя подождут.
-Я тебя уделаю завтра,- ответил Двужил.
Завтра наступило. В школе, как всегда у входа было небольшое столпотворение. Это был контроль на наличие сменки и мальчиков с длинными волосами. Прическа с закрытыми ушами считалась недопустимой. В классе я сел за свою парту, достал из портфеля тетрадь с учебником и тут ко мне подошел Двужил. Он стал меня хлопать ладонью по щеке.
-Ну, чё, баран, деньги принес?
Я не выдержал и пнул его в живот. Как раз в это время зашел учитель истории – завуч по воспитательной работе. Анна Тарасовна слыла человеком жестким, бескомпромиссным. Её деспотичный характер не давал шансов на уважение к ней, а заставлял бояться, или отчаянно сопротивляться, но лучший вариант - оставаться в тени.
-Новиков - подлец! Ты что это себе позволяешь! Вон из класса и без родителей не приходи,- обратилась ко мне Анна Тарасовна.
-Анна Тарасовна, Новиков не виноват, Двужилов первый начал,- заступились за меня  одноклассники.
-Хорошо, сели на свои места. Преступим к занятиям.
Анна Тарасовна, слегка наклонившись вперед, стала ходить между рядами парт, выискивая для себя жертву. Она смотрела на каждого ученика поверх очков в роговой оправе. Её взгляд был цепким и сканирующим, как рентгеновское обследование. В воздухе повисла мертвая  тишина. Потом она остановилась, резко повернулась,  вытянула свою худосочную руку вперед, и тыча указательным пальцем в грудь Богданова, произнесла своё знаменитое:"Ты".
Просто «Ты», что означало: «К доске живо». Некоторые ученики безропотно шли и получали очередную двойку, но Богданов уважал себя и мог сопротивляться любому давлению сколько угодно.
-Анна Тарасовна, почему Вы мне тычете, и что я должен делать после вашего «Ты»,- невозмутимо ответил Богданов.
-Не притворяйся идиотом! Что, отъелся и уже встать не можешь?!
-Это оскорбление. Я отказываюсь идти к доске.
-Тогда пошел вон из класса. В годы репрессий, я не затем спасала людей от доносов, чтобы потом из-за такой дряни терять свое  здоровье! Жирная свинья!
Богданов вышел из класса и допрос продолжился. Следующей жертвой был Остапец. На этот раз Анна Тарасовна разрешила отвечать с места.
- Расскажи нам, Остапец о Куликовом сражении.
- Так это же когда было, разве запомнишь. Ну, короче, чуваки – татары порешили между собой и двинули на Куликово поле э….
-Пшеницу сеять,- шепнул сосед по парте Кабанов Саня.
-Э… Пшеницу садить,- продолжил Остапец.
В классе раздался дружный хохот.
- А чё, в натуре, мы это, в каком классе проходили?- возмутился Остапец.
Но Анна Тарасовна, продолжала слушать. Далее возникла пауза.
-Всё? Остапец.
-А чё рассказывать и так всё понятно. Наши навесили им.
- Садись, два!
-Наплевать мне на вашу два.
-Что ты сказал? Пошел вон из класса и без родителей не приходи!
Когда общее количество двоек приблизилось к намеченной Анной Тарасовной цифре, она успокоилась и стала опрашивать своих любимчиков – отличников, которых было раз, два и обчёлся. Те без запинки выкладывали свои знания в хронологии всех исторических событий, предложенных школьной программой. Но если, случалось так, что кто-то запамятовал две, три даты, да ещё не уложился в установленное время для ответа, то их ждала неминуемая тройка, да и то только из-за особого отношения к ним.
Прозвенел звонок. Я не пошел на прогулку и остался сидеть на месте. Через несколько минут появился Двужил и его друг из десятого класса Кудря.
-Из-за этого хрена тебя чуть к директору не отправили,- кивнув на меня, сказал Кудря.
-Тащи его на толчок, сейчас разберемся.
Чтобы насладиться предстоящим зрелищем, в туалете собралось человек пять блатной публики, Но тут зашел еще один «уважаемый» человек – Валерка Шугалов. Его авторитет был огромен. Валерка сразу понял, что происходит, и сказал:
-Пускай бьются один на один.
Мы дрались до остервенения долго, методично махая кулаками. У Двужила из носа потекла первая кровь, мне тоже досталось, но я не сдавался. Я не курил, и мое дыхание, по сравнению с курящим Двужилом, имело преимущество. Скоро Двужил стал оседать.
-Ладно, после уроков продолжим,- сказал Кудря.
 -Согласен,- ответил я.
Следующим был урок черчения, что можно было сказать с очень большой натяжкой. На задней парте развлекался Шугалов, выпуская сигаретный дым из резинового шарика, который он заранее надул во время перекура в туалете. Остапец ходил по классу и что-то искал. При этом раз, другой перевернул соседние парты. Все галдели и не обращали никакого внимания на молоденького учителя  - Ольгу Владимировну. Впрочем, Ольге Владимировне мы были также безынтересны. Она не боролась с нами, не возмущалась и не ставила всем подряд двойки.
На протяжении всего урока я думал о том, что будет дальше. Опять нужно будет драться. Мои переживания не давали мне переключиться на что-нибудь другое. Я мысленно прокручивал все эпизоды конфликта и от этого, настроение становилось всё хуже и хуже. На следующий урок Двужил не пришел. Не появился он и к концу смены. После занятий ко мне подошел Шугалов и сказал:
-Топай за мной, сегодня твой день.
В туалете школы началось очередное «представление». Там я увидел Свиридова, Буржуя и пару незнакомых ребят. Буржуй – это кличка Остапца. По расписанию подошла очередная прописка.
-Теперь ты будешь одним из наших. Подойди и ударь Свирида,- сказал Шугалов.
-А если я этого не сделаю, что тогда?
-Тогда это сделает Буржуй, а ты будешь моим сынком.
Свиридов с потерянным взглядом стоял, забившись в угол. Не трудно было догадаться, что большого сопротивления не будет.
 «Подойти и ударить не сильно, и у меня будет неприкосновенность, и даже более...  Не бить, стать сынком – это что-то, наподобие привилегированной шестерки, тоже не по мне,- думал я».
- Не то и не другое. Я не ударю его и не буду твоим сынком.
-Ладно, хрен с тобой, но сынком я все равно называть тебя буду,- сказал Шугалов.
«Называй, как хочешь, но от этого ничего не изменится,- подумал я».
Свиридов был здоровый, мускулистый парень – спортсмен разрядник по лыжам. Он смог бы справиться с Остапцом запросто. Услышав наш разговор, Свиридов решил сопротивляться. В какой-то момент он держал Остапца за воротник над унитазом, еще мгновение и Буржуй бы умылся парашей. Но Свиридов не стал делать этого и отпустил Буржуя. Тот недолго думая, нанес Свиридову коварный удар в солнечное сплетение. Свиридов согнулся от боли, а Остапец стал его добивать ногами. Потом все разошлись, оставив Свиридова лежать на грязном полу. Я помог Свиридову подняться и проводил его домой.
На следующий день, в школе до уроков, я столкнулся с Двужилом. Он приветливо мне улыбнулся и протянул руку для дружеского пожатия. Его личность для меня была омерзительна, но я пожал ему руку. В этом мире надо было как-то выживать.