Кастанеда

...
Обнаружилась союзница
Я был уверен, что за вороной никто не следил. Но шелест эвкалипта внезапно стал угрожающим, даже более того – ревущим, и я с интересом увидел нечто вроде девушки, сидящей на мотоцикле, перпендикулярно к стволу облезлого эвкалипта, будто приклеенной  вместе с мотоциклом к дереву. Между тем ворона специально для нее совершила ряд кульбитов и снова стала серебряной, подлетая к серебряному же стогу.
Тут я громко заорал, вопреки указаниям Дона Хуана, и девушка свалилась вместе с мотоциклом. Стог и ворона исчезли.
- Помогите! – воскликнула пострадавшая.
- Ей нельзя помогать, - молча ответил Дон Хуан на мой незаданный вопрос.- Иначе она обретет существование.
- Но она белокурая и миленькая, и у нее нога придавлена мотоциклом, и…
- Она не существует,- напомнил мне мой наставник.


И далее, девушка стала ловить для нас львов. Она точно выполнила указания – хотя ей никто ничего не говорил – она наломала ветвей, расположила их над ямой, использовала метод рычага, чтобы лев подпрыгнул и его отбросило в сторону. Потом она неожиданно стала обращаться ко мне и говорить о скучных вещах: "Карлос, у тебя не уплачены муниципальные налоги за последние месяцы! И почему ты оставил включенным холодильник в своей столичной квартире? Он же пустой, а электричество нагорает. Кроме того, тебе давно не делали массаж.  Ты бы хотел? Я к твоим услугам. Твой друг только водил тебя за нос все это время, а твоя дипломная о растениях так и не продвинулась."
Ее зов был так силен, что я засомневался – а может, не существует собственно  сам дон Хуан с его системами? А девушка реальна и к ней надо прислушаться?
- Нет.- возразил он. – Нет. Не поддавайся. Это говорит лишь часть самого тебя, которая еще связана пупом с материальностью. Знаешь, есть такая собака, у которой пуп растет из земли. Если его перерезать, она умрет. Разве ты не таков? Посмотри на себя!

Я взглянул на свой живот – точно, оттуда тянулась пуповина прямо до девушки, а девушка все больше уходила в землю. Тогда я спросил его, что делать – резать? Рвать? Бежать? Спасаться? Она же меня затянет!
- Прикажи ей слиться с тобой,- сказал Дон Хуан.
И медленно, как выпавшая закладка из книги, которую поднимают и вкладывают обратно, пуповина и сама девушка влезли ...  в мой живот и снова стали мной. Теперь я знал, что это все – я. Если оно расслоится еще раз, я смогу управиться. "А что там у меня еще есть? " – таков был мой незаданный вопрос к учителю.


- У тебя ЧСВ воспаленное, вот что,- авторитетно давил на меня Дон Хуан, когда я пытался рассказать ему свое видение того, как я стал рукой. А как получилось, что я на самом деле стал рукой? Он заварил мне траву, это была тренировка на ощущение тоналя и союзника… я выпил понемногу… и тут я стал чувствовать только только свою левую сторону. Левую руку куда-то тянуло. Тянуло, тянуло, да так вытянуло, что все мое тело стало ею. И в ней колотилось сильно выросшее сердце. Эта рука ходила и размахивала сама собой.
- Нет, я не думаю, что Вы правы, - нерешительно отвечал я,- сначала Вы сами просите рассказать, что и как я ощущал. Потом Вы меня же и высмеиваете. Мне это неприятно.
- Твоему ЧСВ это неприятно,- грубовато прервал он, как будто зная, что я все равно не уйду без товара, все равно заплачу любую цену, буду так и крутиться возле него, точно мне больше делать нечего в жизни.
- Ну, хорошо,- внешне признал я. Чисто внешне. Чтобы он переменил уже тему наконец. Но он не переменил. Он хотел разбить меня совершенно, в лепешку.
- Ты же гордишься тем, что у тебя было видение, и ты все больше гордишься по мере того, как учишься,- заметил он, зорко вглядываясь в меня, в мое лицо.- Ты весь – гордость и напыщенность, и принципы, и установления, и "как должно быть", и "как я заказывал". А такую музыку ты не заказывал, правда? Чтобы тебя ставили на место?

Я молчал. Так всегда заканчивались наши стычки. Мне не надо было с ним и связываться, если я не готов был повергнуться перед ним в прах.  Он не будет меня учить, пока не разобьет мое сердце совершенно. ("Да скажи ты ему, что он сам гордец",- подсказала мне изнутри девушка. "Заткнись, ты баба",- ответил я, и мне сразу стало приятно и почетно подчиняться Дону Хуану.)

Я молчал сокрушенно до тех пор, пока он сам меня не ободрил.
Через какое-то время он также дал оценку моему видению.

Левая рука – та, что умеет совещаться со смертью. Та, что сообщает нам важные качества – готовности к смерти и отрешенности от себя. Хорошо было бы превратиться целиком в руку. И чтобы в ней колотилось сильное сердце.


- А теперь,- сказал Дон Хуан торжественно,- мы будем разбивать твою прежнюю личность – слабую, нерешительную, зависимую – уже окончательно.
Засни же! Сделай все, как в тот раз, когда тебе нужно было спать одному среди шорохов скользких чудовищ.

Он оставил меня одного. То было место силы, место, известное воинам. В случае чего я мог также спастись окунанием в водоем Чистоты Духа, который был совсем близко.

Звезды потускнели и расплылись перед моими глазами. Я спал, отгоняя неприятные мысли про кролика, который сам по себе скончался в прошлый раз при ужасном моем прикосновении к нему. Я заснул, и тут… мои ощущения стали печальными, ноющими. Я был беременной женщиной, которой пришло время разрешаться от родов. И я же был зародышем, которого что-то толкало по узкому ходу, и Сама Безошибочность говорила ему: "Тебе пришло время родиться". Это был анти-кролик. Но так же ужасно, сколь было мне осознавать необходимость убить кролика, так же ужасно сейчас осознавать, что я должен родить, родить это существо, и что выхода у меня нет, так как время пришло.
И вот я рожал, я извивался, но ничего не помогало. Мои усилия были тщетны. Тогда я вспомнил про то, как кролик умер без меня, безо всякого действия с моей стороны, просто потому, что время пришло. И я отпустил. И я услышал плач. И тут уже я был не роженицей, а снова мужем. Роженицей была та девушка. Ее ощущения отстранились от моих. И ощущения зародыша оттянулись от меня, стали жить только в нем. Я теперь воспринимал внешние надобности их обоих. "Эта – задыхается, и ей надо помочь – пуповина, послед… А этот – орет, ну и пусть орет. Подождет. Я не десятижильный." Я все сделал, не задумываясь. Если вдруг меня жгло стыдом незнания или страхом сделать ошибку, я гнал это все прочь. Я действовал как умел. Это было единственной правдой, а сомнения были ОТ СОЮЗНИКА, и конечно, спасибо ему, но пусть с тем и остается. Получалось, что я принял роды. Я вдруг уловил зов водного источника, как будто он что-то хотел мне сказать. Омыть ребенка! Конечно же! Тельце  будет чистеньким, я его еще и похлопаю, пусть орет совсем истошно, а потом пусть она его покормит! "Но она сама умирает от жажды, у нее вся глотка пересохла", - сказало мне мое тело. И я помчался с флягой к воде, и так несколько раз. Но она уже начала кормить, прежде, чем я помыл младенца, и я досадливо отвел взгляд – не по-моему вышло! И тут же отстранился от этого чувства – ведь это упражнение, чтобы я не получал все по-своему, иначе я буду слабым и тряпичным, если все всегда начнет выходить по-моему.
А я силен. И я нужен. И пусть бы они не пропадали, эти двое. Неужели это
только сон? Еще один сон травы?

- Продвижение – это когда ты идешь назад, - говорил Дон Хуан,-
Когда тебе не важно, преуспел ты или нет. Твои чувства протестуют, но это так.
Тебе должно быть все равно, с тобой ли эта женщина и ребенок или нет.
Тонко-тонко ты можешь помнить об их существовании и отвечать на их нужды,
но связь – неуловима и тогда она прочна.
Живите в миру, но живите с тонкостью неуловимых существ, чтобы вас не зацепило серьезное отношение к жизни. Я прощаюсь с тобой. Отвернись теперь от меня и иди к той женщине. Она твоя.
Я не успел ничего ответить. Меня повернула какая-то сила. Я знал, что обучение закончилось.