Погиб поэт...

ЕЛЕНА ПЕТРИНЕНКО - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "СУДЬБА ПИСАТЕЛЯ" ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ"


Не вынесла душа Поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!

Убит!., к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!

Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?

Что ж? веселитесь... он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.
М. Ю. Лермонтов

Была ли у Вас мечта? Такая мечта, что прямо ух? От которой перехватывает дыхание и сладко ноет где-то внутри? Такая, что, ради нее родимой, кажется, готов свернуть горы, переплыть реки и океаны, перейти равнины? Не знаю, как у Вас, а у Сашеньки она была.

Еще в босоного-беззубом детстве, когда остальные малыши возились с кукольно-машинно-мячиково-скакалочными игрушками и приходили домой перепачканными непонятными субстанциями из песка, мыльных пузырей и сладостей, маленький Саша с гордостью "носил" на личике чернильные пятна. А на вопрос: "Кем же ты хочешь стать, когда вырастешь?" без колебаний отвечал: "Поэтом!". Бывало, старенькая Серафима Ильинична присядет на скамью с соседками, поправит платок на седых волосах, пожует сухими губами, да и спросит: "Ваши кем быть-то хотят?". Соседушки весомо отвечают, что, мол те, строителями, космонавтами, врачами. Вздохнет горестно Ильинична: "А мой, срамотень прям, поэтом, говорит!". Понимающе кивают ей собеседницы: самая, что ни на есть, срамотень!

Вырос Саша, повзрослел, косая сажень в плечах, кулаки пудовые, только и мечта его, тоже, выросла, окрепла, красавицей стала. Спрашивают его товарищи: "Что ж ты с девушками не встречаешься, не приголубишь не одну?". Усмехнется он: "А я - однолюб. Это только двоелюбы с троелюбами своим избранницам изменяют, ну не могу я так и все тут!" Слушает его МЕЧТА, подмигивает раскосыми очами, русые волосы в косы сплетает: "Как же мне изменишь, дорогой? Нельзя! Нельзя!" Так и жили Саша с Мечтой вместе. Целыми днями писал он. Хотел, чтобы его стихи водой ласковой были, огнем жарким, птицами перелетными: грязь с душ людских смывали, чувства зажигали, от человека к человеку летали и все бы их красой любовались. Строчки у него выходили, словно доля житейская, то вверх несутся, то вниз падают, а то обрываются. Пишет Сашенька, пишет, а над ним лишь смеются, никто всерьез его чудачества не воспринимает. Даже читать никто не хотел, да он и не настаивал.

Душа у поэтов, как известно, ранимая, ее беречь надо, пуще зеницы ока. Не знали о том друзья Сашины. Как-то, во время очередных посиделок, слово за слово, зашла речь о стремлениях. Ну, герой наш опять за свое: "Поэт, мол, и все тут!" Рассмеялись остальные. Один, самый нахальный, в ответ: "Где здесь поэт? Не видим такого! Пушкин - поэт, Лермонтов. Их стихи в школе дети читают, твои художества читает кто? Нет, не читают! Потому, как не поэт ты вовсе, а ненормальный, больной психически, раз не прекратил, за столько лет, дурака валять, за ум не взялся." Все смеются, всем весело, один лишь Саша не смеется, сидит задумчиво, смотрит на всех пытливо, потом встал и домой ушел, никому слова не сказав. На утро Саша не проснулся. Он ушел с Мечтой своей. Зачем поэту оставаться, если стихи его, выходит, не нужны никому? Конечно, плакали, как не плакать? Всегда плачут.
 
После уже, много дней прошло, решили тетради его пересмотреть. Больше, ясное дело, отобрать что выбросить можно хотели. Только тут уж и поняли: "Поэт! Ни дать, ни взять, поэт!" Отнесли куда-то, показали кому-то, а он взял и напечатал, издал. Все заахали, заохали, запричитали:  "Говорили мы, что хорошо пишет, ладно!"  Еще поклонники творчества выискались: "Дескать, дружили мы с младых ногтей". Некоторые с Пушкиным сравнивали. Слушали Саша с Мечтой разговоры эти и улыбались. Все же стихи его нужны, не зря писал он, за Мечтой своей ухаживал, цветочки ей подносил. Не тем они нужны, кто оды ему хвалебные поет, а тем, кто тайком их читает, перечитывает, слезы украдкой утирает, чью душу они затронули так глубоко, куда никто другой не добрался. Пусть немного таких, но они есть, а значит - не зря!