Архив проза ру. Дети и взрослые. Два мира

Верните мне скрипку.
Ту,
что я клянчил в детстве,
вколачивая пятками мелкую дробь
в узоры кругов и квадратов,
катаясь по мраморному полу
огромного универсального магазина.

                Борис Бельский






«И девочка принялась рисовать дверь, занавески на окнах, почтовый ящик на двери, солнце и облака, два небольших деревца, нарисовала даже кошку и собаку, но собаку человек попросил посадить на цепь, а кошку- вообще зачеркнуть. Человечек нетерпеливо расхаживал взад-вперед по нарисованному дворику и ворчал, что солнце висит слишком близко от трубы и дым может его запачкать, окна слишком маленькие, деревья совсем не похожи на деревья. Девочка уже устала рисовать все заново – ведь нарисованное шариковой ручкой нельзя стереть ластиком и что-нибудь исправить. Когда она отказалась рисовать автомобиль, человечек ушел в дом и обиженно хлопнул бумажной дверью. И настала тишина.
Через какое-то время шторы раздвинулись и из окна выглянула заплаканная рожица человечка, вся в синих разводах.
- Ты меня не любишь! – заявил человечек и спрятался обратно за шторой.
- Я просто не умею рисовать то, что ты просишь. – огорченно развела руками девочка.- Может быть, когда я вырасту и научусь...
- Мне не надо, когда ты вырастешь! Мне надо сейчас! Я сейчас хочу жить как нормальный человек. Зачем ты нарисовала меня, если не можешь мне обеспечить достойную жизнь?- в нарисованном домике что-то загрохотало и упало на пол».

© Argentum, 2001
«Рисунок»
http://www.proza.ru/2001/10/10-49






«-Ой, это проще простого! - засмеялся Брязгин. - Скажи гостям, если им интересно, что, когда твой муж пользуется мылом, он вспоминает себя босоногим мальчишкой, верхом на лошади, тоже пахнущей дегтем, они все пахнут дегтем, и имя которой – Капризная. Лошадь не хочет идти в воду, в реку, и мальчишка лупит ее босыми ногами по брюху. И, в конце концов, они оказываются в воде, лошадь плывет. Но теперь боится мальчишка, конюх не разрешает ему распрягать и купать лошадь. Мальчишка сползает с крупа лошади и разворачивает ее за уздечку к берегу. Потому что, уж очень сильное течение впереди. И глубоко. Но лошади понравилось прятаться в воде от мух и оводов, и она не слушает своего седока. А мальчишке в душе хотелось бы переплыть реку, она не очень широка, и хоть немного прокатиться, проскакать по заливным заречным лугам. Но это уже – слишком много сразу счастья. Вот так и расскажи своим гостям».

© Феликс Россохин, 2004
«Дегтярное мыло»
http://proza.ru/2004/12/04-100






«Вот и надумал — в лес, чтобы никто не видел. А там уж, как получится. Поубивается дочь, да смирится. Хотя в первый-то раз не смирилась. Но пусть уж лучше чурочка в колыбели, чем этот ласковый взгляд зеленых глаз. Сроду в их семье такой зелени не было, да и у Петра тоже. Старик помнил родителей зятя, хотя померли молодыми. Петька рос сиротой, но справлялся по двору сам, а после в колхоз пошел, на тракториста выучился. Черноглазые там все были, черноглазые да черноволосые.
Анна Ваняшку отпустила радостно, пусть с дедом побегает, на цветы лесные да на бабочек посмотрит. А она пока белье отобьет. Поцеловала на дорожку да пошла к реке.
Ручонка у мальчика нежная да теплая, пальчики робко в стариковой ладони шевелятся. Да только морок это всё, не внуковы это пальчики, внука его снарядом разметало, огнем сожгло. Кто ты, наваждение лесное?»

© John Do, 2004
«Колыбельная мистика»
http://www.proza.ru/2004/07/09-135






«Училку несло. Еще миг и рухнет в припадке или взорвется от восторга:
-Вы только прислушайтесь: "Я русский бы выучил только за то, Что им разговаривал Ленин"!
-На нём,- не выдержал Мишка.
Мир треснул. Октябрина Вилоровна замерла на полувдохе. Зрачки выплыли из-под лба и уперлись в возмутителя спокойствия:
-Что? Что ты сказал?- слова шлепали по лицу как пощечины,- Как ты посмел! Это Маяковский! Понимаешь, Ма-Я-Ков-Ский! Ты что, очень умный, да?
Мишка отлично понимал, что нужно молчать. Но не смог:
-Нет. Но "им разговаривал", все равно неправильно. И "звезды где кидать",- так по-русски не говорят.
-При чем тут звезды, Р-р-рабинович?- Октябрина с наслаждением, словно когтями по живому, прокатилась по Мишкиной фамилии».

© Леонид Ярмолинский, 2006
«Как Мишку разбирали»
http://www.proza.ru/2006/02/24-05






«Девчонки не созданы для героических дел, здесь не поспоришь. А эта большая девушка ведёт себя, как самая вредная и глупая из них. Почему же так хочется, чтобы она оказалась рядом в самый разгар абордажа, когда всё вокруг полно опасности, и жизнь висит на волоске? Почему так хочется, чтобы она боялась? Обязательно боялась, от страха не могла пошевелиться, чтобы свирепый одноглазый пират схватил её за руку и потащил в мрачный трюм. Этот мальчишка позади неё – чем не пират?
…
Я знал, что надо подождать ещё немного. Я вырасту, непременно разыщу эту девушку, женюсь на ней и возьму с собой в кругосветное путешествие. Ну, а если опасностей к тому времени не останется? Что же – тогда буду каждый день катать её на карусели».

© Александр Братович, 2006
«Карусель»
http://proza.ru/2006/05/24-253






«Со временем мой мир Пододеялом увеличился, а может, я стал меньше. Вскоре он стал просто огромен и я мог потратить целую вечность, переползая из одного угла в другой. Это было для меня целым путешествием, правда, я отлично изучил все дороги: я знал каждую складочку на своей перине, каждую ниточку или перышко, что торчало из нее.
Я стал по другому видеть – мне уже не казалось, что под одеялом непроглядная темень.
Теперь я прозрел.
И я увидел огромный мир. Моя подушка стала огромной, как гора,перина стала землей, целой страной со своими тайнами, а над всем этим, огромным куполом возвышалось оно – Одеяло - Небесная Твердь».

© Шимон Биговски, 2006
«Под одеялом»
http://proza.ru/2006/11/03-143






«- Где же наш папа? Пусть он поскорее приходит! И тогда мы сможем вернуться на нашу поляну!
- Ах, Ёленька – Ёленька! – вздыхала в ответ большая Ель.
Герке очень хотелось им помочь, но как это сделать, он не знал.
- Мама, - сказал он однажды во время обеда, - надо помочь Ёленьке найти ее папу.
- Папу? - удивилась геркина мама.
А отец внимательно посмотрел на него, словно открыл в сыне что-то неведомое, и сказал:
- Понимаешь, сын, у Ёленьки папы нет.
- Как это нет? У меня ведь есть – это ты! Значит и у всех должен быть!
- У тебя-то есть, - отозвалась мама, - а вот у Костика из второго подъезда – нет!
- У Костика нет папы? – удивился Герка».

© Анатолий Филатов, 2006
«Ёленька»
http://proza.ru/2006/01/31-151






«Марфуша выбралась из – под стола, подняла голову и увидела на карнизе воробья. Воробей был в военной форме с погонами. На груди его поблескивала медаль «За отвагу!». Одна лапка воробья была перебинтована и висела на перекинутой через шею веревочке.
Марфуша распахнула окно, хотя была уже осень и делать это не стоило.
– Девочка, дай закурить! – попросил воробей.
– Ты с ума сошел! – ужаснулась Марфуша.
– Ну, дай сигаретку! Чего, тебе жалко что ли?»

© Сергей Силин, 2008
«Стреляный воробей»
http://proza.ru/2008/03/02/213






«Димка засопел еще сильнее, однако сделал шаг вперед и честно сказал:
- Вот что я нашел.
На раскрытой грязной ладошке лежала позеленевшая солдатская пуговица.
- Ого! – воскликнул Илюша. – Это старинная пуговица, с войны, наверное, лежала.
- А у меня дедушку на войне убили, - неожиданно сказала Алька.
- И у меня, - сказал Димка.
- А у меня вчера бабушка смотрела кино и плакала.
- Это когда радистка Кэт в колодец залезла?
- И еще когда этого немца застрелили.
- Зря он все-таки на улицу выскочил. Спрятались бы вдвоем в подвале, а потом, когда бы наши пришли, вылезли.
- А еще лучше  – пошел бы он в партизаны!
- Какие в Берлине партизаны? Партизаны только в лесу бывают.
- А этого солдата тоже убили? – вдруг спросила Алька.
- Какого солдата?
- Ну, этого… от которого пуговица…
Пораженные этой мыслью, все притихли и молча глядели на медное пятнышко на детской ладошке».

© Ива, 2009
«Про детей»
http://www.proza.ru/2009/05/29/934






«Папы у Львенка не было. Хоть так, наверное, и не бывает. Просто Львенку сказали, что его папу никто не видел и не знает, и он решил, что Папы у него просто не было. Мама у него была – ведь у каждого львенка должна быть Мама! Но он ее не помнил. Когда он был еще совсем-совсем маленький, на Маму напал Змей. Ему рассказывали, что Мама долго отбивалась, но Змей был зеленый, страшный и очень сильный. Он утащил Маму далеко-далеко, в джунгли, которые взрослые звери с испугом называли Большой Город. Один раз Мама смогла убежать от Змея и даже отыскала своего Львенка, но Змей оказался сильнее ее. Он снова ее догнал и утащил назад, в Большой Город.

Тогда Львенка приютили другие звери, и он стал жить в большой общей стае, в которой были и маленькие львята, и котята, и даже козлики и собачки. Вместе им было весело и интересно играть. Взрослые звери заботились о них, кормили, согревали и учили бегать, лазать или летать – кому что было написано на роду. А перед сном им рассказывали сказки, и они сладко засыпали, убежденные, что это и есть их Дом и Семья».

© Владимир Быстров, 2009
«Львенок по имени Лев»
http://www.proza.ru/2009/04/14/326






«Грудь ей была нужна позарез. Грудь – это пропуск в настоящую жизнь, где целуются, не выгоняют из комнаты, когда приходит плакать Наташкина мать, где после доминошников можно до ночи сидеть с Вовкиными друзьями и лопать конфеты, пока они пьют вино и отстукивают в такт ладошками по столу или коленкам, подыгрывая Вовке и его гитаре.
Но грудь - зараза! - появляться не спешила. Ленка свела лопатки, выпятилась вперёд, выискивая не проснувшуюся пока, девчоночью красоту и шмыгнула простуженным носом:
- Так и буду до старости малолеткой, нисколечко не растёт…»

© Ольга Алексова, 2010
«Плохая девочка»
http://www.proza.ru/2010/08/11/320






продолжение  http://proza.ru/2010/11/01/328