Про маленьких и больших людей

Я отпустил теплую мамину руку. Она наклонилась, поцеловала меня и, улыбнувшись на прощание, убежала на работу.
Скрипнула калитка - несколько ступенек,   коридор, раздевалка,  шкафчик с коричневым мишкой на дверце.  Переодевшись,  я  нехотя иду  завтракать.
 В столовой  вялое шевеление еще не до конца проснувшегося народа. Сегодня пшенка. Не самый тяжелый случай. Это, конечно же, хуже, чем рисовая, но лучше, чем манная.  К тому же сегодня чай, а  не кисель с пенкой, похожей на  конторский клей.
Коллеги лениво размазывают кашу по тарелке,  боязливо оглядываясь по сторонам. Но увильнуть не удастся – она здесь и все видит.
Я не помню лица этой женщины.  Не помню ее рук, голоса. В памяти остался только белый халат с желтоватыми пуговицами  и имя  – Нина Александровна.
Я присоединяюсь к трапезе без  энтузиазма.  Есть не хочется, но все равно придется, так что лучше смирится с этой неизбежность.  В качестве стимула – сладкий чай из большого алюминиевого чайника с деревянной ручкой. Я люблю сладкий чай. Почему - то  именно в этом чайнике был самый вкусный чай в моей жизни. Спустя много лет мне снова придется столкнуться с этим «чайным феноменом».  Произойдет это много позже, в армии.  Но я, пока еще,об этом  не знаю.
Трапеза закончилась, и я иду гулять. Теплое летнее утро, когда еще не наступила полуденная жара. Мою любимую машину уже кто-то занял. Жаль. Она конечно деревянная и раскрашена в какие-то дурацкие цвета, но руль у нее настоящий, видимо снятый с какого-то старого грузовика.
 В песочницу не тянет. Ведерочки, совочки, куличики – это для девчонок, и я удаляюсь в дальнюю часть площадки,  где в тени сада   живут улитки.
«Улитка- улитка,  высуни рога, дам тебе хлеба и кусок пирога».
Улиток много. Больших и маленьких. С тех времен я больше никогда не видел такого скопления этих существ в одном месте. Может это от того, что я был маленький, и мне не надо было нагибаться, что бы их увидеть?  А может от того, что жизнь еще не навалилась всей своей тяжестью и  ты еще можешь  просто созерцать окружающий мир.
В глубине сада влажно и сумрачно.  Улитки вертят своими рожками, словно пытаются поймать солнечное тепло, которое сюда еще не пробилось. Тронешь пальчиком – и рога прячутся под панцирь.
Совершенно неожиданно появляется стрекоза.  Сделав круг, она садится на ветку, возле меня и мы одновременно замираем.  Стрекоза совсем рядышком, на расстоянии вытянутой руки.  Я разглядываю её, а она меня. Во всяком случае,  мне так кажется.
Сверху что-то упало. От неожиданности я подпрыгнул, завертелся на месте и начал судорожно трясти головой одновременно взлахмачивая  руками волосы. Возмутителем спокойствия оказался большой черный жук. Упав в траву, он быстро исчез.  Искать его мне не хотелось – он и так доставил  слишком много хлопот.
Я переместился в другую часть сада. Там было много солнца и на яблонях уже висели небольшие, еще зеленые плоды.  Сорвав  и надкусив один из них,  я понял, что совершил ошибку.  Во  первых он был кислый,  во вторых мама не велела есть зеленые яблоки.  Прецедент в прошлом году уже был.
Еще какое - то  время я бродил по саду, разглядывая дождевых червей и подбирая  палочки в попытке найти им применение. Вернувшись на площадку, я обнаружил ее пустой, а это могло означать только одно – все ушли обедать.
Обед был какой-то безликий и скучный  - никто не облился супом и не опрокинул компот.  Обед как обед. Тем не менее, мне хотелось,  что бы он длился подольше. После обеда наступал тихий час.
Еще только оказавшись здесь, я никак не мог взять в толк – почему  средь бела дня,  когда за окном еще не темно - я должен раздеваться и ложиться в постель? Зачем? Тем не менее,  успокаивая себя все той же мыслью о неизбежности происходящего, я иду в спальню и залезаю под  проcтынь.
 Сон не идет. Я увлеченно наблюдаю за двумя мухами на потолке, потом разглядываю обои на стенах, пока вдруг мой взгляд не подает на небо в отрытом окне.
 Я вижу медведя. Большого белого медведя.  Не в смысле живого белого медведя, которого я видел в зоопарке,  а огромное белое облако в точности похожее на белого медведя. Медведь медленно проплывает через открытое окно и исчезает за  оконной рамой. Далее  череда безликих облачков – скучных и невыразительных.  Я пристально вглядываюсь в них, пока не замечаю, что по небу плывет дырка. Такое большое облако, почти идеальной круглой формы - пустое внутри и окаймленное по краям тонкой белой бахромой.  Очень похоже на колечко  табачного дыма которые «пускает» иногда отец.  Незаметно для себя я засыпаю.
Кто-то трогает меня за плечо. Я открываю глаза и понимаю, что спал. Надо вставать. Вот тоже странность  – насколько не хотелось ложиться, настолько же теперь не хочется вставать.
В столовой уже накрыт полдник. Избежать киселя все-таки не удалось – он  на столе.  Еще чуть теплый,   но уже с пенкой.
Прогулка после полдника превращается в томительное ожидание.  День подходит к концу, и я начинаю поглядывать в сторону калитки,  где должен появиться знакомый силуэт. Постепенно мое ожидание перерастает в нетерпение и превращается в основной смысл текущего момента.
 Ну, наконец-то... Я ищу глазами воспитательницу  и, найдя ее в другом конце площадки, сломя голову бросаюсь туда. Не пробежав и половину пути, уже  "с дороги"  я кричу,  стараясь обратить ее внимание на себя   -  "нин... ...санна ,  нин... ... санна ,   за мной пришшшшлииии !!!"
Обычно меня забирает брат.  Он старше меня и я очень его люблю. По дороге я непрерывно что-то говорю, спрашиваю, снова говорю, теперь уже отвечая на свои же собственные вопросы и ища его одобрения:  "Ну,   правда,  ведь?  Ну,  скажи,  правда,  же? "
 В аптеке, что по пути,  брат покупает мне за семь копеек гематоген.  Этим он достигает простую цель - заткнуть мне рот. Я это знаю и не возражаю. Даже если бы мне вовсе не хотелось болтать, я бы все равно болтал  - я очень люблю гематоген.
 Мы идем домой.

Иногда я бываю возле того дома, где был мой детский сад.   Дом есть, а детсада нет. Через калитку ходят  большие, серьезные люди с портфелями и телефонами. На месте, где была  площадка с песочницей и деревянной верандой – черный асфальт, плотно уставленный машинами. И вовсе не  деревянными, а  настоящими и вполне современными.
 Почему так произошло, спрашиваю я себя?  Наверное,  оттого, что больших людей стало  очень много, а маленьких осталось совсем мало.  Но ведь если не будет маленьких людей - не будет и больших?
Ну, правда, ведь …?