Детская дружба

У всех есть друзья детства, с которыми однажды мы вынуждены были расстаться, потерять всяческую связь. Судьба или случай виноват в разлуке – не знаю, решать вам. Да разве стоит ли искать причины?
Что есть самая искренняя дружба? Страшное дело, честное слово. Дети могут обижаться друг на друга неделями из-за сущего пустяка. Не подумав, могут оскорбить своего товарища и, что еще хуже, даже предать его. Но дети есть дети. Они обладают прекрасным свойством забывать все обиды. Дуются друг на друга, а то и подерутся иной раз, а через какое-то время, глядишь, они вместе играют, смеются и все у них хорошо, все у них замечательно. Незлопамятные они, честное слово, эти ребята. И вообще, дети ничем не хуже взрослых, напротив, бывает, что их поступки заставляют восхищаться. И не ожидаешь от них такой доброты, бескорыстности. Так и задумаешься поневоле – люди взрослеют, и вместе с годами уходит то самое чистое и прекрасное, что есть в детях. Остаются только милые сердцу воспоминания о былой дружбе. Такие теплые воспоминания о радостях и о горестях – они нам одинаково дороги. Мы их прижимаем к груди и никому не отдадим, никогда-никогда, правда? Потому что это, может, единственное, ради чего стоит жить.

Погладив рубашку мужу, Ирина вышла на лоджию повесить сушиться белье, а заодно и сама проветриться. Она обтерла раскрасневшееся вспотевшее лицо подолом халата и сладко зажмурилась, встречая канареечное солнышко. Давно она не стояла вот так, просто, наслаждаясь погодой и утренней свежестью мая. Все работа, работа без конца, пропади она пропадом. Ирина уже и не помнила: когда она в последний раз отдыхала. Времени совсем нет – надо готовить завтрак, потом обед, потом в магазин, потом старшего на экзамен собирать, потом… и затем… Нескончаемая вереница дел не давали ей покоя.
Ирина поставила таз с бельем на прожженный старый половик. Слишком резко – у нее опустились руки. Густая пыль столбом поднялась вверх и принялась хаотично по-броуновски носиться по всей лоджии, точно мошкара, а часть ее осела, должно быть, в легких. Надо выбить половик, подумала она, размахивая руками, тем самым еще больше поднимая пыль. Чихнув пару раз, она высунула голову из окна лоджии как можно дальше. Еще не прогревшийся весенний воздух приятно обжигал нос Ирины.
Во дворе играли дети. Их радостный и беззаботный щебет свободно долетал до шестого этажа. Ирина сжимала оконную раму и с легкой завистью смотрела сверху на ребятишек, снующих по игровой площадке и вокруг гаражей. Когда-то и она вот так же играла во дворе, смеялась, и все ей было нипочем. Так забавно – будучи совсем еще ребенком, думала, что взрослым все дозволено, и что когда она вырастет, море станет по колено. Спешила повзрослеть. Такая она была глупенькая и наивная.

Маленькая Ира лежала на теплой крыше гаража, закрыв ладонями лицо, и тихонько плакала. Отсюда ее никто не мог увидеть, даже из окна дома. Вокруг старого заброшенного гаража росли высокие деревья, плотными кронами своими загораживающие Иру от взоров любопытных проходимцев. Это было ее единственное убежище – хотя и не особо непроницаемое и укромное.
По ту сторону гаража кто-то заскребся, пытаясь залезть на крышу. Ире сейчас совсем никого не хотелось видеть, и еще больше не хотелось, чтобы кто-то увидел ее такой заплаканной.
Показалось чумазое лицо Костика.
- Ирка, ты чего тут делаешь, а, Ирка? Ревешь что ли?
- Не твое дело, уйди, Козлов! – огрызнулась она.
- Тебя Серый обидел? – не унимался Костик. – Так пойдем, я ему вмажу.
- Да уйди отсюда, Козлов, говорю тебе – не твое дело! Тебе одно – вмажу, вмажу…
Она подняла голову, сердито посмотрела на непрошеного гостя и еще пуще расплакалась, отвернувшись в другую сторону.
Костя уже с ногами залез на крышу и теперь сидел в позе лотоса, недоуменно почесывая затылок.
- Вот все вы девчонки такие… не поймешь вас, хоть убейся.
Затянулось молчание. Ира, сидевшая спиной к мальчику, всхлипывая, дергала плечами, а Костя царапал ржавым гвоздем ни в чем неповинную крышу гаражного бокса.
- Ирка, а, Ирка? А смотри что у меня есть!
Опять молчание.
- Да посмотри – не пожалеешь, что тебе сложно?
Она продолжала игнорировать Костика, но тут что-то теплое и урчащее мягко приземлилось на ее оголенное плечо и вцепилось острыми коготками.
- Ой, больно же! – вскрикнула она, оторвав пушистый комочек от своего плеча. Совсем маленький бело-рыжий котенок, смешно растопырив лапы в разные стороны, тщетно пытался выбраться из Ириных рук, вывертываясь и жалобно мяукая.
- Тихо, маленький мой, тихо. - Девочка провела тыльной стороной ладони по лицу, растерев слезы, и поудобнее примостила котенка. – Миленький такой!
- В подвале нашел! – похвастался Костя.
Они еще посидели так несколько минут, пока Костик рассказывал что-то про кошку Машку и про подвал и еще про что-то, но девочка его не слушала, увлекшись игрой с мохнатым котенком, который уже ничуть не боялся и доверчиво давал себя погладить.
- Знаешь, сегодня мои мама с папой сильно поругались, - сказала Ира, наконец, развернувшись.
- Бывает.
Костик лежал на спине, подложив под голову руки и закинув ногу на ногу, и ковырял в зубах гвоздем.
- Перестань ковырять! Фу, бяка… - Ира толкнула Костика в плечо. - Знаешь, они целое утро кричали. А потом мама сказала, что больше не хочет его видеть, и тогда папа ушел.
- Бывает.
- Да что ты все заладил? Бывает-бывает! А вдруг они разведутся? – Глаза вновь наполнились слезами.
- Да не переживай ты так, все наладится. Опомнятся и простят друг друга. Если тебе будет легче, то мои вон вообще давно развелись. И ничего. Даже лучше, когда они порознь. Вещи всякие покупают и все такое. Соперничают за меня вечно. Не жизнь, а настоящий рай.
- Дурак же ты, Козлов. Чего же в этом хорошего, когда родители не вместе? – Насупилась Ира и улеглась рядом. – Знаешь, я сегодня испугалась за них, подумала, что они разлюбили друг друга. Мама плакала потом… А я убежала – не могла больше находиться там, понимаешь? Да перестань ты ковырять!
Они лежали на крыше гаража рядом, положив под свои головы руки, и смотрели на небо. Там, высоко-высоко в голубом пространстве неспешно плыли облака. И было тихо. Тихо так, что можно не стесняясь мечтать, как это делают все дети. Они лежали, а по ним ползал бело-рыжий котенок, осторожно ступая мягкими подушечками своих лап.
- Ирка, а, Ирка?
- Что?
- А давай убежим на какой-нибудь необитаемый остров, как Том Сойер с этим… ну как его…
- Гекльберри Финном. Ой, Козлов, неужели Твена читал? А Марье Ивановне вчера на чтении почему не сказал? Пару захотел?
Костя нахмурился, пожевал гвоздь и сказал:
- Ты же знаешь, ребята засмеют.
Ира фыркнула.
- Ну так что, убежим? И котенка с собой захватим, если захочешь.
- А родители?
- А что родители? – пробубнил Костя и достал пачку «Примы» без фильтра.
- Дурак ты, Козлов, и фамилия у тебя говорящая.
- Чего-чего?..
- А ничего. - Ира махнула рукой. – Все равно не поймешь.
- Тогда ты… ты, Ирка – в ухе дырка! – С трудом выдумал Костик, растянулся в довольной победной улыбке и вытащил из красной пачки папиросу.
- Да ну тебя!
- Будешь? У бати стащил.
- Фу, бяка!
- Не хочешь – как хочешь, - заявил он и закурил, ловко держа папиросу двумя веточками.
Едкий противный дым наполнил некогда свежий воздух. Ира поморщилась и с укором посмотрела на курившего мальчишку.
- Перестань уже смолить, Козлов, и так тошно. Лучше уж гвоздь свой соси.
- Ирка, мы с тобой друзья, так?
- Ну.
- А когда повзрослеем, останемся друзьями?
- Не знаю. - Она пожала плечами.
- У меня идея. Давай лет через сорок встретимся прямо здесь.
- Это как?
- Ну, если вдруг ты куда-нибудь уедешь отсюда из города… ну… или я уеду, то будем должны ровно через сорок лет встретиться на этом самом месте, что бы ни случилось. Только поклянемся. Что скажешь?
Ира улыбнулась.
- Что бы ни случилось…
Они пожали друг другу руки. Затем Костик достал свой гвоздь и, высунув кончик языка, принялся усердно царапать на поверхности крыши имена и даты.

Ирина смотрела на детей, играющих у гаражей. Почти ничего не изменилось за эти долгие годы. Только деревья срубили.
С того дня прошло ровно сорок лет. Она помнила. Всегда помнила. Оставался всего час, но она не спешила. Она знала – никто туда не придет. Потому что некому было приходить. Костик не повзрослел – не смог. Его сбила машина в 15 лет. Но Ирина все равно пойдет к гаражу, чуть опоздает, но придет. Может даже залезет на крышу и погладит Костины зарубки – пусть все глазеют на нее, гадая, не слетела ли она с катушек. Плевать. Она будет вспоминать.