Прирожденный атеист

Рис. Херлуфа Бидструпа

*     *      *

Соколов  потянулся, зевнул, почесал макушку и замер с открытым ртом. Чешущий палец нащупал острый ороговевший предмет. Антон Иванович царапнул. Боли не было. Он хихикнул и дернул себя за гламурную бороденку.
- Да что ж это такое?
Еще раз пальцем тронул предмет. Сидит крепко. Интригующе. Антон Иванович дрожащими руками нацепил очки и на цыпочках поспешил к зеркалу. Волосы на темени вздыбились.
- Рог!- ахнул Соколов. - Не может быть.
Чудеса в семье Соколовых хождения не имели. Антон Иванович был прирожденным атеистом. Он и сам не мог сказать в чем секрет такого умственного богатства, но до этой минуты атеизм хранил его от подобных угощений. Несчастный находился в хорошо занавешенной спальне. Покачиваясь, он раздвинул шторы и вернулся к своему отражению. Рог аккуратно торчал посередине.
- Вздор,- прошептал Соколов. - Невежество.
- Что это у тебя на голове? - вздрогнул он от резкого голоса жены. Она сидела в постели в неглиже, выставив в направлении рога толстый палец.
- Твоя работа?- взвыл супруг.
За собой, как примерный атеист, он грехов не числил. Оставалась Юлия. Юлия в свою очередь могла бы считать свой долг исполненным, отплатив мужу за измены, если бы не множество но. Она не пользовалась успехом у мужчин. Скорее наоборот.  Нейтралитет ни разу не был нарушен.
- Что же это за дура, которую ты осчастливил? - спросила жена.
- Что за вздор ты несешь? - взвился муж, затихая к концу тирады, и припоминая утробный хохот курьера Василисы в подсобке склада.
"Неужели"?
Что означает это «неужели», он еще не понял, но чувствовал что-то многообещающее. Василиса была типа верующая. Она так и отрекомендовалась, там, в подсобке; верующая. Грозила замаливать грехи в какой-то пустыне.
- Неужели?
«Неужели» стало приобретать явственные очертания. "Неужели замолила"? Еще через минуту слово обрело облик рога.
- Это тебе наказание, прелюбодей,- злорадно сказала жена, натягивая колготки.   Расставив ноги, жена присела и подпрыгнула,как борец сумо, чтобы колготки удобнее устроились  на синдроме унылых ягодиц и не сползали. - Будешь знать теперь!
- Элегантные колготки,- съязвил Антон Иванович.
- На свой рог посмотри!
Соколов пошарил по голове. Рог сиял в одиночестве.
- Неужели только одна была верующая?- вслух подумал он.
- Не надо делиться со мной своими гинекологическими воспоминаниями,- сказала Юлия равномерно размещая перси по периметру цветного халата.- Я с тобой развожусь.
- Напугала ежа голым задом,- обрадовался супруг.
- Единорог!
- Гиена!
- Фикса рандолевая!
 Соколов не мог пустить свой рог по воле волн; он прочно думствовал в городской Думе. Он был издателем. Он был отец детей.
- Подожди, Юлия, - пытаясь быть солидным, сказал он. - Давай найдем консенсус.  Конгруэнтный ситуации.
Гиена захохотала. Антон Иванович и сам чувствовал, что рог не совсем конгруэнтен образу деятеля. Он хищно улыбнулся. Гиену надо было нейтрализовать. Или укокошить?
- Только попробуй,- просекла жена.
Соколов слыл либеральным либералом. Это слегка гарантировало Марии право на жизнь. Но ситуация была взрывной. Взгляды политиков — большие затейники и бывают ветрены. Нельзя быть членом общества и не набраться пороков оного. Усиление умственной деятельности отражалось на роге. Он фосфоресцировал. Такая экзальтация несколько стушевала Юлию Соколову.
- Ну-ка, надень шляпу,- сказала она.
Соколов надел.
- Думай о коллегах.
Соколов подумал. Шляпа завоняла дымком.
- Отрицательный результат - тоже результат.
Жена явно что-то задумала. Притащила две шляпы, бейсболку и кепку.
- Кепку не надо,- поспешно сказал Антон Иванович. - Кепки вышли из доверия.
- Ничего, дома можно,- сказала жена. - Думай о хорошем.
Кепка отстрелилась от темени, рог вырос.
- Скотина, ты опять за свое, - рявкнула жена и сунула бейсболку. - Скажи: «сим-сим, откройся».
Не успел Антон Иванович промямлить «сим-сим», как вокруг головы воссияла окружность.
- Соколов,- сказала жена. - Это свечение Тартара не отличить от нимба.
- Понял,- деловито сказал муж.- Сим-сим. Сим-си-и-м!
Антон Иванович Соколов пошел далеко.
Утром после совещания положил руку на сердце и не обнаружил его. Вместо сердца была сплошная радужная перспектива.
- Э! Сим-сим? Че за дела? - короткая жилистая шея Соколова вытянулась и застыла.
Не поворачивая круглой головы, он прошествовал к телефону и набрал номер жены. Трагическим шепотом спросил:
- Юлия, ты ничего не заметила утром?
- Если ты подлец говоришь о накрученном вокруг второй пуговицы рыжем волосе,- завела шарманку жена, но Соколов взвизгнул:
- Сердце исчезло!
- Та-а-ак,- сказала жена,- дошлялся одёр. А я тебя предупреждала ,одёр щипаный, дошляешься! Орангутанг облезлый! Уже волосы домой таскает, дромадер!
Дрыгая  от ужаса короткой жилистой ногой, Антон Иванович взревел:
- Я не верблюд! Ты все неправильно поняла!
- Я правильно поняла, суслик ты тучный. Валькиных ручонок дело.
Соколов мысленно сгреб в горсть лицо супруги, круглое как шанежка.
- Помоги!- всхрипнул.
- А-а-а теперь ты о жене вспомнил,- радостным щенком взвизгнула Юлия,- Теперь жена нужна стала. Теперь...
Соколов не стал переслушивать все заливистые «теперь», бросил трубку и вызвал зама. Зам, наклонив голову к плечу, как будто семь раз примерял точность удара в челюсть, сказал:
- Мдя-а.
Он всегда так говорил в опасных ситуациях. Это его ни к чему не обязывало и демонстрировало глубокомыслие.
- Вызвать скорую? - дрыгая ногой, простонал Антон Иванович.
- Вызвать скорую? - эхом отозвался зам.
- Или самому сходить к врачу?
- Или самому сходить к врачу?
- Идиот.
- Мдя-а.
Врач, пытливо посматривая на Соколова, в трусах обмякшего на кушетке, мыл руки и думал о том, что-о... О всякой ерунде, короче. Как всегда это делают врачи с обширной терапевтической практикой.
- Жить будете,- сказал он бледному пациенту и размашисто вывел диагноз в истории болезни: "Депутатизм в стадии обострения. Лечение амбулаторное. Обухом".
- Купите себе хороший обух,- сказал доктор.- Точно по своей голове.
- А это поможет? - повеселевшими руками натягивая брюки, спросил Соколов.
- Будем наблюдать,- стараясь не смотреть на рог, промямлил эскулап. - Следующий!
Обух не подействовал.
- Остается одно, думая о черт знает чем,- сказал врач. - Выиграть выборы в Государственную Думу.
- Что я должен для этого сделать?
- Научитесь отличать голос разума от голоса совести.
- А где же долг? Где же порядочность я вас спрашиваю? Просрали страну!- дрыгая ногой, завелся Антон Иванович.
- Вот, вот, вот,- сказал врач. - Вот, вот, вот.
Радужная перспектива тем временем взбрыкнула и на коротеньких крепеньких ножках,  квадратненькая, игривая, поскакала налево. Соколов догнал ее, схватил за горло и играючи ворвался в Думу. В депутатском кабинете положил руку на сердце. Его не было. Вместо сердца пучилось обширное лобби.
Эскулап, молча, посмотрел на Соколова. Ни о чем не думая. Размашисто написал диагноз: "Депузационерус лоббиовидный в стадии ремиссии. Жить будет хорошо".
Иван Антонович Соколов живет хорошо. Вчера положил руку на сердце. Его, как у этих дурацких простых смертных, не было. Вместо сердца ничего не было. Побочный эффект "Пляски святого депутата". К врачу депузационерус лоббиовидный не пополз.

База вирусов автоматически обновлена.