Рецензия на повесть Антона Ромина Заказать тамаду

Повесть А.Ромина «Заказать тамаду» находится здесь:
http://www.proza.ru/2009/05/13/1154

     Бывает, что читаешь произведение и обнаруживаешь в каждом повороте сюжета и в каждом предложении полное совпадение с твоими ожиданиями и направлением мысли. Это так называемое созвучие. Случается оно нечасто и зависит не просто от параллелей опыта или путей в поисках каких-то актуальных смыслов, а от некоей идентичности способа видения тех или иных предметов, событий, действий, осознаний. Ведь и осознание чего-либо можно рассматривать под разным углом, с разными результатами и выводами.
     Повесть «Заказать тамаду» описывает на первый взгляд некий любопытный опыт «перевоспитания» героя «натурой» и даже полного изменения его мировоззрения, но на деле затрагивает сразу несколько глубоко коренящихся проблем не только общества, а и личности во всей ее многосложности.
     Хотя, конечно, это повесть о любви и в этом ее главная ценность, ибо писать о любви небанально очень и очень сложно.
     А теперь о том, что меня более всего задело в данной повести и что заставило сесть за эту рецензию.
     Конечно, я мог бы ограничиться парой фраз о прекрасно написанном произведении, о его стиле и сюжете, вполне похожем на жизнь, с интригой и сильными чувствами. Однако  хочу показать нечто другое, что я увидел, читая «Заказать тамаду», и что не отпускает меня, ибо есть вещи, которые являются основополагающими в каком-то хорошо узнаваемом явлении, и которые тем не менее требуют расшифровки для их лучшего понимания читателями, хотя на первый взгляд может показаться, что все и так понятно. Но автор зацепил в данном тексте такие болевые проблемы и темы, которые не могут оставить равнодушным не только лично меня, а любого мыслящего человека.
    
     Итак, мы видим перед собой гл.героя и ситуацию, которая его (и нас) крайне задевает.
«Разговор о тамаде порядком испортил настроение. Не помню, как я допил и как доел. Раздражение не отпускало. 
Во-первых, тамада – это же предельно беспокойный персонаж, это та реактивная бестия, которая мучит людей своими плоскими шуточками и дебильными конкурсами на корпоративах и семейных торжествах только потому, что имеет право издеваться над пьяными и несознательными людьми. Я на чужие корпоративы из-за этих тамадцов не хожу, а на свои – не приглашаю.
Во-вторых, Жорик по ходу дела успевает не только измываться над гостями, но и зарабатывать популярность благодаря тому, от чего другие в петлю лезут. Реализовался! Любимый пидор областного центра».

     И что, спросите вы, здесь такого уж смертельного, если кто-то по имени Жорик для заработка берется развлекать публику таким уже почти что традиционным для нас сегодняшних образом – переодеванием в гея? А то, что этот нелепый и пошлейший спектакль, что веселит не слишком-то интеллигентную публику, глубоко оскорбляет чьи-то достоинство и душу. Здесь мы сталкиваемся с твердыми пунктами косности мышления нашего общества, и дело не в глупости людей и не в их уме, а в тех навязанных нам стереотипах и образах, которые, увы, совпадают с установками неприятия инаковости среднестатистическим представителем этого самого общества.
     Ведь схема очень проста и усваивается без особого напряжения мысли: люди, не обременяющие себя последней, не могут с этой схемой расстаться, ибо для этого требуется полная личностная перестройка, что является очень трудным занятием даже для волевого человека. Ибо нужно ломать голову, нужно постоянно заглядывать в себя, меняться, когда намного легче принять ту жвачку, которую тебе насаждает полудебильное телевидение и которая удовлетворяет твою животную неприязнь к тому, что ты не принимаешь, поскольку попросту не понимаешь. Именно поэтому образ гея во многих головах уже давно закрепился только в виде некоего клоуна в помаде и перьях так же, как у американцев закрепился образ русского в ушанке и валенках посреди Красной площади.
     Все искусство понимания состоит в умении познать и принять истину такой, какова она есть на самом деле, а не какова она только в нашем представлении. Но представление о каком-то предмете у толпы, в нашем случае представление о гомосексуалах, – это область того, что не рождено фактами, а значит, факты и реальность туда не проникают. Ведь люди в своем большинстве плотно зашорены от реальности и готовы есть «пережеванный» продукт, лишь бы не напрягать мозговые извилины и, не дай бог, каким-либо образом вдруг не уподобиться тому, что отвергается большинством, невзирая на то, что это самое большинство страдает всеми пороками и черствостью, порождаемой неосведомленностью и некомпетентностью во многих областях знания.
     К тому же мы часто сталкиваемся с ситуацией, когда нечто обозначается лишь на абстрактном уровне и становится понятным для нас только тогда, когда мы в силах соотнести с каждым услышанным в ситуации словом и действием весь свой прошлый опыт, позволяющий уяснить нам то, о чем идет речь. Но даже если предположить, что получатель информации полностью понимает точное значение всех использованных слов и действий, это еще не значит, что получаемый им объем информации окажется равновеликим для всякого другого, кто также слышал эти слова, но по личному опыту или из компетентных источников, таких, например, как научная литература, знает о предмете намного больше.
     Ведь количество информации, содержащееся в каком-либо сообщении, вербальном или визуальном, определяется также и осведомленностью, которой человек располагает относительно достоверности ее источника.
     В нашем случае это означает лишь то, что социум, отвергая истину, получает заведомо искаженное и уродливое представление о геях, ибо, либо забывает, либо тупо игнорирует все известное из истории и науки об этом явлении, настолько имидж «гомосеков», созданный телевидением, прочно засел в головы людей, которые, увы, в своем большинстве несведущи не только в данном вопросе, а и во многих других.
     Именно невежественность и некомпетентность во многих и многих областях можно с полным правом назвать бичом нашего времени и нашего общества.
     Но есть и еще один фактор, непосредственно влияющий на наше понимание тех или иных явлений и предметов. Это то, что до всего можно дойти только ценой своего живого опыта и никак иначе. Умозрительно мы будем петлять в лабиринте не только иллюзий, но, прежде всего стереотипов, навязываемых нам масс-медиа информацией, знаками и символами, играющими на самых низменных страстях толпы с целью извлечения прибыли. Ведь не секрет, что любой серьезный промоушен сейчас обеспечивается обязательным привлечением к его разработке психологов с их ухищрениями в плане эксплуатации именно инстинктивных, первичных потребностей индивида, таких как утоление голода (пищевого или сексуального) и любопытства, по принципу «хлеба и зрелищ!». И обязательно таких, чтобы щекотали нервы своей инаковостью, необычностью, так же, как щекочет нам нервы какой-нибудь экзотический зверь в зоопарке.
     Но вернемся к повести, как к некоей целостности формы и содержания. Ведь помимо остроты поднятых проблем она есть еще и прекрасно написанный текст.
     Некоторые произведения умеют говорить тем языком, которого лишены природные объекты и даже люди, создавшие их. Они говорят благодаря коммуникации всех отдельных элементов, содержащихся в них. В повести «Заказать тамаду» за повествованием мы вполне угадываем филигранную притчу, хотя притчи стоят за всеми текстами этого автора, ибо они, будучи четко очерченными и имеющими главное весьма горячее ядро, все же остаются недосказанными и порождают в нас интенсивные движения мысли и чувства.
     Здесь мы подходим к тому, что означают слова «уподобление притче», ведь в данной повести мы видим вполне ощутимые моменты «укрупнения» и «очищения» образов до той степени, когда они обычно становятся синонимами описанного явления, так же, как имена собственные Ловелас или, к примеру, Плюшкин. А такая проза уже нечто выдающееся. Ведь мы вполне можем теперь того или иного клоуна, эксплуатирующего гей-тематику, называть «тамадой», правда, для понимания всей нашей иронии он должен будет непременно прочесть данную повесть.   
     Эстетическая форма – это не что иное, как выпавшее в осадок содержание мысли.
Искусство моделирует взаимоотношения между целым и его частями по собственному желанию, тем не менее произведения всегда отражают какую-то часть эмпирически живого. Только дилетанты всё в искусстве и литературе считают результатом деятельности сферы бессознательного. И хотя реальность дает слишком большие основания для бегства от нее, именно искусство и литература, выражает все то зло, окружающее нас, все то уродливое и жестокое, что унижает личность, и именно искусство и литература предвосхищают победу над злом, лишая его власти и силы. Ибо только искусство может говорить и реагировать на историю, его порождающую, истолковывать ее, судить о ней, вынашивать в ней какие-то замыслы, а мы, читая произведение, воссоздаем историю и ситуацию, которые его породили, и восстанавливаем, находим, синтезируем для себя какие-то важные для нашей души смыслы и получаем опыт.
     Ведь еще Поль Валери утверждал, что не существует какого-то одного истинного смысла текста, и что произведение искусства представляет собой механизм, который любой человек, включая самого автора, может «использовать» как угодно. Но только по настоящему талантливый текст способен заставить нас не просто наслаждаться формой, а осваивать его и при этом получать опыт, передаваемый нам автором. И такое приобретение опыта – через эстетику – есть исходное условие всякого познания, его первая и принципиально важная фаза, ибо именно эстетика является основным механизмом осмысления реального нашего жизненного опыта. 
     Но вернемся к героям повести, то есть перейдем от проблем социальных к личностным и интенциональным. И начнем с самого начала повести, с того момента, когда мы узнаем, что один из героев играет роль клоуна, нещадно и нечистоплотно эксплуатируя гей-тематику на потребу толпе с целью зарабатывания денег.
     С одной стороны это сродни проституции, хотя герой и не продает свое тело, тем не менее элемент продажности здесь очень велик. Но с другой стороны мы вполне можем отнести его деятельность к актерству, ведь чтобы развлекать публику и удерживать ее внимание требуется порой немалое искусство, хотя чаще всего на это и простой прыти хватает.   
     Однако герой наш весьма преуспевает в своей деятельности и даже упивается этим, что далеко неспроста. Ведь многие внутренние глубокие проблемы мы подсознательно часто переносим на уровень мышечного поведения, поскольку опасаемся встать перед лицом серьезной угрозы своему самолюбию или даже перед чем-нибудь похуже. Поскольку «проигрывание» некоего сценария, пусть даже в шутовской форме, происходит не только на уровне сознания, но также и на уровне сознавания и обычно является попыткой разрядить желание или намерение – без необходимости преобразовывать его в сознательное.
     Очень непросто жить с интенциональностью, не проигрывая ее. Бездействовать в этом случае означает жить с собственной обеспокоенностью. Именно поэтому человек иногда подсознательно уходит в некое действие, пытаясь таким образом избежать напряжения в отрицании своих истинных намерений и желаний. И именно поэтому человек часто старается интеллектуализовать свои истинные, но до поры неосознаваемые намерения, препятствуя этим их аффектации, выхолащивая и опустошая глубоко скрытые переживания.
     Однако герой наш все-таки действует неосознанно, мало того, он подобен слепцу, ибо действие, осуществляемое им, не прочувствовано, не пережито, не принято, как часть своего я, а, следовательно, игра в клоуна-гея не является для него "игровой площадкой для интенциональности". Игру на такой площадке в «воспитательных» целях ему «устраивает» гл.герой.
     И здесь мы вновь сталкиваемся с той самой проблемой получения и осознания опыта, который может для нас актуализироваться только в живом процессе, на острие всех чувств, на грани протеста против своих желаний или принятия себя таковым, каков ты есть, на грани конфронтации с реальным смыслом своей интенциональности. Ведь только, остро пережив что-то, мы можем зафиксировать это как полученный опыт. Потому и эстетические наши переживания порой не уступают физически испытанному опыту, поскольку чувства, пережитые при этом, бывают неимоверно сильны.
     И мы видим, как герой по имени Жорик, получая свой живой опыт, оказывается практически раздавленным, поскольку переживание своих истинных желаний может вызвать у человека драматическое, а иногда и травматическое беспокойство или сдвиг при разоблачении того подавления, которое с самого начала вызывало блокирование его сознавания.
     Не так ли и все мы порой ужасаемся, обнаружив в себе некие «преступные» с точки зрения морали и нравственности желания и порывы. Это любого способно вывести из душевного равновесия. И тут может помочь только осознание и принятие себя со всеми своими «преступными» желаниями – такого, каков ты есть от природы. Хотя это всегда очень нелегкий путь, это не просто "выпустить пары" или "дать выход аффекту". Настоящее осознание себя и своей идентичности всегда есть переживание аффекта с неизбежно сопутствующими этому печалью, огорчением об ушедшем прошлом, где не было таких проблем, ведь всегда лучше не хотеть чего-то запретного, ибо желание делает человека уязвимым. Но взамен человек получает то, что называется смыслом, а это есть очень ценный и весомый результат.

     И мы, читая этот неоднозначный и многоплановый текст, находим для себя такие смыслы, которые до этого были скрыты глубоко в душе. И получаем опыт – такой, который нигде более получить не способны. И этот опыт обогащает нас и порождает в нас и новые мысли, и новое знание о самих себе, и новые чувства. А это и есть то, для чего существует литература.

© Copyright: Марк Шувалов