Тугов

Все имена и фамилии вымышленные, любое совпадение считать случайным.)

Было утро. Просто утро – и все, ничем не примечательное, одно из тех, которые не запоминаются. Полуодетый Тугов неспешно продвигался по коридору в кухню, движениями не совсем уверенными после вчерашнего вечера, когда они с друзьями снова пили, пили уже просто так, без мечты и горячения. В общем-то – все, когда-то хотелось летать, но получилось только немного продержаться, и потом позволить себе упасть, и подняться и упасть еще, и снова. Сейчас в коридоре об этом не думалось. Горько бывало лишь по вечерам - тягучее время, липкие сны, бесполезные слова – утром все стиралось, и в голове вырастал новый листик на дереве дней. Тугов зашел в кухню и оглядел унылый раздрай. Мутный и неуверенный свет из окна освещал неприбранный стол, горку посуды, пустые бутылки и вожделенную банку рассола на подоконнике, которую опытный Тугов вытащил вчера из сарая и поставил сюда, поближе к своему измученному организму.
Он продвинулся к окну и, наступив босой ногой на высохшую косточку от курицы, вдруг остановился и затих , ощущая колкую чужеродность под ногой. Он даже постоял так чуть-чуть , удивляясь четкости ощущения на общем фоне безразличия ко всему. И даже осторожно наклонился потом и подобрал легкий кусочек остова существа, которое сам же и съел. Немного посмотрев удивленно на косточку, Тугов положил ее на стол и тут же забыл, рассеянно глядя на банку. Через удивительно болотный по цвету, чуточку мутноватый раствор переломлялся блеклый свет, вдруг порождая вокруг банки ауру цвета безнадеги. Тугов постоял и посмотрел на рассол, так как смотрят на лекарство, чуть тоскливо, с оттенком надежды и тонкого отвращения, смешанного с жаждой. Он протянул обе руки, чуть дрогнувшие под тяжестью огруглой холодной банки, поднес ее ко рту и стал пить сначала аккуратно, потом с жадностью. Отняв от себя банку, тугов поставил ее обратно, по подбородку стекла капля, но он не замечал ее, вслушиваясь в себя.
Тугов чувствовал облегчение и пустоту , где то на дне сознания болтались образы кости и нереально тусклой ауры рассола. Он выльет это сегодня на монитор, в рассеянный мир, где забудет создать точку притяжения, потому что и сам не хотел бы быть притянут к этому.
Он был только художником и не задавался вопросом – рисует ли он свой идеал, или отражает через себя тот холодный мутный рассвет, каким жизнь наградила его сегодня и вчера и тысячи дней назад, ибо он прожил тысячи дней и даже может тысячи лет и холод мироздания проникал иногда в его кости, обещая им тот же конец, что и какой нибудь курице на его кухне. Он делал много бесполезных вещей, да что там ! – все его дела казались ему никчемными рядом с этим ощущением внутри. Знание это было разлито в полях, где часами можно было не встретить никого, и где, как во всей России, кроме может быть, пары крупных городов, не было ни веселья, ни уныния, а были только вот эти поля, зимой заснеженные. Бесконечные земли, холодный снег и небо, а посередине был он, Тугов, с его пока бьющимся сердцем и чуть подрагивающими руками над клавиатурой, где была заключена другая жизнь. Тугов сел, унимая сердцебиение, хотел закурить, содрогнулся при мысли о головокружении, и легкий телом и головой, повернулся к монитору. Autodesk3DsMax8.exe…
Снаружи сухо и тихо засмеялся Бог.