мерзкие существа

Глава 1
Поезд. Опять поезд. Представляю, как люди радовались, когда изобрели его и всю железную дорогу.
Я приоткрыл глаза. Лежу на верхней полке, справа. Напротив спит мужчина лет пятидесяти. Такой весь измученный и уставший, что он явно рад тому, что ему выпала возможность выспаться. Наверняка работает круглыми сутками, как я.
По стене у боковой полки ползет таракан. Он ползет к приоткрытой бутылке с водой. Пить-то всем хочется. Ползет, усиками шевелит. Не боится и по человеку пройтись. Не стесняется. Будь я на его месте, точно бы опасался. Фу, до чего же все-таки мерзкие существа. Интересно, кто-нибудь их любит? Они хоть сами-то себя любят? Как ему не противно ползать на своих отвратительных лапках?
Да, конечно наши поезда – это что-то. Молдавская железная дорога. Какое гордое название. А в поездах никогда нет горячей воды, и тараканы живут. Мне, если честно, так надоела уже эта дорога Кишинев – Санкт-Петербург, что просто слов нет. Конечно, России не нужны иммигранты типа меня на пмж, но мотаться туда-сюда, постоянно покупать разрешение на работу, жить в ужасных условиях – это так выматывает. Лет 10 уже, наверное, так живем. Жена моя, Аллочка – просто золото у меня. Живет дома, детишек растит, ждет меня. Даже как-то сказала, что любит. Не верится. Ну как можно любить такого, как я? Некрасивый, чувства юмора нет никакого, да к тому же – неудачник. Закончил ПТУ, а работы-то все равно нет. Лучше бы и время не терял.

Когда я первый раз приехал в С-Пб, я был поражен. Не могу сказать, что я эстет, но красоту и величие этого города даже я не мог не оценить. Жаль, что Аллочка его не видела. Но ничего, когда-нибудь мы накопим и приедем сюда вместе, может быть даже с детьми. А пока я приезжаю домой на 3 дня: отдать жене деньги и увидеться с малышами. У нас их двое: старший – Миша, и младшая – Алена. Ждем третьего через полгода. Так что пока не время думать о поездках в Россию.
Вот поезд останавливается. Беру свои сумки, выхожу на вокзал. Конечно, меня никто не встречает. Встречают только гостей. Гости же везут сувениры. Мы - нет. Никаких сувениров, никаких встречаний. Мы едем домой. Здесь живут мои родители. Но они когда-то давно переехали сюда из России, из самой что ни на есть России – из Сибири. Там у нас ничего не осталось. Я никогда не пойму, зачем нужно было переезжать из места, где ничего не осталось в место, где ничего тоже нет. Соседи с недавних пор презрительно называют нас русскими. Не знаю почему, но меня это совсем не обижает. Мне это просто кажется нелогичным. Будь я русским, жил бы в России, все просто.
Дома… Как же хорошо дома. Весь парадокс в том, что тебе хорошо дома независимо от того, какой он и где находится. Что бы ни случилось, ты всегда стремишься приехать домой. И неважно, землянка это, двушка или загородный дом постройки 18 века. Я приезжаю домой, чтобы подпитать свой стимул к жизни. Аллочка – просто волшебница в кулинарии, готовит потрясающе. Я уже не могу представить себе дом без ею приготовленного ужина. Уют, тепло, сухо, отдых… дом. Заходя в квартиру, я первым дело крепко-крепко обнимаю ее. Каждый раз такое чувство, что пришел с войны. На самом деле нечто похожее и происходит. Не война конечно, но с такой работы можно и не вернуться. Но ничего не поделаешь: у нас не найти работу вообще.
Затем здороваюсь с малышами. С каждым моим приездом я вижу, как они растут. Они очень радуются, завидев меня. Интересно, а они воспринимают меня как папу? Как настоящего отца, который воспитывает своих детей? Не знаю. Аленка очень открытая, веселая девочка. Она любит засыпать у меня на коленях, чтобы я ее потом, сонную и теплую, переносил тихонько  в кровать. Ей нравится ощущение волшебства: заснула в одном месте, а проснулась в другом – хотя, конечно, она знает, что это чудо творю я. А Миша очень скрытный. Грустный, угрюмый, он все время что-то думает. Однажды, на мой очередной  вопрос «о чем задумался», он ответил: «Что ждет нас в будущем? Как жить дальше?». Меня очень испугал этот ответ. Не должен ребенок об этом думать. Да, нам, его родителям, не легко, но мы сделаем все и даже больше, чтобы у детей было все хорошо. Я так ему и объяснил. Я давно уже решил для себя, что дети – это маленькие взрослые. Они тоже должны участвовать в решении важных семейных вопросов. Как бы вы отреагировали, если бы с вами сюсюкали вместо того, чтобы серьезно поговорить? Я думаю, было бы очень неприятно. Они должны быть в курсе, и тогда со взаимоотношениями в семье все будет в порядке.
Я иду домой. Путь от вокзала до дома недолгий. Городок-то маленький. Вот черт. Опять местные устроили митинг какой-то. Бездельники. Бросают камни в окна правительства. Сколько можно? Требуют работу, кричат, что денег нет. Но больше всего напирают на причину: русские все отобрали. Молдаване – великий народ, а русские их притесняют. А здание новое, стеклянное, высокое, красивое. На их же деньги будут стекла вставлять, которые они с таким усердием разбивают. Интересно, и чем они такие великие? Горстка полуодичавших людей, которые ничего не могут, кроме как бросать камни. Где тут величие?
-Эй, чего встал, проходи мимо, если не радикал! Будет тут глазеть!
Я прошел мимо, услышав только несколько требований: «Референдум! Требуем референдум!». Интересно, а их агитаторы хотя бы сказали им, что такое референдум? А радикал? Думается мне, что нет. Минуя все эти страсти, а также, кое-где пальбу (и откуда у этих бездельников оружие?), я, наконец, попал домой. Каждый раз вспоминаю пословицу «мой дом - моя крепость». Действительно, в наше время неплохо бы бойницы пробить, а не окна.  Пушкин – гений. Я всю жизнь думал, каким бы словом описать мой город. «Унылый город Кишинев» - это в точку. Питер – он стройный и строгий, вот причина, надо полагать, того, что я не поэт. Я вообще много чего не умею, и дело даже не в том, что я не могу придумать рифму к слову «пакля», хуже всего у меня получается подбирать точные эпитеты.

- Сережа, дорогой! Ну наконец-то! – Аллочка бросилась меня обнимать. – Мы так скучали!
- А я-то как! – Надо сказать, что дома мы всегда разговариваем по-русски. – Где дети?
- Они сегодня в школе задерживаются. Пойдем вместе заберем их? Вот они обрадуются!
- Конечно пойдем. Только покорми меня.
После прекрасного обеда мы пошли в школу. Завидев меня, Аленка сразу прыгнула мне на шею с радостными воплями, а Миша подошел и протянул руку поздороваться. Я пожал его маленькую руку, потом не выдержал  и крепко обнял. И тут произошло что-то совершенно неожиданное. Он резко оттолкнул меня, одарил невидящим взглядом и стал озираться кругом. Ему стало явно не по себе.
- Ты что меня позоришь? – прошипел очень тихо он. Мне стало невыносимо. Алла подошла к нему.
- Что ты такое говоришь? Папа не может тебя позорить! Запомни это. Все. Пойдем домой.
Мимо проходили какие-то школьники. Завидев нас, они что-то прокричали по-молдавски и рассмеялись. Миша покраснел до макушки.
- Что это с ним?
- Да над ним всегда смеются. Разными словами обзывают. Говорят, что тебя в России гастрабайтером называют. Я заступаюсь за тебя, а он – нет. Это правда? – пролепетала Алена.

Меня пронзила горькая мысль. «Ради чего? Ради чего я оставляю незащищенными мою семью? Сам живу, как скотина, и они без защиты. О Боже!» Не было ответа на этот вопрос.
После ужина мы читали «Маленького принца» вслух по очереди. Но вот Аленке надоело (она жуткая непоседа), и она попросила:
- Пап, расскажи про работу, про Россию, про Питер. Знаешь, я уже так мечтаю там побывать, что он мне ночами снится, бывает.
- Миш, а ты хочешь в Питер?
- Нет, я хочу, чтобы ты не портил нам жизнь! – дети порой очень жестоки. – Вот у Коли отец работает шофером, ходит с друзьями в пивную, и поэтому над ним никто не смеется.
- Миша, ты пока ребенок, не понимаешь, что я для вас же стараюсь.
- Ага, так стараешься, что нам проходу не дают. Спасибо, пап, - слезы ненависти навернулись ему на глаза, и он убежал.
- Мы же с мамой все ради вас!.. – Этого он уже не слышал. Я сидел в шоке. Собственный сын меня ненавидит.
Мой шок прервал телефонный звонок.
- Сергей Васильевич, это вы? Это Лариса Аркадьевна, классный руководитель Миши. Наконец-то я на вас попала. Нам нужно с вами поговорить, может быть, зайдете? Я через два дома живу.
- Да, конечно. Через 15 минут. Алла! Я к Ларисе Аркадьевне схожу, она звонила. Поговорить, мол, надо.
- Иди, конечно. Зонтик возьми.
- Два дома…
- Возьми, возьми!
Уютная небольшая квартира, где пахнет очень вкусными пирожками. Мы пьем чай.
- Сергей Васильевич, понимаете, какая ситуация получается. В школе лопнули батареи. Они старые, с совковых времен. Денег на ремонт, естественно, нет. Но, главное, некому. Отцов, сами знаете, немного. А наступит зима, обещают холодную…
- Так.
- Я хотела бы вас попросить… Я все понимаю, вы – очень занятой человек, редко бываете дома, вам бы с женой и детьми, но поймите и вы – дети замерзнут. Да еще и окна все продуваются. В таких условиях невозможно учиться. Прошу вас: пожертвуйте школе пару дней ваших рук и, сколько можете, денег. С остальных мы пособираем сколько сможем тоже. Но, сами понимаете, что с них взять-то?! Денег или нет, или родители считают глупостью тратит на это деньги… Вся надежда на вас.
Я был ошарашен. Я понимал всю проблему, но…
- Неужели действительно никто не может? Я слышал, у Коли папа работает здесь.
- Ой, даже не говорите мне ничего про него! Я с прошлой зимы пытаюсь от него хоть чего-то добиться, а он только: «Я мужик, а не сантехник!». Нечего с дурака взять. Ну как, вы согласны?
После пятиминутного раздумья я ответил:
- Да, конечно, сделаю все. В следующий раз приеду в ноябре. Как раз к зиме успеем. Эх… Аллочка не обрадуется. А хотя чего, возьму Мишку, будет помогать мне. Пацан ведь! И время вместе проведем. Научу его чему.
Наш разговор прервался стуком в дверь.

- Опять пьяный пришел, что ли? – Лариса Аркадьевна пошла открывать. Донеслось какое-то невнятное бормотание, а затем она, печальная, вернулась на кухню.
- Ох, крест мой! Как же тяжел! Сын, слесарь. Пьет все время. Его уже откуда только не выгоняли. – Она говорила некоторые слова, втягивая их в себя, а не выдыхая, как будто они вырывались, а она хотела их удержать. От этого голос становился скрипучим и невыносимо горьким. – Уволят – сидит на моей шее, пока я его снова не погоню. А пойдет – снова пить начинает. Замкнутый круг. Хорошо вам, перспективы хоть какие-то есть, в России, мало ли как обернется.
- Да перспективы-то хилые. Главное – семья раздроблена всегда. Разве это хорошо?
- Ой, да какая разница?.. – с невыносимой тоской сказала она, слезы начали наворачиваться.
- Ну, мне пора. Спасибо за вкусные угощенья. Всего хорошего. В ноябре будем решать проблему.
- До свидания.
Долго шел я домой. Мысли переполнили голову. О чем? Обо мне, о моей семье, да и о ней в конце концов. «А ведь она права. Как она, черт возьми, права!» - закралась мне и такая мысль. «Как она может беспокоиться о каких-то школьных батареях, когда у нее, считай, жизнь-то кончена? Каждый день она видит своего сына, на которого положила всю свою жизнь, и вот он – результат. Зачем тогда она носится с этими окнами, трубами, детьми? Ведь в какой-то момент это все оказывается ненужным, и ты думаешь, а зачем я все это делал?»

Глава 2
Тук-тук-тук. Снова поезд. Снова, кажется даже, что тот же самый таракан ползет по той же самой стене. Каждый раз удивляюсь, насколько они мерзкие все-таки. Фу. В них каждая клеточка мерзостью пропитана. Даже их живучесть омерзительна, хотя могла бы и порадовать, будь это, например, пегас, или белый пушистый котенок, или золотой единорог, или ручка. Как же быстро они заселяют доселе неизвестные им территории.
Питер. Пора раскрыть карты. Хотя, я думаю, уже все догадались. Сергей Васильевич Вицбару работает на стройке бригадиром. А знаете, почему он стал бригадиром? Потому что может адекватно объясняться по-русски. У нас есть ребята, которые ни одного слова, кроме «вода» не понимают. Мне их жаль. Условия жизни отвратительные. Мы живем в больших пластиковых коробках, которые красивые русские девушки-филологи, проходя мимо, называют «жилье для иммигрантов».
- Эй, молдаван! Подойди-ка сюда! – вот вам парадокс. Там я – русский, здесь я – молдаван. – Вот фронт работ на неделю. Объясни там своим. У-у-у, через неделю все проверю, все! – погрозил кулаком и ушел. И почему он так агрессивен, не могу никак понять.
И опять, и снова работа. Начинаешь делать два дела сразу: работу и отсчитывать минуты до ее конца. Через неделю явился начальник. И сразу орать – привычка у него такая – естественно, на бригадира, то есть на меня.
- Ах ты гастрабайтер хренов! Ничего не умеешь, молдаван чертов! Понаехали тут всякие. А я им плати!
Он всегда так кричит. Стройка – живой организм, тут не может быть все идеально. Естественно, что-то не так. Раньше меня его крики не трогали. Но сейчас, вспомнив Мишиных одноклассников, я смалодушничал. Мне стало очень обидно. Почему мои дети должны страдать из-за человека с красным носом и бутылкой в кармане?
- Я не позволю себя оскорблять!
Это стоило сказать хотя бы ради его реакции. Глаза буквально вылезли из глазниц. Я даже чуть не поддался инстинкту поймать их: еле удержал руку на месте.
- Ты кто такой? Запомни хорошенько, у тебя никаких прав. Нелегал чертов. У тебя только обязанности. Скажи спасибо, что я у тебя паспорт не отобрал. Совсем обнаглели, гастрабайтеры!  Я тебе покажу, кто ты и кто я!- И он со всего размаха ударил меня по лицу. Я упал. – Ты – ничтожество. Заткнись и работай. Мерзость… - сплюнул сквозь зубы и ушел.
И как я только сдержался! Сам не знаю. Но до того мне стало обидно. Ведь это же, черт возьми, правда! Он ушел, а я остался. Кровь текла по подбородку. Слезы наворачивались. Я сел на земле и оперся лбом о локоть. Черт, до чего же обидно! Просто слов нет. Звонит Алла.
- Алло, дорогой! С тобой все хорошо? Не холодно? Я слышала, у вас там дожди?!
- Алла, все хорошо, - я услышал свой некрепкий дрожащий, совсем не мужской голос, и решил, что так не пойдет. Именно в этот момент пошел снег. Мне стало холодно. – Да, дорогая, все хорошо у меня, - что-то сдавливало грудь. Тяжело врать близкому человеку, – дождя нет, не беспокойся, все хорошо. Как у вас дела?
- Аленка сегодня записалась в бассейн и пятерку получила. А вот Миша… Миша подрался сегодня. У него фингал. И не говорит ни в какую из-за чего. Я думаю, из-за девочки, - сказала она и хихикнула.
«Если бы так…» - подумал я.
- Да, наверно, ты же знаешь, возраст такой.
Я подставил разгоряченное лицо снегу. Алла! Если бы ты знала, как мне здесь плохо! Но если я вдруг тебе скажу – ты же все сделаешь, чтобы я больше так не работал. Этого я допустить не могу. Снег.

Глава 3
Ремонт в школе. Да, когда я учился, мы, пионеры, это делали сами. И вот снова я работаю в школе. Миша со мной. Повеселел, разговариваем, работаем. Отковыряли жутко старые трубы. Как они вообще не рассыпались? Их же даже не красили. Мимо проходили Мишины одноклассники, что-то ему сказали. Он отвернулся, весь сжался и покраснел. Они ушли.- Миша, почему у тебя с ними такие отношения? Конечно, драка – это нехорошо, но ты разве не дал им понять, кто ты такой?
- Дал… И очень хорошо. Это была не драка. Они просто побили меня тогда. За то, что я им попытался что-то ответить. Еще они говорят, что ты – трус, раз не заступаешься за меня и не побил никого из них. Пап, ты же сильный! Побей!
- Я? Побить? Миша, да что ты такое говоришь?! Злом на зло нельзя. Тем более силой к более слабым. Это ужасно, и ты должен это запомнить.
- Значит, ты и вправду тру! – злобно бросил он мне прямо в лицо, как будто мокрую тряпку, и убежал. Школьники снова прошли мимо. Жаль их.

Поезд. Тараканы. Мерзкие существа. Мне это снится уже 10 лет. Алла поняла бы, да жаль ее. И Мишу жать. Одна Аленка была счастлива.
В один прекрасный день на старости лет, когда все будет не так хорошо, как я планировал, она мне скажет:
- За что боролся всю жизнь, папа? Ты всегда работал, а я всю жизнь по тебе скучала.
Со временем она поймет. Я уверен.


Рецензии
текст скинут одним куском. разбейте его на части, облегчите участь читателю.

Лев Эдуардов   02.11.2010 21:05     Заявить о нарушении
он разбит на неравные главы:) да, это, пожалуй, не очень удобно. я попробую:)

Наталья Бордей   03.11.2010 10:36   Заявить о нарушении