Книги моей подруги. Глава 2

        Глава 2

       Книжечка в тонком переплете включала в себя немногим более ста сорока страниц, но казалась совсем тонкой из-за жуткого качества тонкой газетной бумаги. Предваряемый вступлением «От автора», основной текст состоял из прозаических и стихотворных фрагментов и завершался небольшим эпилогом. Шрифт был невероятно мелким, «10», наверное, так что даже в глазах зарябило. Но это – книга моей подруги, так что прочесть ее от корки до корки я просто обязана, чтобы лучше понять внутренний мир Нины!
     Интересно, а когда Нинка забрала книги из «Перемены»? Кажется, именно так называется карликовое издательство, вплотную примыкающее к зданию педагогического университета.  Помню, на третьем, - или на втором? – курсе нас обязали покупать книгу одного пожилого преподавателя, изданную в том самом издательстве за счет средств автора. Мы, студенты, сопротивлялись, полагая оное требование очередным мздоимством, но, открыв ту книгу, с упоением читали про дальневосточную цивилизацию, и ничуть не жалели потраченных денег. Как давно это было! Словно в другой жизни.
       Вступление «От автора» предварялось кратким указанием на местонахождение тех источников, переводы которых приводятся в книге, и несколькими стихотворными строками, набранных в формате обычной прозы. Наскоро пробежав по диагонали первые фразы, я присвистнула, совсем позабыв старый наказ бабули: «не свисти в комнате: денег не будет!».
     Еще бы: «Первоисточники произведений, представленных в этой книге, до недавнего времени находились в городе Нам-Ремет, в государственном архиве древних рукописей, закрытом для публичного пользования. Переводы гимнов и сказаний осуществлены автором на свой страх и риск. Автор сознает и готов понести всю возможную степень ответственности за публикацию недозволенных материалов, но считает данную степень секретности в отношении исторических материалов, связанных с глубочайшей древностью, чрезмерной и не соответствующей реальности. Несомненно, настало время перекинуть мост понимания между нашими родственными народами, произошедшими от единого корня».
      Вот так бред! Что еще за город На-Ремет? Стремительно выдернув с книжной полки атлас мира, я перелистала страницы, посвященные букве «Н», но, разумеется, ничего подобного не нашла. Пришлось включить Интернет и задать поиск в Яндексе, но и там ответа не возникло. Нет такого города на свете! И тут меня озарило: Нинка написала фантастическую книгу и назвала ее «Переводами» ради мистификации! Но зачем подменять жанры?
     Так, а что тут за стишата? В последнее время Нина увлеклась изучением рифм, старых и новых: ради «зарядки» ума сочиняла лимерики на переменах и пыталась подражать былинной гипердактилической рифме, когда я зевала от скуки по понедельникам, сидя на педагогических советах. В стихах она пересмеивала всё и всех: доносчиц-вахтерш, вечно сонного библиотекаря Фаину, подлизу-завуча, - всех! Даже меня, несолидно похожую на школьницу больше моих расфуфыренных разукрашенных учениц! 
    Во вступлении к книге я не увидела никакой иронии: просто стихи со странным смыслом. И одно выражение в первой строке разом напомнило о собственной кандидатской диссертации, которую я никак не могу защитить. Но откуда Нинок знает такие слова: она же - не шумеролог-востоковед?!
     «У каждого – свой нам-тар: То Божией волей мне Доверено сказов Дар Поведать родной земле, Которая впала в грех И губит саму себя, Меняя теченья рек, Напраслину дней творя. Бездумье простых людей и холод высоких душ здесь скоро закроют дверь Для искренних, лучших чувств. Не выдан Земле мандат В космический Общий Дом: В шагреневой коже дат Последние дни живём. Прислушайся, Человек: Сумей донести до Звёзд Прошенье продлить твой век! Здесь нужен защитный Пост! Площадка старинных драм, Дом Предков грядёт во Тьму! Земля – это древний храм! Нельзя погибать ему!»
      Та-ак, фатально-эсхатологическое настроение чувствуется! Кто бы мог подумать: моя бездумно-веселая, бесшабашная, озорная подруга, обожающая красную помаду, мини-юбки и сапоги-ботфорты, любительница валяться на волжском песочке до полного одурения, несмотря на то, что ее кожа почти не поддается загару, - и она пишет такие апокалиптические строки? Не верю! 
     Перелистнув страницу, начала читать и замерла от удивления: здесь были представлены самые настоящие шумерские мифы творения, те самые, на которых я уже «собаку съела», пока не определилась с темой диссертации. Но откуда моя Нинка знает о шумерах и их мифах? Она – специалист по романо-германской филологии, так гласит ее диплом, как мне помнится. Или Нина у нас полиглот-любитель? Вот скрытная: за несколько лет дружбы не призналась, не помогла ни в чем, ведь я могла бы с ней обсуждать то, о чем мне и поговорить не с кем! Но она хотела общаться лишь на бытовые темы! 
      Вот он, гимн о сотворении людей такими богами, как Ан, Энлиль, Энки, Нинхурсаг, но у Нины гимн предстает несколько иным, чем в привычном мне варианте: здесь нет лакун и пропусков, а сами строки ритмически переработаны в рамках современного стихосложения. «Были созданы игигами черноголовые…» После гимна о творении людей шли строки о создании зверей и птиц, даже грызунам было уделено отдельное место. После «возвращения» игигов в свой Высокий Небесный Дом, люди на земле размножились невероятно, создали города великие и малые, выстроили множество храмов, посвященных богам, и там служили им в память и из благодарности за свое создание и возможность радоваться бытию.
     Но жизнь людей не во всем была правильной: если первые поколения еще помнили о добре и зле, жили дружно и слаженно, едиными общинами, то с течением лет крайнее самолюбие и греховность отдельных персон поставило под сомнение необходимость дальнейшего существования самого человечества. Боги, периодически инспектировавшие род людской и наблюдавшие за их образом жизни, на своем совете постановили: необходимо искоренить человечество, погрязшее в корысти, злобе, равнодушии. Не все боги были согласны с таким решением, но большинство проголосовало: «за». И вот страшный потоп низвергся с небес и из-под земли вздыбились волны, и прокатились по всему обитаемому миру, и страх охватил людей, а гибель их стала неотвратимой…
     Читая о том, как боги наслали погибель своим собственным творениям лишь за их моральное несовершенство, невольно возникала мысль: сами шумерские боги похожи на премудрых, но не слишком взрослых любопытных детей. Иначе они попытались бы перевоспитать людей, а не уничтожать их! Какой смысл: творить и рушить? Это примета детскости!
Так много информации по собственно моей теме о первых протогосударствах Шумера было дано в тоненькой книжице, что восторг и возмущение переполнили меня.  Голова шла кругом: можно тесно общаться с человеком, ничего толком о нем не зная! Вот Нина, ну, и разведчица!
    Откуда она всё это взяла? Что за новую сказку Нинок написала на основе древнейшей земной мифологии? То, что это – именно сказка, я не сомневалась: под каждым мифом, именуемым Ниной «сказом», шли пояснения автора, уже в прозе. Но от ее ремарок мурашки по коже бежали: множество имен, дат, событий, ссылок на кратко-средне-и долгосрочную хронологию, - все это выдавало глубочайшее знакомство автора книги с трактуемым материалом. Но Нина, казалось, не затрудняет себя в постоянных отсылках читателя к источникам: хочешь, верь,  – хочешь, нет! Похоже, при написании книги она крайне торопилась: об этом говорили обрывистость иных фраз, нечеткость формулировок, отсутствие концовок во многих «сказах», как она упорно называла древние мифы. Но где находится он, мифический архив, в котором хранятся все эти тексты, легшие в основу переводов Нины? Возможно, она просто утаила подлинное название города?
      Или и вправду есть на Земле этот город Нам-Ремет? Насколько помнится, по-шумерски «ремет» - милостив или милостива, то есть слово обозначает некое благоволение. Нередко шумерские имена включали в себя это слово как вторую составную часть имени, тогда как первая часть несла в себе имя бога-покровителя, - все равно, как в средние века давали детям имена святых.
Что касается слова «Нам» - тут проще простого: «нам» есть предначертание свыше, судьба, почти то же, что турецкий «кысмет». Получается, «Нам-Ремет» есть «Город Милостивой Судьбы»?... Оригинально!
    Шумеры исчезли в никуда в самом конце III тысячелетия до нашей эры: часть народа вымерла от голода и болезней после падения Третьей династии Ура, когда последний царь Ура был уведен в горы Аншана; другая часть населения ассимилировалась с племенами захватчиков, подлыми амореями, напиравшими, аки стадо баранов, и разрушившими высокую цивилизацию казарменного царского протосоциализма.
      Но шумеры жили на земле древнего Двуречья не век и не два, и не одну тысячу лет; именно их мифы во многом явились основой для возникновения библейских преданий и легенд, - впрочем, на сей счет я веду упорные баталии с одним мудрым старичком, доказывающим превалирующее значение эблаитского фольклора и мифологии в качестве субстрата для наполнения  библейских текстов. Но Эбла возникла намного позднее Шумера, я думаю! Впрочем, не отвлекаться!
      Нинка и в реальной жизни тщательно скрывала, откуда она приехала; впрочем, никаких проблем при трудоустройстве у нее не возникло, - значит, с гражданством было всё в порядке, равно как и с дипломом об образовании. Но… Но! В наши дни и паспорт, и диплом, - вещи не такие уже и священные для аферистов всех мастей: ну, как Нина приобрела все это за деньги? Однако, уровень ее образования не позволял сомневаться в наличии у Нины именно того образования, в рамках которого она и трудилась на ниве народного просвещения. Нет, чем голову морочить, схожу я лучше к секретарю, дам шоколадку и спрошу потихоньку о месте рождения Нины. Некрасиво, конечно, за спиной близкого человека о таких вещах спрашивать, но очень мне любопытно стало, откуда родом Нинуська. Может, потомки подлинных шумеров, - их мизерная толика, - выжили и пронесли сквозь века и эры свою историческую память? Как ассирийцы, к примеру? Фантастика! Но вдруг где-нибудь в необъятной вышине гор, где лишь орлы пролетают и где нет троп исхоженных, вдруг где-то есть поселения потомков шумеров? Та же пресловутая Шамбала: вдруг там живут потомки народа Междуречья?
Только вот моя Нина ничуть не похожа на «черноголовую», с ее светлыми косами и бриллиантово-синими глазами невероятной глубины.
     Комментарии Нины под текстами «сказов», набранные еще более мелким текстом, я решила приберечь напоследок, ведь они – как прямая речь моей подруги, ее подлинные мысли, ее реальные интересы; теперь я смогу по-новому осмыслить человека, ставшего мне дорогим и близким. 
     Всё, на сегодня, наверное, хватит вольного чтения: нужно написать новый конспект по всемирной истории: завтра «королева-мать» Нонна Георгиевна самолично угрожала присутствовать на моем уроке. От вердикта Нонны, поднаторевшей в целеполагании и требованиях жесткой дисциплины на уроках, во многом зависит, отправят ли меня, соискателя степени, на курсы повышения квалификации.
     Эти курсы,  разумеется, ничего не дадут мне в плане личностного педагогического роста, но необходимы для получения более высокого разряда, и, соответственно, более высокой зарплаты. Бывшая троичница-заочница, давно не повышавшая собственный образовательный уровень, но умеющая петь в унисон с депутатами и давно влившаяся в ряды самой значительной в наши дни партии,  Нонна недолюбливает меня за серию публикаций научных статей в разных изданиях.
    Ее это просто сердит, словно маленькую девчонку, и я в цвете вижу серо-красные эмоции директрисы, когда ее сиятельство изволит со мною беседовать по долгу службы. Не любят у нас увлеченных молодых педагогов, ох, и не любят! Одни поучения да порицания, издёвки и сплетни. Если бы не поддержка Нины на первых порах моей работы, недолго выдержала бы я жесткого давления нашего серпентария: сбежала бы хоть в гувернантки, хоть на рынок, лишь бы подальше от этой каждодневной рутины без права на инициативу, серости и забубенности постсоветских педагогов.
    Вырвав двойной лист из тетрадки в клеточку, начертила несколько граф, написала крупными каллиграфическими буквами тему урока, его цель, план и начала поспешно кропать конспект, не слишком при этом выкладываясь: Нонна не слишком любит «перегруженные информацией» уроки. Можно бы, разумеется, по-быстрому набрать конспект на компьютере, но лучше – вручную: так скорее поверит, что я конспект сделала сама, а не скачала из компьютерных залежей Яндекс-рефератов или Allbest.
      Уже намечался заветный конец конспекта, как раздалась приятная птичья трель звонка домашнего телефона. Подошла к телефону, посмотрела на дисплей: АОН высветил номер родной школы, - похоже, мне кто-то из задержавшихся учителей решил позвонить на дом. Взяла трубку, услышала:
- Алло! Зиночка, это баб Маша, вахтёрша! Ты дома, милая? А, ну да, конечно, дома, раз со мной, старой, разговариваешь! У меня тут вот какой вопрос: там Нинушки с тобой рядом нет? Нужна она до зарезу!
- Нет, - отвечаю, насторожившись. – А что случилось, Мария Ивановна?
- Да ничего не случилось, ничего не случилось… - забормотала вахтерша, наименее, надо заметить, вредная из всех наших вахтерш. – До свидания!
     И положила трубку! Вот так звонок нелепый! И зачем бабе Маше Нинка понадобилась, на ночь глядя? Времени уже много, на часах начало седьмого: вторая смена по времени должна уже отучиться и полы домывать, а Нина всегда в первую смену работает. Зачем вахтерше в это время учительница первой смены? Нет, я это дело так не могу оставить: звонит старушка, задает неожиданные вопросы и отключается без объяснений! Пойду все узнаю!
   Наспех накинув на себя темно-зеленую длинную куртку, натуго застегнула пояс, чтобы теплее было; напялила такого же цвета вязаную шапку, спрятав косу внутрь, чтобы не намокла от снега; надела шипованные ботинки-снегоступы, в которых хоть сейчас можно отправляться в Альпийские горы, и почти бегом побежала в школу. Не думала, что второй раз за день туда идти придется! Но что поделаешь: любопытство – не порок…
     Бабу Машу, дородную высокую женщину в белом пуховом платке, увидела еще на улице: она стояла у входа в вестибюль, - и курила! Вот так дела: никогда не видела, чтобы вахтерша, семидесятилетняя и вся больная, по ее собственным рассказам, - курила! Видела бы Нонна, - давно бы ее выгнала: не любит директриса курящих!
- Марь Ивановна! Что случилось? – я не дала старушке и рта раскрыть. – Что произошло? Вы никогда мне домой не звонили! Даже испугали меня!
     Пожилая дама смотрела на меня чуть ли не со слезами на глазах, только головой качала. Видно было, она не в силах сразу подобрать слова.
- Я не решилась тебя позвать, детка… то есть, Зинаида Викторовна! Понимаете… Ключ исчез!  - наконец выговорила она дрожащим голосом и, еще раз взглянув на меня, выбросила сигарету, растоптала ее носком ботинка. – Ключ исчез от кабинета 3-2, понимаете, Зинаида Викторовна?! Мне еще до восьми работать, а потом пост по ключам охранник примет: он пока без дела мается, обход по этажам делает. Не в курсе он, что ключа нет! В мое дежурство ключ пропал, понимаете ли вы это?! Ведь уволит меня наша Нонна, как пить дать: уволит! Что делать, что делать…? – и одинокая слеза медленно покатилась по толстой румяной щеке всегда веселой старушки.
- Кабинет 3-2, - это ключ от кабинета Нины Васильевны, верно? – спросила я, не ожидая кивка бабы Маши. – Почему Нина вам ключ не сдала, как всегда?
- Да сдавала она его после обеда, сдавала! – всплеснула руками вахтёрша. – То-то и оно, что сдавала, да только ключа-то на месте нет, как нет! А я отлично помню, что ключ был туточки! Еще нарочно глянула часика в три-четыре: и от первого, и от второго кабинетов ключи висели на месте! То ли я из ума выживаю, то ли кто-то ключ украл! А только уволит меня теперича Нонна наша, - как пить дать уволит! И что потом? У меня дочь в тридцатой поликлинике регистратором работает, на минималке, зять ушел недавно и алименты пока не платит, да и не работает он нигде, - официально то есть не работает, хотя зашибает на ремонтах дай бог каждому, но поди докажи! Мужики, когда к молодой бабе уходят, мигом делаются такими чужими… И внучка – ну, такая горластая, требовательная, всё вынь да положь по первому её требованию! Только на мою пенсию да зарплату и перебиваемся! Что будет, если я работы этой лишусь? Туши свет…! Вот видишь: закурила! Четверть века не курила, а тут Семеныч сигареты забыл на столике, как в обход пошел, вот я у него и украла сигаретку-то…
- Успокойтесь, Марь Ивановна! – я за руку взяла пожилую даму и завела ее в вестибюль школы, где уже не было никого из дежурных учеников: все ушли. Только где-то вдалеке уборщица гремела вёдрами в конце коридора. Пусто, непривычно для меня видеть школу такой тихой и обезлюдевшей. Почти рай! – Я придумала, Марь Ивановна, как вашему горю помочь! Только и вы мне немного помогите, пожалуйста! Ответьте мне на пару вопросов, если можете!
- Да всё, что угодно, детка! – вскинулась Марь Ивановна. – Да только чем же я могу быть тебе полезна? Сколько директриса получает, не знаю; когда завуч на пенсию соберется, - тоже не знаю; даже не знаю, когда твоя завсекцией по истории нужную сумму соберет и перебежит на работу в колледж: тогда тебя мигом передвинут и больше часов дадут!
Засмеялась я наивности старушки, во всем искавшей материальный интерес.
- Нет, мне совсем иное узнать хочется! А именно: ведь вы сегодня с восьми утра работаете, верно? Хорошо. Тогда второй вопрос: приходил ли к вам сегодня толстый такой дядечка, невысокий, сероглазый, интересовавшийся личностью Нины Васильевны Теиной и ее местом жительства? Да или нет?
- Да что же тут такого тайного? – удивилась бабулька. – Приходил, конечно! Льстивый такой, добренький, вот шоколадку мне дал, - внучка прибегала, уже забрала ее, ту шоколадку и пирожки я ей брала дешевые из школьного буфета… Так вот, что сказать хочу: с виду-то он показался милейшим человеком, только глаза у него были волчьи, такие, что и глянуть страшно! Только я не сразу его этих глаз-то рассмотрела… Он сперва про адрес да телефон Нины спрошал, я его к секретарю спровадила, но там, видать, его неласково приняли, - так как он скоренько назад ко мне возвернулся и взялся жалиться на делопроизводителя нашего, что черствая она, - дай, мол, да дай телефончик Нины! А как я дам? У меня его отродясь не было! Вот я этому дядьке, представившемуся ее родственником из Сибири, твой адрес и дала; а только я твоей квартиры не знаю, только подъезд, - вот и сказала: четвертый подъезд в таком-то доме по Новодвинской. А что, не надо было? Лихой человек? Я и сама потом так подумала: он, как уходить в двери собрался, оглянулся на меня да так-то зыркнул моргалами серыми, что вся душа в пятки ушла! Ну, думаю, прикинулся добряком, а сам – нехороший человек! Что, приходил он к тебе Нину разыскивать, да?
    Старушка, нервничая, называла меня то на «ты», то на «вы», но мне всегда нелепым казалось проявление этой глупой «сословной» гордости: вот я – учительница, а ты – так, работяга… А есть у нас учителя другие: сами нищие, но гордые, противные по характеру: такие умеют из родителей соки тянуть и всеми окружающими помыкать, словно царицы небесные…
- Приходил, Марь Ивановна, напугал меня порядком, но мальчишки, слава богу, спровадили его быстро, не зря в продлёнке поработала. Но зачем ему Нина понадобилась, как думаете? Не похож он на родственника, не похож!
   Вахтерша только плечами пожала: угадывать она не умела, но уже поняла, что сделала глупость, назвав мой адрес незнакомцу, который вряд ли ей даже паспорт показал. Но старые люди – такие доверчивые! Что на них сердиться!
- Ну, ответила я на все вопросы? – искательно спросила старая женщина. – Так чем вы мне помочь сможете в горе моём, Зин Викторовна? Где мне ключ тот проклятый взять-то, - на ночь глядя?
- Марь Ивановна, может быть, кто-то из педагогов все-таки брал ключ после обеда? Припомните получше! Нет, уверены? А уборщицы, - ах, вернули на место, когда все там отдраили? Но вы сами никуда не отлучались ненадолго, возможно, и не видели, как ключ взяли?
- Отлучалась! – вскинулась вахтёрша. – Минут на пять-семь отлучалась: внуча приходила, я ей шоколадку того любопытного товарища отдала, да пирожочки с печенкой и картошечкой, и до остановки проводила; она мигом в маршрутку «6а» села и укатила себе на 7 Ветров, а я - мигом назад! И все то время, что я ходила, здесь, в вестибюле, заместо меня Семёныч неусыпно бдил, за порядком надзирал. Он сказал после: ни одна мышь мимо него не проскользнула! А он чужого человека никогда в дверь не пропустит без документа, - бывший замполит, одно слово!
- Марь Ивановна! Семёнович чужого человека без документа не пустит, это верно! Но, если кто-то из учителей или прочего персонала, - назад в школу вернется? Тогда он и внимания не обратит, что человек второй раз за день на работу пришел: какая Семеновичу разница, если пришедший – сотрудник! Вы со мной согласны? Значит, остается одно: поговорить с Семенычем!
- И то верно! – обрадовалась старушка, но тут же загрустила: - И что толку? Ну, вспомнит Семенович, кто приходил в мое отсутствие, но как докажешь, что тот человек ключ взял и на место повесить забыл? Или, хуже того: вдруг некто сознательно ключ украл от чужого кабинета? Может такое быть?
- Нет, Марь Ивановна, под бдительным руководством нашей Нонны Георгиевны в доблестных рядах наших сотрудников ни одного вора или шпиона быть не может! – на меня смех нашел. – Никому воровать тот ключ не надобно, я уверена! Просто кто-то ключ взял, и забыл на место повесить, а завтра все разрешится ко всеобщему успокоению. Вы только не волнуйтесь!
- Да поймите, Зин Викторовна: у меня с другой вахтершей отношения – из рук вон! Эта мегера только и ждёт, как бы меня вытурить, да свою сестру на мое место пристроить! Вот придет она завтра утром, а вместо ключа – пустое место! Тут же побежит доносить, что я не усмотрела! Что делать?!
- Сейчас решим все ваши проблемы, Марь Ивановна! Только Семеновичу не говорите, что ключ пропадал: а ну как он дружен с вашей сменщицей? Нет? Все равно, молчок! Запасные ключи у кого есть? А нашей «ахошки», начальница административно-хозяйственного отдела, завхоза то есть, - и у самой директрисы в кабинете. Я вижу, от кабинета директора, - от одной этой комнаты, - у вас ключа нет, зато ключ от кабинета АХО, - вот он! И там висит запасной ключик от кабинета 3-2, верно?
- Верно оно верно, но, если завтра завхозиха пожалует и не обнаружит ключа на прежнем месте, она все одно на меня подумает!
- Вот и нет, хотите, поспорим?! – я вошла в раж: захотелось спасти наивную старушку от вполне реально угрожающей ей репрессии. Даже мысль о том, что украден именно ключ от кабинета моей подруги, - отдалилась. – Идите быстро в кабинет АХО, несите мне ключ от Нининого кабинета. Быстрее!
- Хорошо! – согласилась Марья Ивановна, сдаваясь. – А что потом с ключом?
- Не спрашивайте! Вы до восьми работаете? Давайте скорее, или не успеем!
- Нет, я не могу пост покинуть, - неожиданно испугалась вахтерша. – Я и так уже сегодня отлучалась, нет! Сбегайте сами, Зин Викторовна, да принесите! Только не пойму я, что нам это даст?
Не стала я ничего объяснять недогадливой старушке: меньше знаешь, крепче спишь. Мигом сбегала в дальний край первого этажа, спустилась на три ступеньки по лестнице: там, сбоку от лестницы, притаилась дверца в каморку АХО. Ключ, выданный вахтершей, не сразу вошел в замочную скважину, но вот дверь открылась и я оказалась посреди сказочного богатства: швабры, кирки, лопаты, ведра, половые тряпки, новые и старые шторы, целые залежи новых электрических лампочек, старые плафоны и пара новых люстр, - целое море хозяйственных предметов, полезных и никчемных. Ключи, как сказала Марья Ивановна, скрыты за дверцей старого шкафа, нужно потянуть за ручку, там где зеркало, - так я и сделала, и увидела то, что нужно: дубликаты всех ключей от кабинетов нашей школы! Кроме директорского.
     Мигом выдернув ключик с его насиженного пыльного места, я спешно закрыла дверь помещения АХО, и ломанулась назад, перепрыгнув разом через три ступеньки. Остановилась, запыхавшись, прямо напротив двери в помещение для девочек и дам, и в этот момент сверху, со второго этажа, Семенович, худой и прямой, как оглобля, начал торжественный спуск вниз. Увидел меня, удивился. Пришлось объяснять: мол, шла мимо, но так приспичило!... Семенович засмеялся, покачал головой. Все, думаю, бегу к Марье Ивановне, а он в разговор вступил:
- Сегодня все по второму разу в школу заходят, тянутся ко второму дому своему, каковым и должна быть работа, полезная и любимая! Вот подруга ваша, Нина Васильевна, тоже заскакивала не так давно, часа два-три назад: пояснила, что забыла какие-то учебники взять, а какие-то оставить. А зачем мне, охраннику, такие подробности объяснять? Все-таки незамужнюю женщину от замужней завсегда можно отличить: незамужняя девица обязательно пустится в лишние объяснения, потому как уверенности в себе не хватает! Вы, Зинаида Викторовна, симпатичная, а почему не замужем? – у старого замполита был любимый «конёк» для бесед: свадьбы да похороны. 
     Со старыми педагогами он беседовал о необходимости начинать загодя подготовку к последнему обряду, чтобы не стыдно было, - а с молодыми вел вот такие разговоры, как со мной сейчас. Но меня  на мякине не проведешь! Мило улыбнувшись старику, я ответила, что никак из двух зол не выберу: один ухажер пьет, а другой науку любит, и что хуже, - сама не знаю!
     Добежала бегом до закутка Марьи Ивановны, победно показала ей ключ от кабинета 3-2, и объяснила, что сделать собираюсь: пойти к мастеру по ремонту замков и изготовлению дубликатов ключей, - он в моем доме, в соседнем подъезде живет. Лишь бы пьян не был, да вроде не выходной день, и не пятница! Марья Ивановна испугалась, но благословила мою авантюру.
    В несколько минут я добежала до знакомого ключаря, который оказался дома. Пьян сосед был умеренно, еще не в кондиции паралича рук и языка, поэтому выточил мне дубликат в два счета. А на меня вдруг наглость напала:
- Дядь Паша! – говорю, - сделай доброе дело: еще один ключ, да побыстрее!
Сосед присвистнул, хотя в квартире и нельзя свистеть, но просьбу исполнил. Зачем мне понадобился второй дубликат? Бог весть! Вот ударило словно. Расплатилась с мастеровым человеком, наградив его тем, что для него всего дороже, чувствуя себя при этом последней дрянью: и так он пьет…!
     Всего я бегала минут двадцать, не больше, но бедная Марья Ивановна уже вся промерзла у дверей школы: не хотела, чтобы Семенович увидел, как я с ключом прибегу. Не знаю, как она теперь будет исхитряться, чтобы повесить на место в каморку АХО ключ от кабинета 3-2, но как-нибудь сумеет!
- Зиночка! Позволь мне тебя так называть, деточка! – старушка растрогалась, чуть не заплакала. – Кабы не ты, меня бы завтра к «самой» вызвали да и велели бы писать «по собственному желанию». Всегда, в любой ситуации, ты можешь ко мне обратиться: теперь я – твоя должница по гроб жизни! Дай Бог тебе здоровья и жениха хорошего!
    Засмущалась я, домой убежала. Так стыдно стало: если бы старушка знала, что я еще для себя дополнительный ключ сделала…
    Дома, уже в дверях, меня встретил заскучавший Петрович и с размаху встал мне лапами на колени, требуя любви и ласки. Бедный кот так одинок: на улицу я его не выпускаю, и сидит он один, бедолага, скучает… Пришлось обнять зверя, который за зиму порядком отяжелел.
    Наскоро покидав в сумку конспекты и учебники на завтра, умылась и улеглась пораньше, чтобы немного понежиться перед сном. На прикроватном столике лежала та самая губная гармоника, оставленная Нинусей. Зачем?
   В последний раз я играла на гармошке в школьном возрасте: получится ли? Взяла в руки крошечный инструмент, маленький духовой орган западного образца, потянулась, вспоминая рассказы родом из детства. Очень давно гармоники появились в Китае, но они были иными, а западные гармоники возникли в XIX веке; кажется, немецкий часовщик Бушман их придумал. Не сразу они популярны стали, но в прошлом, двадцатом веке, ни один фильм о второй мировой войне не обходился без губной гармошки: любой солдат умел на ней играть. Почти любой. Немцы, несмотря на войну и нацизм, не забывали продавать гармоники по всему миру.
      Диафрагмальное дыхание очень важно для игры на губной гармошке. Медленно поиграв в аккорды, попробовала проиграть пару риффов, но в первый раз у меня не получилось: бог весть что вышло, а не мелодия! Но во второй раз мелодия почти угадывалась: «О, голубка моя! Как тебя я люблю!» Петрович пришел в ноги, и требовательно смотрел на меня, явно требуя тишины: он ждал вечера, чтобы быть со мной и слушать тишину, а не робкие попытки извлечения фальшивых звуков. Отбросила гармонику, выключила свет: все, день был странным, нужно отдохнуть!
    Но мысли не давали покоя, мешая уснуть: зачем Нина возвращалась в школу? Явно она ходила туда уже после визита ко мне, - зачем?
    Наконец, сон, неспокойный и странный, пришел ко мне и увел за собой в невиданные дали и волшебные удивительные места… Такое мне снилось…!