Некрасивых женщин не бывает!

Некрасивых женщин не бывает,
А красивей всех всего одна…
Э. Вартанов.
 
      “Не родись красивой…” – убеждают многие мужчины, при этом трепетной возвышенности женской души предпочитают тугое изобилие плоти.
      Лика не была такой уж счастливой, чтобы считать себя некрасивой, но и красавицей не слыла.
      Хрупкая, невысокая, неброская, она не могла конкурировать с яркими фигуристыми девицами в их конструкторском отделе, да и нужды в том не видела.
      Ее стол неслучайно располагался в уголке комнаты у окна – не желала привлекать к себе излишнего внимания…

      Придя в отдел, Олег также не сразу приметил ее и обратил внимание лишь, когда им довелось пересечься по работе. Их обоих вызвали к руководству, дали задание на совместную разработку.
       Сотрудничество их оказалось успешным, что позволило ему легко вписаться в коллектив отдела. И в дальнейшем он частенько обращался к ней за помощью, что она охотно делала, не считаясь со временем.

      Постепенно их общение вышло за рамки производственных отношений.
      Ровный характер, тихий голос, спокойствие и уравновешенность, с ней было легко и комфортно.
       В своей уравновешенности она была столь гармонична, что ему порой хотелось вывести ее из этого состояния, а однажды и удалось, впрочем, совершенно случайно.
      В отделе разгорелся конфликт по поводу сотрудницы, увлекшейся женатым мужчиной из соседнего отдела. Отдел разбился на два лагеря: на тех, кто сочувствовал женщине (в основном молодые), и тех, кто осуждал.

      Олег подсел к Лике, заговорил об этом. Она резко вскинулась! Впервые он увидел ее такой – сердитое лицо, широко распахнутые зеленоватые глаза:
       – Я не хочу уподобляться ни тем, ни другим, и влезать в чужую жизнь!
      Олег был поражен. Нет, не вспышкой гнева, а невероятными ее зелеными очами (иначе не скажешь)! Увы, они вновь спрятались за длинными ресницами.
      Лика не приняла ничью сторону. К своему удивлению Олег сделал то же самое…

      Шло время, сам того не замечая на работу он стал ходить с непонятной ему охотой. Когда же Лики не оказывалось на месте, у него портилось настроение, в чем не смел признаться даже себе.

      Они часто и подолгу беседовали, и неизменно на все у нее имелось собственное суждение. Или совпадавшее с его мнением, или побуждавшее спорить, а порой и переубеждавшее.

      В музыке она отдавала предпочтение Григу и Бетховену, в живописи же самым любимым у нее был призрачно зыбкий Ренуар, из пейзажистов – Левитан, притягивавший своими пронзительно-печальными осенними пейзажами, и Куинджи, увлекавший в сказочность лунных ночей.

      В основном же подолгу говорили о литературе. Здесь у них было много общего – оба были книгочеями.
      Как-то заговорили о теме любви в книгах. Он полагал, что она не станет распростроняься на эту тему, не вяжущуюся с неброским ее обликом – страсти, безумства, муки.

      Она вспорхнула ресницами, обдала его зеленью очей:
      – Вы читали Олдингтона “Все люди враги”?
      Он отрицательно покачал головой.
      – Я вам принесу.
      На следующий день принесла обещанную книгу – не забыла, протянула со словами:
      – Небыль, разумеется, так не бывает, но как красиво и как же хочется такой любви!

      Прочитал за одну ночь, был потрясен, но более всего удивился ее проницательности, в том, с какой легкостью она разобралась в нем, в его предпочтениях.
      – А еще что-нибудь в таком же духе?
      Принесла роман Каверина “Перед зеркалом”.
      Прочитал не так быстро, смакуя, наслаждаясь любовью в письмах. Отдал книгу, но ничего не сказал, не нашел слов. Они и не были ей нужны, все прочитала в его глазах, понимающе улыбнулась…

      Они стремительно сближались, неосознанно тянулись друг к другу, но это  не влекло за собой ничего, переходящего за рамки дружеских отношений, если, если бы она не пригласила его к себе на день рождения...
      
      Приглашенных было немного: институтские подружки Лики, муж одной из них, а также сотрудница из их отдела (самая красивая), позванная, по всей видимости, специально для него. За столом его неслучайно посадили рядом с ней, сама же именинница оказалась напротив.

      Олег поразился метаморфозе, произошедшей с Ликой. Она была удивительно хороша: прическа, специально сделанная ко дню рождения, румянец, так ей шедший, обозначенные тушью бирюзовые глаза – огромные, изумительные. Да и ладная фигурка в облегающем платье ласкала глаз.
      Она стреляла в него взглядами-стрелами. В них были и грусть, и печаль, и зависть, но и ободрение, и поощрения ухаживаний за красивой соседкой.
      Подняли бокалы за именинницу, стали расхваливать! Она неожиданно резко остановила хвалебные дифирамбы, попросила:
      – Давайте без этого – это не для меня, просто выпьем за любовь, за удачу, за красоту отношений! – Как и всегда она не желала быть на виду…
 
      Было легко, весело. Много танцевали.
      Именинница пригласила его первая, подняла на него замечательные свои глаза. Он вел ее в танце, обнимая хрупкое ее тело, точно нес дорогую хрустальную вазу, опасаясь уронить. Молчали, но ему было удивительно комфортно в их молчании...

      Олег был нарасхват. Муж подруги Лики топтался только со своей женой, не отпускал ее, и Олегу пришлось отдуваться за него и других не присутствующих на званом вечере мужчин.
      Наконец, пригласил свою красивую соседку. Милостиво позволила, почувствовал неслучайное упругое касание груди. Руки сами по себе соскользнули к бедрам. Податливое тело прижалось к нему, поощряя большее...
      Вдруг увидел глаза другой! Какая боль, какая мука стояла в ее глазах! И зависть?..

      Первой заторопилась домой красивая соседка Олега, абсолютно уверенная, что тот проводит ее. Она была уверенна в своей неотразимости, знала, что желанна, ей хотелось продолжения, но в другом месте. Олег же почему-то не торопился – ему было хорошо и здесь, где был нарасхват...
      Отправился на кухню покурить. Когда вернулся в комнату, именинница сообщила ему, что “та” ушла и добавила удрученно:
      – Догоняй!
      Быстро оделся, спустился вниз. Увидел ее на остановке маршрутки, она поджидала его. Хотел подойти, замешкался, раздумывая. А когда решился, остановка была уже пуста.
      Досадливо махнул рукой и направился к метро, но ноги почему-то понесли его в другую сторону…

      Именинница удивилась, увидев его, но не смогла скрыть своей радости – вся засветилась:
      – А мы как раз собрались пить чай с тортом, присоединяйся…

      После чая семейная пара ушла, остались две подружки Лики.
      Девушки стали уговаривать ее:
      – Спой, пожалуйста! Наше.
      Она для приличия отнекивалась, но гитару взяла – ей и самой хотелось петь.
      Зажгли свечи.

      Ее несильный, но удивительно низкий голос завораживал, подружки подпевали, затем замолкли, заслушались.

      Она вместе с Цветаевой убеждала слушателей, клялась:
            “ Что в моей отчизне негде целовать”, что
            “Нет у нас фонтанов и замерз колодец,
            А у богородиц – строгие глаза.
            И чтобы не слышать пустяков красоткам,
            Есть у нас презвонкий колокольный звон”.
      Ее голос слегка дрожал, и душа Олега резонировала вместе с ним. Слушал, затаив дыхание, замерев, погружаясь в странное, незнакомое ему прежде состояние эмпатии.
      Она пела и в призрачном свете свечей лицо ее виделось ему вдохновенным и прекрасным. А глаза – огромные, потемневшие, казалось, смотрели только на него, погружая в себя, вопрошая:

          “Когда бы звезда, что глядит без участья,
          Сказала бы, сколько еще мне скитаться.
          По белому свету за призрачным счастьем
          И нужно ли счастью со мною встречаться?

      Пришел в себя, тряхнул головой – они одни:

      – А где остальные? – спросил.
      – Ушли.

      Забеспокоился, заторопился, чего-то опасаясь, стал одеваться. Лика проводила его к двери, стала в задумчивости, не поднимая глаз…
      Наклонился к ней с прощальным поцелуем.
      Подняла голову – распахнутые глаза. В них тревога, ожидание, мольба и еще много, много другого...
      Прощальный поцелуй – мягкие, доверчивые губы...
      Поцелуй затянулся.
      Что с ним? Медово-полынный привкус на губах.
      Нет! Он не должен, не смеет!..
      Но уже не в силах был устоять! Ее глаза, наполненные слезами, огромные, невозможные, просили, умоляли.
      Мучительный стон выдохнули девичьи уста, глаза затуманились – сомлела, обвисла на его руках, стекая…
      Поднял на руки, что дальше?
      Куда нести? Зачем?
      К восторгам любви? К счастью? К мукам и страданиям?
      Кто знает?..