Всё проходит

               

Квартира Лохина Петра Григорьевича была своеобразным клубом для местных поэтов  и  прозаиков.  Этому  обстоятельству способствовало  полнейшее одиночество Петра Григорьевича,  а так же просторная,  четырех комнатная квартира в центре  шахтерского городка и относительная обеспеченность Лохина,  Эта обеспеченность позволяла ему два раза в месяц устраивать литературные чаепития.
Так образовался  в  городе  небольшой  коллектив  в   десять-двенадцать  человек,  связанных  общей страстью к писательству.  Половина из них работала журналистами, остальные, по большей частью люди пожилого возраста приходили и уходили, порой на годы, но чаще навсегда.
Знавали эти стены экспрессивных,  нервозных личностей. Которые где-то, когда-то здоровались за руку и даже пили водку с известными стране и миру поэтами и с писателями всесоюзного значения.  Эти экзотические  "божьи  твари"  врывались  в квартиру  Лохина,  вносили смуту и смятение в провинциальные души, и исчезали в неизвестном направлении.
Все началось после смерти супруги Лохина когда он, ошалев от одиночества и неприкаянности пригласил к себе своих  старых сослуживцев по журналистской работе в местной газете, на чашечку чая.  Потом,  смущаясь,  предложил им послушать свои вирши. Оказалось, что и другим было что прочитать.
Разумеется, разговоры не ограничивались только  литературой,  поскольку  время было смутное,  тревожное время средины девяностых годов.
В одну такую литературную субботу, в августе 1995 года, в квартире Лохина появился Константин Мельник,  личность в городе примечательная тем, что он,  в 1989 году принимал активное участие в известных шахтерских забастовках.  Привел  его журналист Пчелкин Ефим Андреевич и представил Петру Григорьевичу.
- Едва уговорил,  -  сказал Пчелкин, с порога здороваясь за руку с Лохиным. - Знакомься - это Константин Михайлович.
- Мы  заочно  знакомы.  -  Сказал Лохин,  протягивая руку Мельнику,  - кто же не знает вас.
- Иногда хочется, чтобы ни кто не знал, - ответил Мельник и, словно спохватившись, добавил:  - И вовсе не потому, что совестно, а оправдываться надоело.
- А Вы и не оправдывайтесь,  - сказал Лохин, провожая его в зал. - Это дурной вкус, оправдываться....
В разговор вмешался Пчелкин: 
- Давайте  оставим  прошлое, что было,  то было.  И обращаясь к Лохину, пояснил:
- Я ведь его пригласил вот по какому случаю. Ты помнишь, три года тому назад на шахте убили председателя профорганизации?"
 - Помню. - Ответил Лохин, и у него захолодело под ложечкой от собственных дурных воспоминаний трехлетней давности, когда он работал в газете и вел  там  криминальный  отдел.  Вот только  не  мог  взять  в  толк:  какое отношение к заказным убийствам может иметь Мельник и главное, какое к этому имеют отношения  его  литературные вечера?  Но Георгий Петрович не стал об этом спрашивать.  Сегодня все ждали прихода местного поэта Кудрявцева, обещавшего почитать новые стихи.
Сергеева Дина, молодящаяся особа бальзаковского возраста, исполнявшая на этих вечерах роль хозяйки, заглянула в прихожую и глазами пересчитала присутствующих. Она была в той поре, когда желание нравиться еще остается,  но стрелы Эроса не способны наполнить увядающее тело страстью.  Только привычка  и сознание откликались на его вызовы, порождая у Дины длинные рассуждения о духовности любви.  Сергеева медленно, но неуклонно впадала в прекрасное состояние девственной влюбленности, когда все вокруг нравилось не "зачем", а просто так.
По мимо  упомянутых, завсегдатаев,  был  еще  угрюмого вида фельетонист Загряшный, молча листавший журнал "Европа".  Загряшный не понимал Дининого "просто так" и однажды сказал ей,  что нечего "вола за хвост вертеть", и что пора бы ей с Лохиным, определиться.
Дина долго и пространно говорила Загряшному о  страдающей душе Григория и о том, что она понимает эту душу, и сама испытала на себе,  что значит, потерять мужа. Муж Дины – шахтер погиб под обвалом в шахте,  но все на этой патетической ноте и заканчивалось.
Загряшный приходил обычно на дармовой чай, а чай у Лохина был всегда отменный и уходил,  иногда не произнеся ни одного слова. Когда к нему особо подступали, он отделывался замысловатой шуткой, типа:
- Не очень уж штобы, но местами, если подумать,  то конечно,  а так ни куда не годно, ежели только с этим как следует не поработать, да и то, навряд ли.
Дина пересчитала  глазами присутствующих и ушла на кухню. Казалось бы все шло к тому чтобы Дина перебралась к Лохину, но  у Григория был один недостаток о котором мы еще упомянем и этот недостаток сковывал его инициативу в прямом,  и переносном смыслах.
Стоя посреди зала,  Пчелкин торжественным голосом объявил:
- Оказывается,  Константин Михайлович пишет рассказы.
Пчелкин сделал многозначительную паузу:
 - Всем известно нашумевшее убийство председателя профкома,  так вот,  один рассказ, Константина Михайловича, Кости, как раз основан на этом факте.  Я его прочитал и хотел бы, чтобы мы, сегодня, его обсудили.
- Но сегодня,  мы хотели послушать стихи Миши Кудрявцева? - Возразил Петр,  - он,  вот-вот  должен  подойти.  Неудобно как-то получится.
- Миша не придет, как и Семен, я обеих встретил у кинотеатра "Орбита", какие-то срочные дела, - пояснил Пчелкин.

Полностью  по адресу: http://andronum.com и Литрес в сборнике "Мерцающая аритмия".

                1999-2002 год.