Все в прошлом. Первые успехи, первые ошибки

          
      (Отрывок из повести "Все в прошлом")

      В школе меня ждало первое разочарование. Любимая ботаника только в пятых классах, а  седьмых – одиннадцатых – химия. Боже, сколько бумажек. Журналы, конспекты уроков,  планы работы, классное руководство и опять планы, теперь уже воспитательной работы. Первый сорванный урок, первые слезы, первые радости, первые ошибки. Все в первый раз.
           Мне поручили руководство пятым и одиннадцатым классами. Чтобы лучше узнать ребят, подружиться с ними, убрать планку противостояния и недоверия решила провести несколько необычных экскурсий.
           С пятиклашками мы пошли смотреть закат солнца, признаки уходящего лета. Разобрались, почему опадают листья, послушали в моем переложении сказку о гречишном зернышке. Собрали букеты осенних листьев, из которых впоследствии  изготовили несколько панно. Повторили такие походы несколько раз, даже один раз ходили слушать дождь. Класс был «куплен». Ботаника, в ущерб другим предметам, стала  главной.
          А вот с одиннадцатым классом. …  Мы решили встретить рассвет. Мне хотелось еще раз почувствовать и дать почувствовать ребятам Величие природы,  Величие зарождения нового Дня. Одного дня их жизни. Окунуть их в сказку. Кстати биологию им преподавали весьма скудно, а химию вел хороший в прошлом химик, но контуженный с войны. Болезнь его прогрессировала, как и ненависть учеников к такому непонятному и  сложному для них предмету, как химия.  Одиннадцатый класс выпускной. Поэтому  гордиев узел надо было разрубить, разрубить быстро и по возможности безболезненно. Но как? И я подумала, что  поход на озеро с ночевкой, встречей рассвета, костром в темной загадочной ночи – будет той поворотной точкой, что позволит мне достучаться сначала до душ, а затем и мыслей учеников.
            Договорились с классом выступить в четыре часа дня, взяв сухой паек и необходимые для ухи продукты, удочки и подстилки. Палаток решено было не брать. Спать мы не собирались.  Я была молода и самонадеянна, поэтому никого из родителей не позвала в этот поход, хотя попросила учеников предупредить родителей о походе. Более того, мои ребята, возомнив себя взрослыми, не сказали родным, куда уходят, на ночь глядя.
           Озеро было недалеко. Но шли мы к нему часа два. Смотрели, как садится солнце. Вспоминали приметы. По приметам гадали: будет завтра дождь или  сухо, тепло или ветрено. Знакомились с  травами, кустарниками, их лечебными свойствами.
         Лишь в седьмом часу вечера с натруженных плеч в беспорядке полетели на землю рюкзаки, сумки, удочки. Галдящая дикая орда бросилась в  воду, беспорядочно захлопали руки и ноги по воде.  И вдруг меня пронзила мысль: я же не умею плавать. А они? Они все умеют? И, что делать, если …, мысль было страшно додумывать. Как их вытянуть из воды, не давая повода, что боюсь, что не умею плавать?
          – Так, Валентина! Соберись! Командирским голосом – старосту на берег и  … раздай задания всем! – успокаивала я себя.
          – Ребята! Все на берег, начинаем готовиться к ночи аборигенов.
 Задания получили все. Задания выполняли все, но в меру своей «испорченности». Кто-то старательно, кто-то отлынивал.
     Зажгли костер, наловили рыбы. Уха кипит в большом походном казане. Стемнело. Стало прохладно. Глянули вверх и застыли в изумлении. Звезды, огромные, яркие, переливающиеся как бриллианты, висели так низко, что казалось, их можно потрогать рукой. Птицы смолкли. Утих ветерок.  Было так тихо, что звенел тишиной небосвод. Вот упала звезда, вздохнул, тронутый  налетевшим невидимым ветерком, камыш, плеснула рыба. Далеко, на окраине Чимишлии гавкнула собака, за нею другая. Очарование наступившей ночью постепенно уходило, дети возвращались  в земную жизнь.
          – Я никогда не видел такой красоты! – воскликнул Михаил, единственный в классе отличник по химии.
          – И я. – Добавил Юра, тщедушный мальчишка, отрада глаз и души своей матери,  – Валентина Ефимовна, а мы и не знали, что ночи бывают такими красивыми, как в волшебной  сказке.
          Все заговорили разом. Каждый старался высказать что-то свое, сокровенное, кто-то запел и вот уже песни тихие, напевные, чтобы не спугнуть ночь, поплыли над озером.
          Пятый час утра. Малые группки вокруг костра. Кто-то уже спит, кто-то еще шепчется. Я добилась своего. Они стали ближе друг другу, мне, природе, семье.
          Начинает  светлеть небо. Пора всех будить. И в это время раздался заполошенный крик.
          – Вот же они, вот! Кто Вам позволил уводить детей?!  Как Вы посмели?! Я дойду до Гороно!  Присылают тут всяких, детей наших соблазнять.
          – Тише! – Это Юра успокаивает свою маму. – Что ты орешь? Мы пришли посмотреть рассвет.
          К нему присоединились остальные ребята и девочки. – Помолчите! Давайте послушаем рассвет.
           Все примолкли. Замерла природа. Вот посветлел горизонт на востоке. Показалась розовая полоска зари. Краешек солнца  робко выглянул из-за далекой темной полоски  леса. Солнце   осмелело и стало быстро набирать высоту. Лучи его зажгли тысячи  росинок, что засияли драгоценными камнями. Приветствуя,  наступающий день  в высокой траве гортанно закричал лесной петух,  защебетали птицы, слетыши воробьиной семьи выпорхнули из кустарников и улетели на поле. Солнце! Солнце встало, и ожила природа. Потрясенные родители стояли и завороженно смотрели на это чудо.
         – В такое же прекрасное утро, много лет назад встретились на  берегу озера два человека, – тихо начала я свою очередную легенду (на тему притчей царя Соломона). Один был дряхл и стар. Сквозь драную одежду просвечивало бледное тело,  босые ноги, казалось не чувствовали холода земли. В руке он бережно держал сердце, стараясь согреть его под лучами восходящего солнца. Сердце было старым, все в шрамах и заплатах, кое-где были даже дыры от  вырванных кусков, кое-где заплаты были меньше дыр и стягивали  края ран неровными стежками. Особенно большой была одна дыра справа внизу. Она кровоточила, и старик бережно прикрывал ее рукой.
         Второй человек был молодым и сильным.  Он уверенно стоял перед стариком и с презрением смотрел, как тот бережно охраняет кусок старого мяса, когда-то бывшего сердцем. Он раскрыл свою грудь и достал свое сердце.
          – Смотри, старик! Вот каким должно быть сердце. Молодым и сильным, без шрамов и заплат и тогда не будут дрожать ноги и голос, ты будешь сильным и молодым.
          -  Я был таким. И сердце мое было  без шрамов и заплат. Но, я прожил долгую жизнь и встречал многих людей, что нуждались в моей помощи. Вот этот шрам от потери матери моей, а этот появился, когда я потерял брата. Эта заплата на месте частицы сердца, которую  отдал раненому  на поле брани воину. Он остался жив. И в благодарность, что спас отца детям,  его жена отдала мне частицу сердца, чтобы закрыл я рану.  Каждый раз, отдавая людям частицу сердца, я получал взамен их признание и помощь и раны мои закрывались. Недавно я потерял друга. Чтобы он жил, я отдал ему часть своего сердца. Но он не выжил и кровоточит мое сердце, не закрывается рана, уходит жизнь.
         Ничего не ответил молодой человек на речь старика. Правой рукой он вырвал кусок своего сердца и приложил к ране старика. Сердце юноши потеряло свой нарядный вид, шрам появился на нем. А сердце старика, получив новую крепкую заплату, застучало сильнее и ровней.
           Теперь два сердца бились в унисон. Два сердца! –  Я замолчала. Молчали родители, молчали их дети.  Тихонько  вздохнула Юрина мама. Отвернулся отец Михаила.
           – Вы простите нас, Валентина Ефимовна. В следующий раз возьмите и нас в поход – тихо промолвил чей-то отец. Жизнь прожил, а такого не знал.
         Уже на второй день, получив за безалаберность (по заслугам) на орехи, наплакавшись вволю, поняв свои ошибки, отметив успех задуманного, я получила его подтверждение. – Мы будем помнить этот поход всю жизнь.
        Лет через двадцать, я встретила Юру в Тирасполе. Он работал в Кишиневе в каком-то клубе разговорником. Есть такой жанр (Задорнов, кстати, тоже разговорник).
         – Вы знаете, я всегда рассказываю Вашу легенду, ту, что Вы нам рассказали у озера. И всегда – успех сумасшедший.
         – А поступаешь ты тоже так, как в легенде?
         – Скорее нет, чем да. Как в жизни. Помогаю своим. Забываю о чужих. Но помню, помню то утро и боль в сердце и мысль свою – всегда, всегда помогать людям, как Данко. – Он засмеялся. – Чувствуется разговорник, да?
           Да, таким он мне запомнился с первого урока и таким остался на всю жизнь – разговорником. Милым моим учеником. Разговорником.

                (Продолжение следует)