Банька по-черному

               

     Моя будущая профессия – геодезист. Преддипломную практику проходил  под Новгородом.
     Нас было трое. Начальник – Леонид Цимоха, я – его помощник и рабочий Виктор Богданов.
     Геодезисты, известно, народ бродячий. Спали в палатке, готовили на костре. И весь сезон мечтали попасть в деревенскую баньку.
     И вот попали...
     В одном селе пригласил нас в дом местный тракторист Коля. Чего, мол, вы все в палатке? Пару ночей поспите под крышей, да в баньке помойтесь.
     У этого Коли - дефект речи. Да такой, что во всем селе его понимал только один человек – его сын, восьмилетний Ваня. Ваня нам приглашение и перевел. Мы, естественно, согласились.
     А затем... допустили грубую ошибку. Обычно на грудь принимают после баньки, а нас угораздило – до.
     И все этот же Коля!
     Коля обожал говорить. И говорил не умолкая. Это походило на невыключенный  трактор. При всем том он развил такую бурную деятельность, что уже через пятнадцать минут на столе стояла трехлитровая банка какой-то мутной жидкости. Не то браги, не то самогона.
    С нашей стороны был выставлен недельный запас тушенки. Но это не помогло. Через час мы с трудом вспоминали свои имена. Видно брагу варили сурьезно. Но что удивительно! Мы стали совершенно свободно понимать незаурядную Колину речь.
     И вот дошло дело до бани. Коля лично препроводил нас к вожделенному строению. Баня показалась нам подозрительно низкой. Но мы промолчали. Согнувшись почти пополам, забрались внутрь. Топилась она по- черному. Стены и потолок – под толстым слоем сажи. Зато полок и лавки чистенькие, аккуратные.
Электричества почему-то не оказалось, но сквозь оконце, высотой с поперечник бревна, свет кое-какой проникал.
     Банька, если раз в полгода, - настоящий рай. Однако, жара! И атомная брага. Сначала было весело. Потом – почти вне сознания. Да еще стемнело. Ногу трешь, трешь, потом оказывается – не твоя.
     Цимоха вдруг говорит.
   - Все, мужики, пи…ц! Пора кончать пить.
     Виктор возразил.
   - Ну-у, Леонид Саныч! Я за весь сезон такого страшного мата от вас не слыхал.
  - Витя, это не мат. Это – правда! Так вот пьешь, пьешь, ничего вокруг не видишь. Однажды откроешь паспорт, посмотришь, а тебе уже - шестьдесят!
     Он толкнул дверь, чтобы выйти. Не тут-то было. Леха толкнул сильнее. Дверь, - как стена.
  - Может, ручку не повернул?
  - Здесь - обычная. Поворот не предусмотрен конструкцией.
    Стали толкать дверь втроем. – Глухо. Витя разъярился.
  - Убью урода! Логопед сраный! Левитаном заговорит! Замуровал падло!
    Виктор вырос в детдоме и его речь не отличалась особым изяществом.
    Леха выбил шайкой оконце и попытался вылезть. Но пролезла только нога.
  - Может еще какой выход есть?
    Начали обшаривать стены и потолок. Сажа набивалась в волосы, лезла в нос и глаза. Мы чихали. И матерились.
  - Давайте упремся спинами в потолок. Как Атланты. Выдавим перекрытие и выйдем на волю.
    Уперлись. Очень сильно уперлись. Безрезультатно. Только... воздух испортили. Снова стали обшаривать стены. Бревно за бревном. Сантиметр за сантиметром. – Глухо.
     Так продолжалось часов до двух ночи.
     И вот мы в сотый раз стоим у двери на четвереньках, орем и стучим. Вдруг снаружи что-то лязгнуло, и дверь распахнулась. Яркий свет ударил в глаза. Мы увидели Ваню, с фонариком в руке.
     А Ваня увидел... три абсолютно черных тела. Голых. На карачках. Долго было тихо. Потом я сказал. Несколько неуверенно.
  - Вот, Ваня, мы уже... помылись.
    А Ваня ответил.
  - Здесь был свинарник. Засов свиньям ни к чему. Поэтому – щеколда снаружи. Над верхним косяком находится сквозное отверстие. От щеколды через отверстие внутрь бани протянута бечёвка. Вам следовало потянуть за нее, щеколда бы поднялась и дверь открылась.
    Витька тихо и вежливо спросил.
  - Ваня, ты отличник?
  - Да.
    А ведь мы десятки раз нащупывали этот кусок веревки, но никому в голову не приходило за него потянуть.
    Мы все еще стояли на четырех конечностях. Звенели цикады. Небо было завалено звездами. Дышалось как-то особенно легко и свободно. И Цимоха, глядя на звезды, сказал. Тихо, но очень торжественно.
  - Господа! Эта ночь не достойна забвения!
                14.06.2005

 
  - печатаюсь  и на стихи.ру