Общага. Эпизод 4. Окончание

  ДЕТЯМ, ПОЖИЛЫМ ЛЮДЯМ И ЛЮДЯМ СО СЛАБОЙ И ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ НЕРВНОЙ СИСТЕМОЙ - ЧИТАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ!

 Я вышла в коридор и, заперев дверь на ключ, последовала за Натальей.
 
   Мы вошли в маленькую комнатку. Я окинула ее взглядом в поисках ребенка. В коляске его не оказалось. Он лежал на родительской кровати. Лицо его было красным. Я положила руку на лобик и чуть не обожглась: «не меньше 39!», мелькнуло в моей голове. Саша был как в забытьи, но в сознании. Я попросила столовую ложку, для того чтобы посмотреть горлышко и десны, предполагая, что такую высокую температуру может давать прорезывание зубов. Посмотрела горло и не поняла, я видела разного рода ангины, но то, что я увидела, не было похоже ни на одну: вся гортань была сплошным отеком. Гиперемии (красноты) я не наблюдала, гнойников (фолликулярной ангины) тоже, на герпесную ангину это тоже не походило. Да и сами небные миндалины мне увидеть не удалось, как только я попыталась сильнее прижать язычок, Саша начал слабо сопротивляться. Попробовала осмотреть животик, он был «острым», каждое мое прикосновение к нему сопровождалось стоном ребенка.

   — Как давно температура? Какие лекарства ты давала? – спрашивала я у трясущейся матери.
   — Ну вот, как приехала, уже была… - промямлила она в ответ.
   — Почему ты меня сразу не позвала? Ты же видишь, что ему очень плохо! Нужно срочно вызывать скорую помощь! Вдруг у него пневмония! Кашель есть? А понос был? Рвота? – сыпала я на нее вопросами не получая ответов.
   — Да вот еще… попку всю разодрал, когда какал… Наелся скорлупы от грецких орехов… - поясняла мне она.
   —Какой скорлупы? Как наелся? – только тут я заметила, что на полу в комнате действительно валялась скорлупа от грецких орехов. Я не представляю, как можно заставить ребенка по доброй воле есть, а главное проглатывать огромные куски скорлупы от грецких орехов! Ерунда какая, и даже, если допустить, что он ее смог проглотить, то у него бы случился заворот кишок, непроходимость или стойкий запор. Выйти само это точно бы не смогло!
   — Дай-ка я посмотрю попку, - и, не дожидаясь разрешения, я стала снимать с мальчика ползунки. Когда я перевернула его на бок, раздался мученический стон…

   Увиденное мною, как будто накрыло ударной волной, сердце отчаянно забилось, а уши стали ватными, как будто меня ударили по голове и оглушили, наверное, такое человек чувствует во время контузии…
Я стала задыхаться и, сказав, что сейчас приду, выбежала из комнаты, пробежала по коридору, влетела в свою комнату и, облокотившись о дверь спиной, закрыла лицо руками…
Страшные «слайды» мелькали и мелькали у меня перед глазами, как вспышки…
   Меня привело в себя восклицание моей дочери, она мирно сидела на нашей кровати и водила пальчиком по кукольному личику:

   — Мама, матри —кука! – картавя произнесла Настя, и протянула мне новую куклу.
Я бросилась к ней, прижала и поцеловала ее нежные щечки.
   — Посиди, Настенька, мама сейчас придет… - и я пошла обратно.
Когда я вошла в комнату, то сразу сказала:
   — Дай, я еще раз посмотрю, - мне хотелось верить, что мои страшные догадки, только догадки или мне вообще это показалось…

   Сашенька, лежал на кровати по-прежнему, и тихо стонал… Я перевернула его и раздвинула ягодицы.
Прошу прощения за физиологические подробности, но медицинским языком расскажу все, что я увидела. Анальное отверстие было буквально разорвано по направлению к копчику, сантиметра на три, на ягодицах были гематомы (синяки), как от больших мужских пальцев, так, как будто его держали за них. Если кто-то знает, как болят трещины заднего прохода, так называемый геморрой, то можете себе представить, КАКИЕ страдания испытывал ребенок, только во много раз более сильные…

   Мысли быстро неслись в моей голове: Почему нет крови? А, так вот зачем нужна была ванночка с водой… так вот же они маленькие пятна крови на покрывале… Мое сердце снова отчаянно забилось и снова накатывало чувство удушья и контузии… Но я смогла справиться с собой.
   — Тебе не кажется, что ребенка изнасиловали? – задала я ненужный мне вопрос, все итак было ясно.
   — Да кто мог?... – сделала удивленные глаза Наталья, но когда я в них посмотрела, то поняла, что она все знала. Была запугана мужем и поэтому ждала его ухода на работу, видно все же сердце матери, пересилило страх, но как я ошибалась тогда в этом!
   — Заворачивай Сашу в одеяло, а я пойду вызывать скорую, хотя нет, одевайся пока, а я сейчас вернусь и заверну его сама! – скомандовала я тоном, не требующим возражений.

   Затем побежала, в свою комнату, открыла дверь, моя дочь мирно спала, обняв свою «куку».

   Закрыв дверь на ключ, я понеслась вызывать скорую помощь, сказала, что у ребенка очень высокая температура, свыше 39, чтобы приезжали срочно!
   Действительно, бригада скорой помощи приехала очень быстро! Я ждала их на лестнице и сказала фельдшеру, что это я вызвала скорую помощь и что мне кажется, что ребенка изнасиловали. Женщина лет шестидесяти посмотрела на меня глазами полными удивления и ужаса и спросила:

   — Куда идти?

   Я провела ее в комнату. Наталья поздоровалась и стала что-то рассказывать про свое отсутствие, еще что-то…  Медсестра измерила температуру – 39,5! Фельдшер задала, какие-то стандартные вопросы и сказала, что забирает ребенка в детское отделение.

   Наталья стала натягивать на Сашу ползунки, я не дала ей этого сделать. Потому что не было сил видеть, как каждое движение причиняет ему боль. Я завернула его прямо в то одеяло, на котором он лежал. Вручила сверток, возражавшей и что-то говорившей о комбинезоне Наталье, и пошла к себе в комнату, когда увидела, как машина скорой помощи отъехала от крыльца общежития.

                ***
   Наталья вернулась через час-полтора.
   — Что с Сашей? – спросила я.
   — Его увезли в Новокузнецк… - ответила она.
   Вскоре к нам на этаж вошел патруль милиции и прямым ходом проследовал в их комнату. Вывели Наталью, она несла в руках документы свои и мужа. Следователь вошел в кухню и спросил у присутствующих, кто, что знает, по факту изнасилования младенца? Все пожали плечами… А что собственно мы могли знать? Кроме того, что ребенка куда-то уносили, потом видели, как он нес ванночку, в праздничной суматохе стали вспоминать, что в эти дни мы не замечали, чтобы отец ребенка готовил для Саши еду. Но это просто могли не совпасть. Единственным свидетелем была я, кто это все обнаружил. Офицер записал мои данные, так я стала свидетелем уголовного дела.

   Наталья вернулась еще через час из отделения милиции. И снова куда-то направилась. Все сочувственно смотрели на нее, считая и ее запуганной жертвой, но когда мы узнали, куда она пошла, то жалости не осталось и следа, напротив, возникла ненависть и презрение! Пока ее сын трясся в машине скорой, целый час, пока он лежал на операционном столе, борясь за свою жизнь, его мать шла в ночной киоск, купить колбасы и сигарет, чтобы отнести этому чудовищу, причинившему столько страданий ребенку, потому что «несчастный» муженек, «не успел пообедать даже». Его арестовали на работе, вытащили прямо из очередного канализационного колодца, где он чистил дерьмо, превратившись в него и сам…

   На следующий день вся общага гудела, потрясенная тем, что произошло. Наталья сидела, запершись в своей комнате почти все дни напролет. Что было с Сашей, мы не знали. Тогда Валька, та самая, которая избивала свою дочь, вызвалась поехать в Новокузнецк и узнать что с ребенком. Денег у нее на дорогу не было. Мы собрали ей денег на билет туда и обратно, вручили сок и йогурт для Саши и отправили. Я не знаю, что двигало ею в тот момент, возможно любопытство, но она плакала.

   Когда она вернулась, то мы узнали, что Саше сделали операцию, у него был разрыв кишечника и перитонит, потому что он почти двое суток лежал без всякой помощи, и инфекция распространилась по всей брюшной полости.

   Сок и йогурт она привезла обратно, и тут же отдала своей Дашке, никто не возражал…

   Я забыла сказать, что на следующий день, арестовали и того мужика из восьмой комнаты, с которым они уходили вместе, накануне восьмого марта и уносили Сашу. Но вскоре, всего синего от побоев, его выпустили, за отсутствием улик и он проходил по делу как свидетель.

   Как это обычно бывает, дело все больше и больше обрастало подробностями отчасти правдивыми, отчасти вымышленными. Наталья перестала быть замкнутой и стала агрессивной. Она пыталась заступиться за мужа, всячески оправдывая его действия, но все ее "оправдания" вызывали еще большее презрение и отвращение к ней и к нему.

   Потом приехал отец Натальи. Он оказался немолодым уже человеком, с умным лицом, в очках и с постоянными слезами на глазах… Он ходил по коридору и не мог смотреть всем нам в глаза от стыда и боли … Вот кого было искренне жаль, после Саши, конечно.

   Он ездил каждый день в больницу, а Наталья к следователю, выпрашивать свидания с мужем. Чем еще больше вызывала наше неприятие. Мы рассуждали на нашей кухне о том, что Саше, теперь нужен будет тщательный уход, диета и прочее… К тому времени он перенес уже три полостные операции. Перитонит не отступал, четвертая операция была такой, что мальчику снова  вскрыли брюшину и оставили открытой, для ежедневных промываний. Через два дня после этого Саши не стало. После той страшной ночи он прожил почти две недели.
Третий раз, когда я вошла в комнату этих родителей-монстров, был день Сашиных похорон.  Он лежал в своем маленьком гробике, посередине комнаты и казалось, повзрослел… Страдание, которое пришлось пережить этому маленькому человечку за свою короткую жизнь, наложило свой отпечаток на его личико, обрамленное светло-русыми волосиками, тщательно приглаженными работниками морга, но один завиток все же выбился и лежал на холодном лбу маленького мученика, напоминая о том светлом малыше, каким он был совсем недавно… Через два дня Саше исполнился бы годик со дня рождения…

   — Пойду, провожу Сашеньку в последний путь, - сказала, вытирая слезы, тетя Галя.
   «Последний путь? Путь… Так он даже не успел научится ходить толком…» - подумала я.

   А за окном уже весело пели птицы, радуясь теплому солнышку и звенящей капели, но Саша их уже не слышал, его уносили в последний путь, под музыку весны…

    ВОЗМЕЗДИЕ

    События того марта закончились, но не закончилось уголовное дело. Начались повестки к следователю для дачи показаний, где я точно узнала, что преступник все же отец, это подтвердила биологическая экспертиза, а потом повестки на судебные заседания. Но сколько бы раз я не приехала в суд, заседание непременно откладывалось, по причине того, что не привозили заключенного. То у них карантин какой-то, то еще что-то…

    Однажды, в один из таких приездов, я встретила в суде бывшую одноклассницу моей сестры, которая к тому времени сделала уже успешную карьеру на поприще юриспруденции. Она узнала меня и подошла спросить по какому поводу я здесь. А когда узнала, то сказала, что вряд ли его вообще привезут, «заключенных по ТАКОЙ статье ТАМ не то что не любят, а презирают. Поэтому сокамерники его так «метелят», так «используют» не по прямому назначению, а в качестве… ну ты понимаешь, в каком качестве…, что его фиолетовую  от побоев физиономию нельзя показать судье, и медик все время откладывает суд».
 
    Позже мы узнали, что его приговорили к десяти годам лишения свободы в колонии строгого режима, так как оказалось, что он уже имел судимость по этой статье - «изнасилование», только в прошлый раз жертвой была восьмидесятипятилетняя старушка… Еще позже стало известно, что он попал под амнистию и ему «скостили» год. Но через год колонии, после всех издевательств над ним он покончил с собой, повесившись, как Иуда. По другой версии: его убили, что не меняет сути. Собаке – собачья смерть!

                ***               
    Через некоторое время, после похорон Саши, мы стали замечать, что живот Натальи явно округлялся с каждой неделей. Вскоре не было никаких сомнений — она была беременна. Кто-то на кухне, однажды, задал ей вопрос: «Неужели ты хочешь рожать от такого ублюдка и чудовища? От убийцы своего сына!?» «Если у меня умер один ребенок, я должна убить и другого?» - последовал ответ. Можно долго рассуждать на эту тему: гуманно или не гуманно было бы убивать ребенка в подобной ситуации, я человек православный и полагаюсь в таком случае на волю Божью, на Его Суд. А он не заставил себя ждать. Через положенный срок, после мотаний по кабинетам следователя, по судам и КПЗ, Наталья родила девочку. Но она оказалась физически и психически неполноценной. Я видела ее однажды, это было жалкое зрелище: скрюченное тельце и косые, но определенно, отцовы «волчьи» глазки… Какой-то холодок пошел у меня по спине, когда я увидела эти глаза… Наталья, когда-то предпочла убийцу-мужа, отказавшись от собственного полноценного и красивого ребенка, чтобы теперь держать в руках неполноценного, ребенка без будущего… Вскоре Наталья уехала навсегда к своему отцу... Больше я ничего о ней никогда не слышала.
               
                ***
   Хочу сказать об еще одном фигуранте того дела: мужчине, отце ребенка-инвалида, который в тот вечер уходил в ночь с чудовищем, несущим Ангела в руках… Тем, который сначала тоже был подозреваемым, потом свидетелем, угрюмом типе из восьмой комнаты. Недавно муж сказал мне:
   — Помнишь того рыжего из общаги, ну который был подозреваемым, когда мальчика изнасиловали у него еще ребенок-инвалид был? Сегодня видел его у мусорного бака, вытащил что-то и ест…

                ***
   Остальные жильцы, кроме Вальки, и тети Гали, давно разъехались по новеньким квартирам.
 
   Тетю Галю я год назад встретила в школе, куда провожала своих двойняшек в первый класс, она приводила внука. А Вальку недавно видела в городском автобусе с младенцем на руках, но так и не поняла, то ли это был ее внук, ребенок Дашки, то ли это ее собственный, Валькин ребенок, рожденный от очередной «любви»…