Путешественник

Он путешественник. Он видел много азиатских стран. Он жил четыре года в Германии. Он заблудился как-то в Афганистане и случайно набрел на Пакистан. В 1994 он отмечал новый год в Грозном. В плену у чеченцев был приговорен к расстрелу и чудом остался жив. Он путешественник...

Уже которую неделю приходилось спать на скалах, ноги соскучились по траве, по ровной широкой дороге. Запасы воды истощились, рота изнемогала от жажды. Все по-разному: одни солдаты падали в обморок, других мучили невыносимые колики, кое-кто сходил с ума, бегал с ошалелыми глазами и рвано кричал иссохшей гортанью.

- Товарищ лейтенант (мы с Лешкой соотечественники - оба из Оренбурга), ээх сейчас бы пивка! Помните бочку на ж/д вокзале? Какая она вся влажная в жару? И какое в ней пиво! Сказка!

- Ну что ты душу травишь, рядовой Палкин? И так тошно!

Говорить сложно, губы слипаются, присыхают друг к другу - с каждым выдохом слово, вымученное, вылепленное свинцовым языком. Уже не помню, когда в последний раз в моем организме было что-то похожее на человеческую еду, слово борщ приравнивалось слову любовь, дымящаяся картошка с селедкой казалась нектаром богов. О еде забыли на много дней - выживали на сухарях и последних водных запасах.

И вот однажды с вертолета нам спускают свиной бульон. Наваристый, с перламутровой пленкой жира и одуряющим ароматом мяса, настоящий свиной бульон. Я наслаждался им, я вкушал его, я сожрал его за тридцать секунд. И я был счастлив. Маленькая солдатская радость. Но только не на следующее утро...

Следующим утром мы продолжили продвижение в стан врага (не люблю это слово, мы просто пошли в глубь страны, навстречу афганцам). И через каждые сто метров мой организм вынуждал меня присесть. Свиной бульон лег саблями по шелку. Мой советский желудок оказался на редкость чувствительным. И вот командир объявляет привал. Я бросаю товарищам ружье и бегу на пригорок, в кусты. Устраиваюсь поудобнее, нащупываю гранату в кармане - всё хорошо, всё по плану. Поднимаю облегченно глаза и забываю, зачем сел - на меня испуганно смотрит дуло афганца, планировавшего незаметно обогнуть роту и случайно наткнувшегося на одного из солдат в неожиданном месте.

Начинается усиленная работа мозга. Я снова вспоминаю борщ - наверняка он также кипит на последней стадии приготовления. "Как... как взять его в плен? Думай-думай-думай". Дыхание участилось. "Дууууууууух!!!" - я крикнул своим. Я конечно сначала пытался им невербально пояснить, кто вдруг вырос передо мной в лесу, а не гриб, что глаза бывают большие по разным причинам, а не только по той, из-за которой я бросил ружье и рванул в кусты. И когда понял, что не получается, просто закричал изо всей силы. Товарищи бросились за душманом и... нет, им не удалось его поймать, он растворился, как истинный дух, в заросших скалах Афганистана.

Мы тогда с друзьями придумали продолжение известной в СССР присказки: Есть в Союзе три дыры - Тримес, Кушка и Мары. А потом нас обманули - оказались мы в Кабуле...

Спустя три года, приезжаю как-то с супругой в Оренбург. Супруга у меня вообще женщина милая, с врожденной галантностью и аристократическими манерами. Пока я учился в военной академии в Германии, крепко сдружился там с сокурсником-немцем. Из двенадцати немцев в нашей группе он единственный немного знал русский язык, худо-бедно на нем общался. В общем, мне с ним было интересно. Стою однажды у окна аудитории во время перерыва, наслаждаюсь солнечными весенними пейзажами по ту сторону стекла. "Погодка - зае..сь!" - протягиваю мечтательно. - "Виктор, что значит Погодка зае..сь?" - интересуется мой любознательный немецкий товарищ. - "Это значит, Карл, хорошая погода" - романтично заключаю я. В середине лета Карл приглашает нас с супругой в своё родовое поместье на уик-енд. Прибыв на место, я занялся обустройством в гостевой спальне, а жена отправилась в столовую помогать хозяевам в приготовлении праздничного обеда. Не прошло и десяти минут, как она возвращается, изумленная до возмущения: "Витя, ты чему своего друга учишь?!!" Всё-таки аристократичная у меня супруга...

И вот приезжаем мы с ней в Оренбург. Идём по перрону. День жаркий, солнечный. У входа на вокзал стоит пузатая пивная бочка, усыпанная холодными каплями. И тут на меня живо нахлынули воспоминания военных лет. "Слушай, Ирин, я пивка себе возьму ," - и, подпрыгивая от нетерпения, бегу к бочке. Расплачиваюсь, прикасаюсь усами к воздушной пене, зажмурившись от удовольствия... Кто-то приветственно кладет мне руку на плечо. Оборачиваюсь... "Здравия желаю, товарищ лейтенант!" - улыбается мне смуглое веснушчатое лицо. "Привет, Лешка... Вот и встретились..."