Дневник Липочки М

Дневник Липочки М.
Забытый ею на парте и подобранный мною вследствие известной слабости копаться в чужих мыслях.


Сентябрь… Ненавистный сентябрь. Тысячи сентябрей! С раннего детства. Именно золото, золото было тем металлом, груз которого я не могла нести… А тут вдруг! Сентябрь! Дождь из монет. С деревьев, с валюты осенней. С жалкой подачки самолюбию все началось. Знакомая… Подарила когда-то  на пятнадцатилетие браслет… Тот самый, золотой. Но она не смела знать – мне - не суждено.

Первый сентябрь.

Первый. Внезапно великий… Меня носили на руках… Нет, уважаемые взрослые, вам не понять! Не понять, что куклы, машинки, железные дороги и сон после обеда – это все, в чем мы нуждаемся в детстве.
Зачем на руках?.. Нет. Нет. Нет. Та чистота была слишком неестественной для нашего мира. И я… понимала тогда уже… Беспробудную фальшь прикосновения… Чувствовала будущий вкус тлена, невидимо рассыпанного по белым, до какой-то удушающей боли, стенам кирпичного… Неужели белого?.. Да, помню, он, мой рай, строился из белого… Чуть сероватого, кирпича. Ах, да. На руках. Ненависть. Самую настоящую. Взрослую. Единственное, что я ощущала. Я, со своими вечно примерными косичками, заплетенными невесть как умело. А он. Бедный. Несчастный. Невзаимность. Говорят, детская жестокость - самая опасная…


Второй сентябрь.

Запах табака… От столетнего замызганного пиджака. И опять. Опять лишь ненависть. Заставить меня ревновать. Невозможно!.. Тебе – невозможно. Ты же писал «жи-ши» с буквой «ы»! И еще пиджак… Как смешно. Твое решение. Откуда взялась смелость?.. Подошел к ней. «Я тебя жду» - сказал… Для девчонки, учащейся во втором классе, это - неописуемая радость. Припоминаю – она светилась от счастья. И я светилась тоже. Конечно – наконец-то освободился от его шума читальный зал моей любимой детской библиотеки!
А… Ну да. Тот. Тот, кажется, сейчас не носит пиджаков вообще. Аха!

Третий сентябрь.

Неужели подобие второго? Только взамен пиджака – принудительные хождения за руку в школьную столовую и писклявый голосок… О! Проще простого – дать понять человеку, что он тебе не нужен – раз-два – портфелем по макушке!..

Четвертый сентябрь.

В первый раз я чувствовала, а не они. Я чувствовала!.. Эка невидаль! Я чувствовала. Его дыхание… Мне нравилось. Нравилось, как он дышал… Когда я сидела рядом с ним за одной партой, то пыталась изо всех сил попасть в «такт» Илюшиного дыхания. И у меня получалось! Мы с ним дышали… Все уроки напролет… А после уроков он рвался ко мне в гости. Но его не пускали родители. И правильно делали – недостаток кислорода, оказывается, полезен. Для сохранения молодости кожи -  одна стюардесса сказала.

Пятый сентябрь.

Почему. Почему… Почему?!.. Липочка такая маленькая! А Сева. Сева большой. Какой же он высокий… Я ему в пупок дышу… О! Именно тогда мне стал  ненавистен величайший гений русской литературы. «Любви все возрасты покорны». Конечно, «покорны»!.. Липочка в пятом, а Сева в восьмом классе. Иерархия. Удивительно… Это был единственный раз, когда я с радостью подчинялась кому-то старшему. Восьмиклассник занимал пост редактора школьной газеты. А пятиклассница писала по его требованию сумасбродные заметки на тему угрозы высадки НЛО на нашу планету, которые прочитывались им, но никогда не публиковались. И вот однажды очередная заметка оказалась малявке не по зубам…


Шестой сентябрь.

Активист… Гена был до такой степени активным, поглощенным в порученное ему задание, что совершенно не замечал в процессе работы неопровержимого факта - он делал мне больно… Никогда не забуду случай, когда мы сидели с ним за одним столом во время игры в «Брейн-ринг».  И, как только активисту в голову приходила умная мысль, парень в этот момент с неимоверной силой наступал на мою ногу. Я еле сдерживалась, чтобы не закричать… От… Счастья… Но потом Липочка… Абсолютно нечаянно наступила на ногу Гены…

Седьмой сентябрь.

Седьмой. И, кажется, последний. Последний в моей глупой, раскиданной по чужим именам, жизни. Родители твердят: «Возраст. Возраст! Маленькая еще…». А какой у меня возраст?.. Второй, пятый класс. Это было давно. Хотя… Нет, все-таки седьмой сентябрь… Осень началась с них. Именно с них, а не с Него. Их много – пять. И они не те. Изначально.
Пять. Основных. Ужасающее количество… Того самого дикого, прекрасного и чистого. Того, чего боятся те, кому за тридцать. Чего хронически не выносит пошлость.
Пять. Кто же первый?.. Ошибаюсь, не Он. Ведь Он войдет в меня потом. Постепенно. Приоткроет дверь и застынет на пороге. И после продолжительных раздумий уверенно шагнет внутрь…
Но первый?.. Да-да, я вспоминаю первого… Рудика называли гением, будущим великим писателем. Ах, как мне хотелось прочесть хотя бы одно его произведение! Но все свои творения он оставил в городе, откуда приехал. Вместо чтения – бесконечные игры в мяч и неприлично умные для нашего возраста разговоры. Рудик здорово рассуждал о политике. А Липочка, растяпа, никогда не могла поймать мяч… В конце дня, темным дворовым вечером мы сидели на скамейке под кустом. Нет уж, сирень – это слишком банально. Это слишком ординарно… Куст. Но не сирени. Я и он сидели и молчали. И вдруг внезапно заговаривали… Только вот не помню, о чем… Родители порывались увести нас домой. Но влюбленные не в силах были расстаться. Они привыкли друг к другу за тот срок. Месяц ли?.. Год ли?.. Неделю? День?.. Счастливые – часов не наблюдают. А потом он уехал. В свой город. Уехал навсегда. Я не видела его больше с тех пор… Я так желала поцеловать Рудика на прощанье! В щеку… Но заробела… И не смогла… Испугалась границы. Ненавистная граница! Неужели, переступив ее, я уничтожила бы мостик святости, проложенный между нами?.. О, невинность!.. Что ты со мной сделала через какую-то пару лет… Что…
А вскоре… Вскоре случилось чудо. Заморское чудо. Которое с трудом понимало мой подростковый сленг. Но зато курило «Cohiba», сидя на высоченном дереве. Как он ловко, за считанные секунды, умел забираться на  зеленые махины!.. Ха! Диего ни за какие коврижки не хотел воспринимать меня. Мальчик-испанец попросту не мог подолгу разговаривать с российской девочкой из-за не понятной ему заумной речи. «Липочка дура или просто прикидывается?» - мне запомнился этот  ответ на мой комплимент в его адрес… «Ты горячий!» - сказала я, не сдержавшись. «Вы ведь все, испанцы, горячие!»… Ого, как он тогда разозлился! «Не стоит воспринимать мои слова буквально» - услышав оправдание, Диего тотчас повернулся и пошел прочь. Я даже знала, куда. За гаражи. Курить «Cohiba» с Глашей. Мальчик исчез быстро. Вернулся в свою Испанию… Исчез, не выдержав курса Липочкиных лекций по поводу вреда табачных изделий. А то дерево, на котором он так любил сидеть, до сих пор растет в нашем дворе. Растет?!.. Вековое…
Третий… С него начинается плеяда творческих, и не очень, личностей города. Города?.. Может, все же класса или школы?.. Да нет, города.
Веня талантливо умел заламывать мне руки. Получалось что-то вроде объятий… До злорадно-нежного восторга с его стороны… Именно тогда я явственно ощутила, как незаметно скрадывается, стирается та граница… Идиотизм!.. Липочка выскочила из здания, ошпаренная кипятком… И впредь ноги ее там не будет!.. По причине недозволенности.  Ах, стыд и совесть…
Четвертый. Вернее, четвертые. Два, четвертых. Они казались до такой степени схожими, что этих подростков Липочка принимала за одно целое. Целое выделялось своей,  до немого восхищения,  робостью. Целое никогда не звонило первым. Всегда я… Трезвонила… Чтобы услышать любимый, задыхающийся от волнения, голос… Мне… Мне… До безумия хотелось нести их портфели, завязывать им шарфы… И… Даже чистить ботинки… Вы скажете – лакейское чувство?.. Бросьте. Оно называется по-другому. Из-за этого другого я и перестала им звонить.
Вот Он. Роковой. Пятый. А ведь до Него и после были еще Свет, Нигилист и Неистовый, которых называю потому, что именно к ним я питала то самое невыносимо запретное… От чего меня избавил потом Он. Роковой. Пятый.
Свет… Так и остался для меня Светом. Слишком ярким, слепящим порой глаза. «Останься зрячей!» - приказала Липочка… «Признай, эти лучи нужны многим, не заставляй направлять их лишь в свою сторону…».
Нигилист. А как его еще назвать? Великий отрицатель. Эгоист. И… Наплевательщик. В конце учебного года родители заставили сына отступиться от главных принципов «Катехизиса революционера». Разочарование!.. Я больше не вижу злого обаяния нигилизма… Отныне я вижу только зло. Без обаяния.
Неистовый. Огромный. Могучий. Он садился рядом со мной за парту и начинал мучить мой рюкзак. Он садился рядом со мной за столик в столовой и произносил отрывисто и хрипло: «Доброе утро!». Он просто садился. Он просто стремительно приближался. Он просто резко повернулся… И я просто его поцеловала… В пронизанную терпким ароматом махорки, щеку. Кажется, это был лучший день в жизни Неистового. И непростительный в моей… О, пятый! Пятый!..Ты тогда уже жил во мне… А ведь я хранила поцелуй для тебя! Тебя одного!.. Неужто… Предала?!… Липочка шла по дороге и пила кефир. Чтобы убрать привкус никотина, оставшегося на губах после несчастного поцелуя. Я не подсаживалась к тебе, Неистовый. О, Пятый! Пятый!.. Поверишь ли ты  - Липочка никогда не покидала места рядом с тобой!..
Роковой. Наверное, я питаю к тебе точь-в-точь такие же чувства, какие питает, находясь поблизости от меня, Жираф. Жираф… Ах, нелюбимое животное!.. Кто дал ему право с неимоверной высоты роста тихонько, с неисправимой заботой, дуть на мою голову? Мне все равно не избавиться от перхоти… У кого взял он разрешение искоса посматривать на меня? И опускаться перед Липочкой на колени, клянча идеально выполненное домашнее задание. Я не признаю рабских отношений. Я презираю их. Хотя сама… Сама… Да… Раба Пятого…Но об этом позже. Сейчас нужно отметить остальных. Совсем лишних и ненужных. Они боятся… Они подходят осторожно… Они относятся  бережно… Одним словом, трясутся надо мной. Спасибо им, возвышенным в своих заблуждениях. И ничтожным в моих глазах… Пятый. Ты… Ты один никогда не падал… А если и падал, то красиво… Непредсказуемо… До громкого щелчка в области пепла… Перерождающегося в совершенную кристальность пульса… Четыреста ударов в минуту. Время оглянулось.... Вот она… Первая неделя седьмого сентября.

Первая неделя.

Я вошла. Я не увидела Тебя. Но почувствовала, что Ты уже был во мне. Спал крепким… И… Чутким сном. Где-то под кроватью… Изо дня в день Липочка наблюдала за движением Твоих небольших, девственно-бледных рук… Ладони. Ладони Пятого отвергали тепло… Они хранили суровую нежность природного, неиссеченного мрамора…
Я помню других в эту неделю. Мусорную кучу других. Миллионы. Миллиарды. Нигилистов. Неистовых. И тому подобных. А Ты… Спал… Мирно… Без криков и стенаний… Не бредя… На чисто вымытом полу… Когда у Липочки было настроение, она пела Пятому колыбельную, чтобы путы грез становились все крепче… Все ярче… Я заботилась о Тебе, слышишь… Трепетно оберегала Твой сон… Спи, мой хороший… Спи… А те пусть поживут… Им можно… А Ты… Спи…  Спи спокойно…

Вторая неделя.

Кровать. Что-то должно висеть над ней!.. В моем возрасте подростки увлекаются коллекционированием постеров. Мама!.. Распечатай мне плакат во-о-н Того героя!.. Зачем?.. Я хочу любоваться! Мама!.. Ты опять забыла выполнить просьбу!..
Мама! Липочка не хочет Его будить… Мама!.. Липочка не смеет лезть под кровать, чтобы сфотографировать!.. Мама!.. Эх, мама…

Третья неделя.

Я входила. По привычке. Мыла пол. А Он по-прежнему сопел на нем, холодном, некрашеном, дощатом… Но руки! Руки… Пятый спрятал их под одеяло! О нет… К чему мне теперь прикасаться?!..
Ты помнишь. Ты, конечно, помнишь. Я не выдержала. Я… Я… Я нарушила законную ласковость сна... Я вылила на Тебя ушат горячей, а потом холодной воды. Я тормошила. Я кричала. Кидала пудовые подушки. Швыряла толстенные книги с полок… Проснись!.. Проснись!.. Ах… Боишься… Боишься реакции тех, кто живет во мне…Не бойся, они не тронут. И даже накормят завтраком…

Четвертая неделя.

Не смей!.. Это не твой дом! А-а-а-а… Место!.. Место!.. Под кровать!.. Мухой!.. О-о-о-о-о… Как смеешь… Как смеешь… Выгонять моих квартирантов!.. Я! Я их сюда пустила!.. И… Они платят мне!.. Выгода… Выгода…Не-е-е-е-т! Не выбрасывай жильцов в окно!.. Разобьются! Разобьются…
Говоришь, Ты отныне хозяин дома?!.. И поэтому находишься здесь за бесплатно?!.. Липочка не позволит… «Не уйду!» - ухмыляешься… Ах, так!.. Тогда… Тогда я уйду!.. Пальцы за подоконник… Прыгну ведь сейчас… Прыгну!.. «Прыгай!» - хитро улыбаешься… - «Пятому все равно…».
Воздух… Господи… Легко… Легко… Свобода… Небо… Небо!.. Лазурный эликсир растекается по каждой клеточке души… И по каждой клеточке… По каждой клеточке… Чего?.. Что-то еще должно быть. Но его – нет. А где же оно?!.. Где… Где мое сердце?!..
«Ну-ка, быстро под кровать!» - прохладные… Небольшие, девственно-бледные руки стаскивают меня с облака. «Свобода из твоей сущности никуда не денется. А вот сердце… Сердце ты, когда с подоконника прыгала, нечаянно… Со злости. Взяла и бросила. Да мне прямо в ноги. Хотела показать этим, что уйти из дома осмелишься. Оставив все… Гордая. И босиком вдобавок. Ха!. Пятый отлично знает, не проживешь, Липочка, без сердца. Правда, так как оно теперь мое, то и распоряжаться я им стану. Сама виновата. Не реви. Даже в ярости нужно уметь себя контролировать. А сейчас… Марш под кровать!.. Спать!.. С утречка снова можешь прыгать с подоконника. Сколько угодно. Сколько угодно прыгать и уходить. Вот только за сердцем обязательно будешь возвращаться домой…
Ах, угрожаешь. Угрожаешь проснуться… Не смеши. Неужели до сих пор не рискуешь поверить -  именно твое сердце трепещет в моей руке… Смирись. Смирись…
 Уверен, ты не проснешься во мне, как когда-то проснулся в тебе я.  Пятый не такой дурак – выливать сначала ушат с горячей, а потом с холодной водой.
Спи… Спи… Спи… Спи, моя вечная… Глупая… Верная Липочка…"

Начало октября, 2010 г.