Война и дети

Я не помню, как началась война. Мне кажется, что она была всегда и все время мы с мамой и братиком Павликом пытались от неё убежать…
Мама все время говорила нам, что где-то далеко есть город, где всегда тепло и много, очень много хлеба. А на улицах этого города растут яблоки и много всякой вкусности. И можно есть сколько угодно и никто тебя не заругает.

Мы ехали, вот уже  целую вечность, в деревянном, старом вагоне, ехали туда, где много хлеба и тепла. В нашем вагоне, наверное,  когда-то перевозили лошадей, потому что на стенах были специальные кольца, точно такие же,  как в конюшне дяди  Игната. Как это было давно…

В нашем вагоне было очень много людей, было даже такое ощущение, что не было места даже для воздуха. Нам очень повезло, мы сидели в самом углу, рядом с нами сидел старый, при старый дедушка от которого очень сильно пахло махрой. Рядом сидела толстая,  очень  толстая тетка, которая постоянно отвоевывала  место и к нам больше уже никто не подвигался.
 Пол был обычный, деревянный, а в нашем углу еще и целая куча соломы.
Я сидел практически около стены и смотрел в огромную дыру и получал от этого большое удовольствие.
Я смотрел, как быстро мелькают дома и села, как лес убегал в даль и все время думал, ну где же этот город, про который говорила нам мама.

Наша мама до войны была учителем музыки. В нашем доме всегда звучала красивая музыка, а папа, взяв в руки табурет, танцевал вальс. Мама смотрела на него  и мы все начинали смеяться.
Вот и сейчас, вокруг очень душно, лето выдалось жарким, дышать практически нечем, я высовываю нос в дырку так сильно, что глазам становится больно от ветра, а в ушах звучит музыка вальса.

В вагоне практически никто не разговаривает. В другом углу вчера плакали девчонки, а сегодня почему-то они весь день молчат как мыши.
Дедушка, который сидит рядом со мной очень сильно кашляет и все время от нас отворачивается.
Мама прижимает Павлика к себе и постоянно трогает его губами в лоб.
Павлик-это мой брат, он на 2 года меня младше и ему сегодня почему-то совсем нездоровиться. Он вчера весь день плакал и просил у мамы воды.

Но вода, так же как и еда закончилась еще до той станции, на которой открывали вагон, т.е. два дня назад.
Павлик сегодня просто тихо стонал и просил пить. Губы у него совсем пересохли и потрескались.
Толстая тётка начала копаться в своих вещах и кряхтеть. Она тихонько достала фляжку с водой, отвернулась от нас и сделала несколько глотков.
Мне казалось, что я даже слышал, как вода потекла внутри неё…..
Мама слегка приподнялась и шепотом спросила, не найдется ли несколько глотков для детей.
Тетка, резко сказала «НЕТ!»
Мама замолчала, её руки потянулись к ушам, она очень быстро сняла сережки и протянула их обладательнице заветной фляжки.
Тетка быстро, каким-то звериным рывком  схватила серьги и сунула их куда-то внутрь себя. И прошептала : «Только несколько глотков и не больше!»
Мама взяла фляжку и сунула её Павлику, но он почему-то не пил, потом мама дала фляжку мне и я с жадностью начал  пить, глоток за глотком.
У меня было ощущение, что я заглатываю, какую-то абсолютно неизвестную мне жидкость. Вкуснее той воды ничего и никогда я не пил.
Тетка резко дернула меня за руку и от удара у меня лопнула губа. Она забрала фляжку и спрятала её куда-то далеко в узлы.
Я придвинулся к маме и тихонечко спросил у неё, почему она не захотела пить, а мама ответила, что вообще не очень любит воду, вот кваску бы она сейчас попила.
Мама и Павлик уснули, а я все облизывал свою губу, из которой сочилась кровь. Я хотел подвинуться к маме и Павлику по ближе, но они были такими горячими, что лежать рядом с ними было жарко. Я отодвинулся от них, но уснуть не мог, все время смотрел в дырку, небо было черным, а звезды такими яркими…..
Дедушка тоже не спал и все время кашлял, вдруг он сказал:
 «Ну-ка смотри, что я тебе дам!»
И протянул мне кусок сахара.
Дед говорит: «У меня-то зубов уже нет, а тебе вот пригодится!»
А я ему отвечаю: «Да у меня тоже нет двух зубов, видишь и показал ему рот».  Но сахар я взял и поблагодарил старика.
От радости я кинулся к маме с куском сахара и на ушко ей стал шептать про деда, про подарок, про небо и про звезды. Мама поцеловала меня в лоб и сказала: «Ты пойди к стене поближе подвинься, Павлику видишь,

совсем худо, я его сейчас «утолку»   и мы вместе посмотрим с тобой на небо и на звезды». Мама оттолкнула меня к стене, но я все равно решил
угостить Павлика сахарком и нырнул к нему.
Но Павлик даже не повернулся, я взял его за руку и начал «сувать» ему кусочек сахара, но руки у Павлика были как пакля.
Мама тихонько сказала: «Николаша, кушай сам, а Павлик утром покушает, сейчас за ночь сил наберется и обязательно покушает!»
При этих словах она очень сильно прижала его к себе.
Павлик больше не плакал, он знал, что утром я дам ему сахарок и поэтому не плакал и  крепко спал.

Я решил, что не буду, есть сахар ночью, а то утром, когда Павлик будет кушать свой кусочек, я тоже захочу. Я закрыл глаза и начал засыпать под стук колес. А в ушах звучал мамин любимый вальс.