Питерская церковная мышь

Церковная мышь жила в Питере, в храме на Неве. Это было старое сооружение в католическом стиле. Огромные колонны, завораживающие своды, тяжеловесные двери впечатляли своей мощью. Просторные залы с росписями на стенах, с малыми и большими подсвечниками, высокие окна, и узкие лестницы.

Множество лестничных ступеней ведут в маленькие внутренние помещения, скрытые от глаз прихожан, но такие простые и привычные для служителей храма. Эти маленькие комнаты излюбленные места пребывания церковной мыши. Они расположены в несколько уровней и перемежаются узкими деревянными лестничными проемами. Основные ступени ведут от самого подвала на колокольню храма. Часто, от туда доносятся внушительные раскаты звука большого колокола и редкие одинокие звоны малых колокольчиков.

Сама питерская белая церковная мышь очень маленького размера. У неё круглые розовые уши, сквозь белую шерстку проглядывает розовое тельце, оно плавно переходит в длинный строгий хвост. А круглые глазки, смотрят как две пронзительные бусины.
Вообще, служители церкви не жалуют грызунов и гонят прочь  за их прожорливость и плодовитость. Но по большей части, за их вредительство, частое поедание зимнего провианта сухих продуктов и порчу свечного запаса. Грызунов всегда считали нечистью, иногда роптали на их ночную возню и, любыми доступными современной науке способами, старались от них избавиться.
 
Одна только маленькая белая мышь  не вызывает гнева. Иногда её встречают в залах во время ритуалов, тогда делают вид, что не замечают. Некоторые встречаются с ней на узких лестничных проемах и даже стараются покормить. Монахи даже чуть-чуть с нежностью относятся к этому белому шныряющему круглоухому комочку.   
Церковный звонарь в трапезной берёт немного рисовых зерен в карман, на случай встречи с мышью. Он радуется, когда белая мышь прибывает к ночной службе, подмечает её краем глаза, а иногда упоминает в молитве.

Мышь всегда любила эти особые запахи храма, когда в нем проводили службы. Пахло маслами, воском, потрескивали сотни свечей и упоённо пел хор. Церковная мышь чувствовала торжественность, отрешенность служителей, проникалась святостью проходящих ритуалов. Она часами сидела в своём углу под канделябром с песком. И слушала, прижимаясь к земле, как воздух становился густым, наполненным, звенящим.      

Иногда, под утро, еще до начала службы, церковный звонарь проходил мимо мыши, она узнавала его шаги, и они вместе поднимались на колокольню.  Там он кормил её крошечными кусочками съестного, и мышь сытая, довольная и одухотворенная, таилась в ожидании начала колокольного звона. Её излюбленным местом были последние ступени деревянной лестницы. Там, на высоте, она слушала творческие порывы звонаря, с любовью извлекающего глубокие звуки из множества колоколов и колокольчиков. Колокольный звон пронизывал крохотное тельце мыши насквозь своими вибрациями. Её пронзительные глазки расширялись от удовольствия.  Звонарь упоённо вызванивал мелодии на колоколах, а питерская церковная мышь глубокомысленно смотрела на просторы Невы, ожидая рассвета. Она думала о вечности и об утренних узорах весеннего инея на чугунных петлях деревянного люка колокольни.