Паломники

Все  тридцать человек наконец-то заняли свои места в автобусе, и он медленно двинулся по городской улице.
Руководитель паломнического центра при храме «Рождество Христово» Денис,  мужчина лет тридцати пяти в спортивных брюках и ярко-красной майке,  деловито поправил очки,  включил микрофон и, чуть запинаясь и в то же время уверенно,  произнёс  заранее заготовленную речь:
«Сейчас я коротенько расскажу вам о нашей программе. Мы отправляемся с вами сперва в небольшую церковь на выезде из города, чтобы получить благословение перед дорогой, утром нас ждёт Муром, где мы посетим три монастыря, затем источник Серафима Саровского, Дивеево  и источники в  Пайгарме. Да,  туристические компании предлагают более насыщенные по посещению мест программы, но мы едем не достопримечательности смотреть, мы едем приложиться к святыням.  Будьте терпимы друг к другу, воспринимайте тяготы пути с благодарностью, поддерживайте друг друга, помните, что все вы разные, равно как и мотивы, по которым вы отправились в эту поездку. Чтобы не было скучно в дороге, я буду ставить фильмы, каждые три часа – остановки.»
Автобус тронулся. Женщина лет сорока, похожая на престарелую куклу Барби,  достала из сумки огурцы, помидоры, хлеб и колбасу. С её лица не сходила счастливая улыбка, сродни той, которая бывает порой  у блаженных. Она застелила  ядовито-розовую юбку сарафана полотенцем и смачно хрустнула огурцом на весь автобус. Две её сестры  и дочь, веснусчатая девчонка лет тринадцати,  как по команде, стали доставать из сумок провиант.  Компания эта несколько выделялась на общем фоне – яркие длинные платья,  белые носочки, какие носят обычно дети, босоножки в тон сарафанам,  горящие огнём глаза и улыбки. Но от улыбок этих слегка бежал по спине холодок и хотелось отойти подальше…

Гала, дородная баба в чёрном, до пят платье, с капюшоном на голове и профессиональным фотоаппаратом на  шее с тяжким вздохом  спрыгнула с нижней ступени автобуса и понеслась через дорогу и  первому пункту назначения – небольшой деревянной церквушке, стоящей поодаль от дороги прямо на выезде из города. За ней засеменили мелкими шажками все остальные паломники, заторопились перейти через дорогу в неположенном месте, коль скоро остановились по доброте душевной, а может, уже по привычке, ибо все и всегда идущие в собор пытались бегать через дорогу именно в этом месте, не замечая мчавшиеся куда-то машины…  Загомонили голоса переговаривающихся между собой «братьев и сестёр»,  оживившихся после часовой поездки по городу в душном автобусе.
Кто-то щёлкал фотоаппаратом, кто-то поспешно  повязывал косынку, несколько мужчин курили в сторонке…
-Что стоим – не заходим? – поторопил Денис, - молебен вот-вот начнётся…

Служба подходила к концу.  «Барби»,  держа за руку сестру, принялась распихивать прихожан, пытаясь пробиться  через людской заслон. Чуть толкнула девушку в широком  синем сарафане  локтём, (та, поморщившись, обняла свой беременный живот и отошла в сторону)   встала за спиной священника,  глубоко вздохнула и, бухнувшись на  колени, стала  кланяться, касаясь лбом ботинок  служителя церквушки.  Сёстры и некоторые прихожане, повинуясь то ли озарению свыше, то ли простому стадному инстинкту, последовали за ней. Кто-то из стоящих  поодаль хмыкнул…
Маша, почувствовав тяжесть в голове, поспешила на воздух. Её чуть мутило. Выбежав на улицу, она подняла глаза на церковные купола и подумала «Какого чёрта я  попёрлась в эту поездку?  Простить можно кающихся, никак не меня».  Взгляд её задержался на облаках, через них слегка пробивались  солнечные лучи, чуть розовые, вечерние, они разбегались в  разные стороны и, казалось, касались самой земли.  Один такой луч скользнул по её щеке, будто погладил, говоря «всё правильно»…-
- Маш, а мы тебя потеряли!  - Настя  тоже посмотрела на небо – Красиво!
- Красиво, - доковыляла чуть переваливающейся походкой до девчонок тётя Тоня, - только жарко уж очень. И как поедем в такую духоту?! Ни кондиционера, окна толком не открываются…
- Доедем, с Божьей помощью, - сказала подоспевшая Анька, - пошли к автобусу что ли?..

Очередная остановка в пути пришлась на половину двенадцатого ночи. В автобусе царило весёлое оживление, дневная духота уступила место лёгкой ночной прохладе, стало легче дышать. На улице красовался длинный ряд из придорожных кафе,  мангалов, гостиниц.  Паломники ринулись прочь от автобуса, растекаясь большими муравьями по округе, смешиваясь с такими же бурными  течениями из других автобусов.  У мангалов и столиков выстроились  очереди. Кто-то радостно чавкал пахучим мясом, кто выстаивал очередь в душ, после нескольких часов дороги,  кто-то просто гулял, смотрел на звёзды, иные завязывали бурные знакомства с «конкурентами» из других автобусов… Были и такие, кого долгая стоянка отнюдь не радовала, они топтались  у автобуса и  тихо перешёптывались, обсуждая всех вокруг начиная от таких же туристов и заканчивая гидом и водителями, усевшимися на веранде одного из ресторанчиков и щебечущих с официантками...

В Муромский  приход приехали на заре.
У ворот  пахло свежевыпеченным хлебом из  монастырской пекарни.
Денис собрал свою паству,  провёл по окрестностям,  рассказал историю монастыря...
- Собираемся на этом же месте через 2 часа,  За это время  можете посетить храмы,  приложиться к мощам или просто прогуляться по территории. 
«Барби», в миру зовущаяся Верой,  пробежала мимо икон, приложилась к каждой, умылась  святой водой и наконец смогла  спокойно вдохнуть  воздух монастырского сада. Сёстры её – Надежда и Любовь - и дочь её София копировали каждое движение Веры. Так уж повелось у них в семье.
- Девочки, какие огромные яблоки! Сейчас, в июле, почти на севере! – воскликнула  «Барби», легко дернула за  ветку, вытерла  добычу о подол юбки и вцепилась зубами  в розовый бок яблока.
- А разве можно рвать тут яблоки? - тихо спросила София
- Соф, это же монастырь! Конечно можно. Это благословенные плоды.
Вера всегда и обо всём говорила со знанием дела. Невозможно было ей не поверить, ибо сама она никогда не сомневалась в своей правоте…

Аня вышла из муромского собора и заковыляла к скамье.
- Совсем разболелись ноги? - сочувственно спросила Настя.
- Ничего, отболит, пройдёт, отвалится…
Девочки познакомились несколько лет назад в санатории и сразу подружились. Слишком разные по характеру, по уровню жизни,  по жизненным интересам, они всё же были очень похожи. Обе боролись с артритом в свои юные годы, а общие страдания  порой сближают куда больше общих радостей.
Вот и в поездку эту девочки поехали в надежде на чудо. А Машка… Она в эту компанию затесалась случайно, равно как и Настина мама, Тоня…

 - Паш, кинь и  мне яблочко, - приказала Лидия сыну.
- Что же вы делаете, положите яблоки у дерева. Вы в монастыре, а тут даже травинку нельзя сорвать без благословения. А то, что  творите вы приравнивается к воровству, - подоспевший Денис удивленно  вытирал очки. Павел как раз принялся трясти дерево.
- Вера-Вера, - бросились сёстры к «Барби» - что же мы наделали? Ты слышала?
- Ах, девочки, сколь вы легковерны,     это же просто экскурсовод. Откуда ему знать? А потом, я не для себя, я для вас, для Софочки… И смотрите, а что это там? Ещё один собор? Только маленький какой-то, а купола, глядите, – чёрные! Первый раз такое вижу. И мы там не были. Пошли скорее…

 Катерина поехала по святым местам молиться за отца. Он лежал в больнице в ожидании операции. В который раз подошла она к распятью и стояла с опущенной головой. Свеча в её руке трепетала и отчего-то  не было сил её поставить к иконе.
«Подними глаза, подними», - сказал кто-то.
Катерина обернулась, но никого подле себя не увидела.
«Подними  глаза», -  настойчиво повторил голос.
Девушка  завертела головой в поисках говорившего, но снова  никого не углядела.
«Схожу с ума», - подумала она, снова заслышав   эти же слова и поняв, что слышит его внутри себя.
Катерина посмотрела на образ распятого Христа и  заплакала.  Сколько раз за свою жизнь она видела это изображение и лишь сегодня заметила – у Иисуса  закрыты глаза. «Не проси ни о чём, Он уже принял своё решение. Изменить ничего нельзя. И не рыдай  понапрасну», - сказал голос…
Катя вышла из собора, опустилась на крыльцо и заплакала…

…- Братья и сестры, рассаживайте побыстрее, - говорил Денис в микрофон, - Женщина, успеете на следующей остановке запастись мороженым! Не должны же сорок человек задыхаться  в автобусе пока вы бегаете по придорожным магазинчикам! Что случилось? Почему затор в середине салона?
Лидия, женщина властная и громкоголосая,  заслонив своим телом проход в автобусе, спокойно переливала купленный в ларёчке чай в бутылку и спорила с великовозрастным сыном кому  и  где лучше сидеть. Она не  слышала Дениса, не видела, что за ней скопилась целая очередь, стремящаяся занять свои законные места в автобусе.  За неё ответил семилетний внук: «Подождёте»  буркнул он и поправил занавесочку на окне, чтобы было лучше видно дорогу, хотя смотреть  было особо не на что…
Минут через десять все расселись по своим местам.
- Что я хотел бы ещё сказать, -  громко объявил Денис. - Выходя из автобуса, берите пожалуйста с собой деньги и документы. О количестве времени на стоянку я всегда объявляю заранее. Если вас нет к установленному часу на месте – мы уезжаем. Дорога от конечного пункта назначения до родного города обойдётся вам тысячи в две на человека, сейчас расскажу, как при необходимости вы сможете добраться обратно…

У источника Серафима Саровского царило весёлое оживление и толкотня, слышался визг.
Настя попробовала  ногой воду и поёжилась. «НАДО»,  - сказала она сама себе и окунулась с головой. Тело обожгло, ноги онемели. Машка на другом берегу окунулась лишь однажды и пулей выскочила из воды. «Три надо», - убедила себя Настя и, перекрестившись, нырнула снова…
Леонида  глубоко вздохнула и стала спускаться по мостику. В её восемьдесят пять нелегко было решиться на поездку. Тяжело переживала она духоту автобуса, шум, нелегко было ходить, отекали ноги. И всё же тут было куда проще, чем дома, где внуки при ней, живой  да в меру здоровой, делили её трёхкомнатную квартиру.  Старой женщине казалось, будто и сейчас она стоит в коридоре своего жилища, а Валерка и Иван спорят на кухне за рюмкой чая. Один говорил, что не стоит отпускать старуху в такую даль, другой увещевал, что «даст дубу» бабушка – тоже неплохо…  «Бабуль, что такое? Плохо? Давай-ка руку, провожу, надо ль тебе купаться? А никак простынешь? Бог всемогущ, да вода-то в источнике ледяная», - Денис взял Леониду под руку и они вместе продолжили путь.
«Ты сам, сынок, сказала – всемогущ, хуже мне уже не будет,  а то никак и полегчает. От батюшки Серафима ещё никто не заболел», - хмыкнула старуха и плюхнула своё толстое тело в воду...

Автобус медленно ехал по Дивеево. Ещё издали было видно фигурку  золотого ангела на крыше паломнического центра.  А на улицу высыпала толпа народа встречать приезжих. Деревенька небольшая, всей работы – своё хозяйство да помощь монастырю. Вот и стараются гостеприимные хозяева зазвать к себе на ночлег…
Граждане-паломники побросали вещи на  месте временных пристанищ и заторопились  туда, откуда раздавались на всю деревню  церковные песнопения, искусно усиленные современными микрофонами да колонками.
Маша с опаской вошла с главный собор и огляделась.
Первый раз за последние 11 лет, если не считать вчерашнего вечера, она была в церкви. В Муроме она не смогла пройти дальше церковной лавки. Не смогла? Не захотела? Побоялась? Ей не хотелось в этом разбираться. Она просто купила заказанные ей подругой  свечи да иконки и пошла тихо бродить по территории  прихода… Сейчас она решилась…
Пахло ладаном и свечами, в лёгкой дымке проплывали образы из детства: ей семь, рыжая веснусчатая Ленка заманила её в сельскую церквушку, пообещав, что на первой исповеди детям обязательно дарят небольшой молитвослов. Что это такое - маленькая Машка, конечно, не знала, но очень хотелось получить это что-то с красивым таким названием…  Первое причастие - почему-то кусочек хлеба слегка обжёг горло…  Отец Иван, казавшийся огромным  для этой  маленькой церквушки бородатый мужик с раскатистым голосом, заприметил трёх девочек, каждый день бегавших на службу скорее от скуки, нежели от большой веры, ведь время было советское,  Россия медленно возвращалась к  православию из  времени долгого безбожия.  Он и предложил девочкам петь в церковном хоре…
Маша приезжала в деревню каждые каникулы, прятала потертые джинсы в огромный  кованый сундук в чулане,  надевала бабушкину длинную  юбку, белую в крупный черный  горошек,  и бежала в церковь. Церковно-славянский  язык стал совсем родным, запах воска опьянял,  мотивы молитв завораживали…
Это было давно. Слишком давно, чтобы вспоминать об этом. Потом был первый страшный грех, который она себе не простила, хоть и не раскаялась. Потом было разочарование в церкви, в людях, служащих Богу, в системе.  Потом был брак с  мусульманином. Потом…
Маша стряхнула с себя пелену воспоминаний и огляделась. «Стой там, где встанется, иди туда, куда потянет, и  не задумывайся ни о чём», -  сказала ей перед отъездом сослуживица. И она пошла.
Что это была за икона девушка не знала. Она смотрела на сгорбленного старика, и ей казалось, что он смотрит на неё и видит всю её жизнь. И не осуждает.
Медленно-медленно Маша подошла ближе, коснулась стекла рукой… Она зажгла свечу и стала молиться. За свою дочь, за родителей, за больную бабушку и за далёкую подругу,  которую никогда не видела, но которая была ей роднее «близких друзей»… Время остановилось… Толпа вокруг исчезла… Была только Маша и сгорбленный старик, чьего имени она пока не знала…
Что-то горячее капнуло на ладонь, и  девушка вздрогнула. «Воск», - подумала она. И удивленно посмотрела на маленькую прозрачную каплю… За ней скользнула вторая… Слезы текли по щекам, тихо, беззвучно, горячие и так непонятные ей самой…
- Это Серафим Саровский, - прошептала тётя Тоня, -  купи иконку, приложи к святым мощам… Маш, ты плачешь?!.

- В той стороне три источника, а матушки Александры – на другом конце Дивеево. Надо бы успеть всюду, а кругом очереди!  – сетовала Аня.
- Зачем всюду? –пожала плечами Машка, - вода-то везде одинаковая.
- Что ты! Они ж от разных напастей!
- Ну да! И для соплей от переохлаждения, – хмыкнула Настя, - пошли уже, рубашки-то взяли?..
- А я к Александре, - сказала  пузатая Иринка, укачивая свой огромный живот.
Год назад она уже была тут, молила о долгожданном ребёнке да обещала вернуться через год. И боязно было ей не сдержать слово…

У источников собралась вся экспедиции, да видимо, не одна, люди занимали очередь во все купели подряд, доказывали, что они уже тут стояли, кто-то молча ждал своей  очереди.
Баба  Оля, суховатая старушка, с тонкими губами и живыми глазами, резво стянула своё платье и осталась в одной сорочке. Она всё глядела, как женщины, одна за другой, спускаются по скользким ступеням купели  и трижды перекрестившись, ныряют с головой в ледяную воду…
«Господи помилуй», - кричит Ленка и окунается с головой, быстро выныривает, осеняет себя крестом, «Господи помилуй»…  Она поднимается по ступенькам вверх.  Тело дрожит под мокрой рубахой, зубы стучат, но глаза горят огнём… «Тело так и пышет жаром», - говорит она и, зачерпнув ведром четырехградусную воду, опрокидывает на себя ведро… брррр…
Нинка, старушкина дочка,  порядком утомившаяся ждать мать, поторопила:
- Идёшь что ли? Али нет?! – видя, что старуха мнётся на месте, Нина схватила ведро и окатила старуху…
Визг с купели стоял такой, что стали заглядывать случайные прохожие. Баба Оля, скинув мокрую рубаху, гоняла по  скользкому мокрому полу от девчонок с ведрами.
-  Мама, ну надо купаться! – шумела Нинка
- Да никогда! – отвечала мать отбегая подальше,-  нет чудес! Сначала воду погрей!..

Тёплая летняя ночь опустилась на Дивеево. Темнота укрыла  посёлок. Настя с подружками медленно шли по дороге от купелей к дому, наслаждаясь легким ветерком, пением птиц.
- Ё-моё, быки позади нас топают! – взвизгнула Анька и запрыгнула с дороги на мостик.
Маша и Настя прыгнули следом и, обернувшись, начали хохотать.
- Ань, это ж коровы!!!!
- Ага, коровы, а они будто не бодаются!
- Бодаются - не бодаются, а молочка охота.
- А молочка - это запросто! Вам коровьего? А то у нас и коза имеется.  Мамка как раз доить собирается, – вступал в разговор маленький пастух, парнишка лет 12, ловко управляющий лошадью. - Мы на следующей улице живём, заходите, дом 3.
И он  огрев корову хлыстом и помчался вперёд.
- Маш, пошли а?
- Поздно… А молока хочется. А пошли!

- Митька, неси молоко, денег возьмёшь с них 80 рублей за всё. И приятного аппетита пожелать не забудь… Потом воды принесть не забудь.
- Да, мам, - и мальчишка умчался, легко одной рукой подхватив бутылки…
Лиза  поставила ведро с молоком на пол и устало вытерла со лба пот.
«Не роптать, сколько радости было в жизни. Принимай и горести», - приказала сама себе женщина.
А сейчас и вправду было непросто.  Восемь детей на её шее, шестеро приёмных. И всё бы ничего, да муж-священник разбился год назад на мотоцикле... И что его понесло тогда в эту поездку?! Хотел посмотреть как идёт строительство воскресной школы...
«Не роптать! Вон уже и на завтрашних хлеб  деньги есть. Проживём», -  снова сказала себе Лиза…

  Татьяна откинула одеяло  и тихо, чтобы не заскрипели полы, на цыпочках пошла к двери. Настенные часы в свете луны показывали три часа ночи.  Незамеченной выскользнула она из дома и  побрела в сторону источника…  Последний год Татьяне нездоровилось. Врачи ставили  разные диагнозы,  проводили обследование за обследованием, но к единому мнению придти так и не смогли.  И стали сниться девушки сны дурные -  могила да её фотография на кресте. Вроде городская жительница, отнюдь не суеверная, с двумя высшими  образованиями бросилась Таня к бабке-ворожее.  Долга та в карты вглядывалась да молитвы бормотала и велела ей ехать на источник святой к иконе  Божьей Матери «Умиление». И ещё сказала, что смерть стучится в их дом и не одного, так второго заберёт с собой непременно. То ли её, то ли отца. И она сорвалась, поехала…
Таня не видела, как следом за неё из домика  вышел отец, как он,  старый партийный работник, заковылял вслед за ней. Он шёл, держась на таком расстоянии, чтобы Таня его не заметила. Заядлый материалист, ничего не принимающий на веру,  «ни в Бога, ни в Дьявола не верю, всё сам, своими руками», любил говаривать Виктор Васильевич. А руки  были те, что в народе называли «золотыми»…
А Татьяна всё скользила неслышными шагами к источнику…
 «Сорок раз начитаешь  молитву – отведёшь от себя болезнь», - сказала ворожея…
Тихо-тихо подошла она к иконе.  Прикрыла глаза и зашептала «Отче наш»…
Четвёртый час. Начинает розоветь небо.  «… Да святится имя…»
Большой чёрный ворон с громким криком взлетает с крыши купели… Татьяна замирает, сердце сжимается, она силится вспомнить слова молитвы, но возглас птицы будто бы стёр их из памяти. Не шелохнувшись она стоит…
«…Твое, да придет царствие Твоё…» раздался  в нескольких шагах мужской голос.
Они продолжили вместе.
Чёрный ворон  описал круг над Татьяниной головой и… сел на плечо Виктору Васильевичу, заглянул ему в глаза, будто бы подмигнул ему, и вернулся на излюбленное место над купелью…
-Пап, - удивлённо сказала Таня по дороге домой, - откуда ты знаешь молитвы? Ты же и в церкви не был никогда!
- С детства, Танюш, всё хорошо теперь будет, не оставит тебя Бог, - Он обнял Татьяну и они  заторопились к монастырю. Было шесть часов утра, звонили колокола к службе…

Утром автобус двинулся дальше... Пайгарма…
Затем никому не известный монастырь, разрушенный в советское время.
Три монаха начали его восстановление своими силами пару лет назад.
На монастырской земле царило запустение. Не было пышных клумб – огромный двор порос бурьяном. Не было множества часовен и церковных лавочек – старинное кладбище с полуразрушенными клумбами. Не слепила блеском позолота –  лежали горы строительных материалов…Не было  там ни мягкой красоты Дивеево, ни величественности Муромских монастырей. Но было что-то незримое, тепло, шедшее от земли…
Толпа  паломников осторожно ступила на двор – навстречу им уже спешил худощавый, небольшого роста батюшка с яркими, живыми глазами, с улыбкой, с нескрываемым радушием.
Он благословлял каждого, с гордостью показывал новою звонницу, рассказывал о каждой иконе небольшого церковного зала, единственного, в котором закончен ремонт.
У входа в зал поставлен был стол со свечами, бумагой и ручками для треб. Рядом – ящик для пожертвований. Никаких продавцов – кассиров. По совести. Кто сколько сочтёт нужным…

Автобус медленно тянулся по городским пробкам.
Закончилось путешествие… Паломники приустали… Ехали в тишине… Смотрели добрые фильмы… Молчали…
Денис окинул взглядом «паству»
«Приедем, и разбредутся  они по домам, окунутся в свои мирские заботы… Но может кому-то станет легче… Все они ездили, чтобы о чём-то просить… А подумал ли хоть кто-то поблагодарить Создателя за сам факт существования своего? За то многое, что было ему дано. А не выпрашивать недостающего?»