Гл. 7 Подлее природы
-Как не живет? - простонала Раиса, когда я передала ей содержание разговора. – Он мне ничего такого не говорил…
-А где же он тогда живет? – спросила я ее.
-Не знаю… - и она вздохнула, как будто у нее в груди развернулся баян. – Я ему по этому телефону не звонила, только по мобильному. Ах, у меня голова кругом от всего этого идет! Только ты не уходи, пожалуйста!
Раиса судорожно стала набирать какой-то номер. Но уже через пару попыток она с обреченным видом произнесла:
-Не отвечает его мобильный. Только предлагает новости для него оставить. Уж не случилось ли с ним чего-нибудь? Что же мне делать? Как его найти? Не в полицию же заявлять?
Она смотрела на меня вопросительно, требуя ответа. Тут мне пришло в голову - а что, если ее дорогой племянник – совсем не такой уж бескорыстный и святой человек, каким его считает тетка? Люди быстро меняются, особенно в таком окружении, в какое попал Данила. Может быть, он уже понял все неудобства бескорыстия и осознал все прелести богатства? И решил эту проблему самым простым способом. А теперь спокойно сидит с занятыми деньгами дома, в Москве. Или в куда более приятном и удобном для жизни месте – на Канарских островах, Мальте, Мальорке и так далее. Там в последнее время много русских появилось. Из тех, что наворовали, награбили и натаскали – нефть, золото, все, что плохо лежало во времена, когда народ был оглушен всякими заграничными сиренами, что обещали счастье в кущах потребительского капиталистического рая.
Ах, какие дивные возможности случились для котов Базилио и лис Алис в этой стране дураков, когда ее старое название уже забыли, а нового так и не придумали! Каких только обещаний не раздавали они миллионам глупеньких Буратин, то бишь бывшим советским гражданами! Кока-колы – хоть залейся, Мак-Дональдсов – ешь, пока тошнить не начнет, Мальборо – хоть до рака легких, порнухи – до полной импотенции. Все будет, только делайте, как мы скажем! Пока эти дураки-Буратины расслабились в мечтах о светлом капиталистическом рае, эти Базилио и Алисы таскали чужое добро за границу. А потом и сами удрали. Знали – придет время - к ответу призовут.
Но я не стала ей говорить обо всем этом, а ограничилась словами:
-Может, позвонить в Москву, его матери?
-Да ты что? Она с ума сойдет!
-Не надо заявлять сразу, что он пропал и все такое. Надо начать с того, что просто решила позвонить от скуки, поболтать. И если скажут, что Данила дома – тогда все в порядке. Исключая разве, что за него нужно уплатить долг.
Но в Москве Данилы не было. Его мать, немного удивившись звонку, принялась расспрашивать, как Раиса заботится о мальчике и так далее. Слушать разговор было смешно, если бы все это не было так грустно.
Положив трубку, она сказала:
-Ну все, теперь я и вовсе не знаю, что делать…
Раиса явно ждала от меня помощи. Но я могла сказать только одно: даже обращаться в полицию еще рано. Если мы сейчас туда позвоним, то нам ответят – подождите, розыск взрослых начинают только на четвертые сутки. В Германии каждый день пропадают сотни людей. Скрываются рассерженные друг на друга супруги и проворовавшиеся менеджеры, убегают дети от родителей и преступники – из тюрем, исчезают в неизвестном направлении несостоятельные должники и брачные аферисты. Правда, вскорости многие находятся, хотя иные и в виде трупов...
Так что я могла посоветовать только одно – ждать.
На следующее утро я отреагировала на звонок в дверь куда более бдительно. Но это были не вчерашние злодеи, а все та же Раиса.
-Я все телефоны оборвала и всю ночь не спала, - выдохнула она, когда я открыла. - Данила не появился. В квартире его нет, они со мной и говорить не хотят. И его мобильный не отвечает. Что же мне делать?
Она смотрела так жалобно, что я сказала:
-Где он живет? Сходи на квартиру, где он жил, может, они знают, куда он ушел или уехал. Это по телефону они хамят, а в личном контакте постесняются. Я не верю, что он пропал! Скорее прячется от долгов.
-Я не знаю, как я одна… Тем более что эти мерзавцы из квартиры делают вид, что меня не понимают. Может быть, ты со мной съездишь? Тут недалеко!
Вначале я категорически отказывалась. Но она в две секунды расползлась в кучку несчастья, из которой текли слезы и сопли, и я отчего-то почувствовала себя виноватой. Может быть, не нужно было отказываться выйти замуж за Данилу, в самом деле? И в любом случае, в таком состоянии не стоит отпускать ее одну черт знает куда. Мало ли что может случится!
Пришлось одеться и пойти с ней. Это и в самом деле оказалось недалеко. Раиса остановилась перед внушительным четырехэтажным доходным домом. Наверное, его построил какой-нибудь тайный советник лет этак сто пятьдесят назад, разбогатев на государственной службе. Но даже после постройки дом вряд ли выглядел вполовину так хорошо, как сейчас, после реставрации.
-Кажется, здесь, - неуверенно промолвила она, тыча пальцем в номер на массивной резной двери.
-Ты что, ни разу у него не была? – удивилась я.
-Нет… Он собирался меня пригласить, но все занят был. Он сам ко мне приходил. Да и понятно - эти его соквартирнички! То не трогай, это не бери! Он и прикоснуться ни к чему не смел, а свои кастрюли и прочее не хотел заводить.
Поднимаясь по сверкающей лаком лестнице из светлого дерева, я думала, что жильцам, пожалуй, стоит выдавать крылья, чтобы не портить эти роскошные ступеньки. Также не стоит трогать руками узорные перила и ни в коем случае нельзя прикасаться к стенкам из светлого мрамора. Дверь, в которую мы позвонили, тоже впечатляла. Через стеклянный узор в стиле «модерн» на паркет площадки падали цветные полосы. Дверная ручка наверняка вызвала бы у коллекционеров искусства той эпохи приступ острого вожделения.
Нам долго не открывали. Интересно, сколько может стоить квартира в таком доме, даже если поделить на четверых? В любом случае, дороже, чем общежитие. Это наводило на определенные размышления о доходах Данилы.
Наконец на звонок вышел тощенький малорослый парнишка с наголо обритой головой и босиком. Все, что не прикрывал белый, подпоясанный веревкой балахон, было одного цвета с паркетом в прихожей. Желтовато-коричневый парнишка смотрел как будто сквозь нас, как если бы мы были тенями.
Я настоятельно потребовала позвать Данилу. Тут по глазам парнишки стало видно, как пришли в движение мозговые извилины в его бритой голове. Почему-то многие немцы, особенно не сильно образованные, напрочь не понимают немецкий с русским акцентом. Мы вот отчего-то русский в любом исполнении понимали – грузинском и эстонском, чукотском и кабардино-балкарском!
-Данила? – переспросил он, наконец уяснив, в чем дело, и на его лице появилось явное презрение. – Я же сказал по телефону, что его нет!
Но он и не подумал утруждать себя указаниями, где же конкретно искать Данилину комнату, а повернулся и пошел прочь. Хлопнула дверь, и опять стало пусто.
Нам ничего не оставалось, как войти и двинуться по длинному и стерильно чистому коридору с белыми солидными дверями. Казалось, за ними такие же стерильно чистые люди заняты особо важными делами. Они не хотят иметь с такими инородными и несвежими существами, как мы, ничего общего. Было удивительно тихо, только где-то журчала вода. Я внезапно почувствовала себя примерно так же, как если бы заблудилась в пещере ужасов – вроде бы никто не угрожает, но все равно ничего хорошего тебя впереди не ждет. Разве очередной лабиринт.
-Где нам найти Данилу? – громко воззвала я в эту зловещую пустоту.
Но вокруг было пусто. Единственным условно живым существом в коридоре была большая черно-рыжая свинья, что смотрела на нас маленькими хитрыми глазками с большого фото в рамке на стене. Под фото шел текст, сообщавший, что это Розалинда, которую некто Гизи Хюттер спас от ножа мясника, став ее крестным отцом и отчисляя на ее содержание некоторую сумму. И теперь Розалинда может спокойно дожить до своей смерти на особой ферме, где содержатся такие вот спасенные милостью добрых людей животные. Бросалось в глаза, что ферма находится за сотни километров от нашего города.
Когда я перевела Раисе текст, она только пожала плечами:
- У этих немцев уже окончательно крыша поехала! Дети от голода мрут, а они свиней спасают!
Надо полагать, эта свинья наверняка прекрасно кормит того ловкача, кто додумался с ее помощью извлекать деньги из сентиментальных дураков. Кстати, свиньи, как и фермы, может и не быть вообще, это плод чистой фантазии. Или она есть, но в единственном числе, чтобы показать крестницу тому, кто пожелает на нее взглянуть. А ее фото с самыми разными именами и призывами спасти ее от смерти распространяется в самых разных частях страны. И если хотя бы десяток дураков согласятся раз в месяц платить десяток монет на благо скотины, то в год их набежит 1200. Это куда выгоднее, чем откармливать свинью на убой!
Розалинда смотрела на нас ехидно – мол, ну и дураки же вы все! Отвернувшись от нее, я куда громче выразила наше желание видеть Данилу. Только после многократного повторения из двери в самом конце коридора вывалился хлипкого вида парень.
Его расхристанный вид и шаркающая походка приятно разнообразили скучную стерильность квартиры. За версту можно было узнать приверженца экологического движения – мятая бесформенная рубаха и «Иисусовы шлепанцы» на босу ногу. Волосы были собраны сзади в неопрятный хвост. Парень смотрел на нас вопросительно, но ничего не говорил, потому, что с хрустом жевал что-то, по твердости явно напоминавшее дерево. Острые скулы и кадык ходили туда-сюда с регулярностью мотопилы, козлиная сероватая бородка шевелилась в такт челюстям, а в бесцветных маленьких глазках стояло возмущение – мол, что это мне обедать мешают?
-Почему тот, кто открыл, ничего нам не ответил? – спросила я.
-Вы ему медитировать помешали, – услышала я черед некоторое время, что понадобилось парню для того, чтобы прожевать и проглотить. – А во время медитации нельзя разговаривать. Его гуру ему каждый день медитацию предписал. Он мир таким образом улучшает. Чтобы скорее в нирвану.
-А как насчет того, чтобы помочь тем, кому далеко до нирваны? – не без ехидства поинтересовалась я.
-Он говорит, что все, что вокруг него - это все майя, все нереальное. Продукт воображения, и не имеет значения. Для него, по крайней мере, - и парень снова нацелился зубами на кусок своей деревянной кормежки.
-Зато для нас имеет! Так где Данила, не знаете?
-Да исчез он! - сообщил парень недовольно. – Он и вообще вечно пропадал целыми днями невесть где. Может, уехал!
-Куда?
-Откуда мне знать? Он не сказал. Может, домой в Москву, все равно ему тут делать было абсолютно нечего!
-Как нечего? Он же тут учился! – удивилась я.
-Ну, если Вы это так называете…
Я сказала обо всем Раисе, и она тут же громко зарыдала. Парень посмотрел на нее, как на идиотку, потом снова откусил с хрустом от своей деревяшки, и уже с набитым ртом заявил:
-Ох уж эти русские! Вы просто какие-то неандертальцы, в плане того, что касается охраны природы! Говорите, Вам в России потепление климата только на пользу, в Сибири будет все хорошо расти! О других бы подумали, эгоисты! Я не так давно с одним знающим человеком говорил…
Чувствовалось, что состояние природы в России его очень задевает, а вот наши проблемы ему совершенно побоку. Мы стояли перед ним, как две первоклассницы, а он перед нами с видом сурового, но справедливого учителя отчитывал нас за все сразу, начиная от озоновой дыры и кончая кризисом мировой экономики, и при этом еще умудрялся чавкать. Раиса, понимающая из всего этого только одно – Данилы в квартире нет, художественно зарыдала. Парень видно, счел эти слезы за признание своей вины и стал напирать на нас еще активнее.
От всего этого театра хотелось бежать, куда глаза глядят, и я решительно сказала Раисе:
-Ну их всех, пошли отсюда!
На что она, тут же прекратив плач, деловито возразила:
-Подожди! Спроси, он, случайно, не Гизи? Данила про него много раз рассказывал, как он открыл ему глаза на природу и прочее.
Ага, она предлагает умилостивить этого крестного отца свиньи лестью! Хотя мне хотелось высказать этому типу все, что я думаю о таких, как он, ради Раисы пришлось состроить подобострастную мину. Правда, на успех я особо не надеялась. Но я оказалась не права. Не то поддавшись лести, не то не вынеся, что из Раисиной груди опять раздались органные вздохи, а по лицу полились слезы, парень самодовольно подтвердил:
-Да, я для него много сделал!
Потом, почесав в голове, сообщил, как нечто сокровенное:
-Вообще-то он может к Лале съехал…
-Кто это такая? Как ее найти?
-Разве по телефону. Подождите!
И он, шаркая ногами, удалился. Мы остались стоять посреди коридора.
-Да уж, квартирка, - сказала я Раисе. – Даже сесть не предложил! Просто какие-то стерильные людоеды, и ничего больше!
-Я поэтому и не хотела одна идти, - призналась она между двумя всхлипами. – Раскукарекались тоже, ироды! Видишь ли, русские животных не любят! Да я с такой вот любительницей животных несколько лет в одной коммунальной квартире промучилась!
Пока мы стояли в коридоре, ожидая Гизи, она все с такими же всхлипами рассказала мне свою историю.
На заре их совместной жизни с покойным Рудольфом Петровичем они получили комнату в коммуналке, где жили еще три семьи. Поначалу им показалось, что самыми неприятными будут деклассированные супруги Тимофеевы, что обитали в соседней комнате и беспокоили всех постоянными пьянками и ночными скандалами.
Но самой невыносимой жительницей квартиры на поверку оказалась интеллигентная и милая старушка Алиса Густавовна, бывшая преподавательница техникума. Она донимала всех не какими-нибудь пьяными дебошами по ночам или мелочными склоками на кухне, а своей любовью к кошкам. Этих кошек у нее было добрых два десятка и держала она их всех в своей комнате, не выпуская в общий коридор. Ее любовь зашла так далеко, что она кормила их из сервизных тарелок.
Но вот мыть посуду и вообще прибирать эта любительница природы не любила. Тем более что ее вторым, после кошек, хобби было чтение. И поэтому на столе в ее комнате неделями высились горы грязной посуды, кое-как прикрытые газетками, а в углах - кучки кое-чего, куда более пахучего, дожидаясь, когда старуха отложит книжку, с которой она обычно лежала на диване в окружении кошек, и соберется навести порядок. Вонь в комнате стояла такая, что непривычный человек вряд мог долго вынести без противогаза. Покойный Рудольф Петрович, бедняга, был иногда насильственно вынужден окунаться в эту атмосферу любви к животным, когда Алиса Густавовна звала его вкрутить лампочку в люстре взамен перегоревшей. Наверное, даже мухи не выносили этого воздуха, потому что то и дело норовили вырваться из старухиной комнаты, чтобы глотнуть свежего воздуха в коридоре.
Поэтому к старухе никто и никогда не ходил - ни родственники, ни знакомые. Соседи и вообще ненавидели ее, как чуму. И, если для усмирения супругов-алкоголиков можно было вызвать милицию, то с этой любительницей животных никакая милиция ничего поделать не могла. Так что и в России встречается неуемная любовь к природе и безмерная терпимость к иным моральным уродам, закончила Раиса.
Наконец опять появился Гизи. Судя по тому, сколько времени он искал этот клочок бумаги с номером телефона, в комнате у него был такой же порядок, как и в голове.
-Да, и еще одна просьба, – молвил он. - Тут я Лале книжку должен отдать, она мне уже сто раз звонила. Так что передайте ей, раз уж все равно к ней собираетесь!
И он подал нам какой-то пакет, заставляя меня заподозрить, что телефона Лалы мы бы никогда не получили, не случись у этого завзятого альтруиста потребности отдать занятую книгу.
-Он Вам ничего не должен? – осторожно спросила я, поддаваясь толканию в бок со стороны Раисы.
-Должен! Кучу сил и времени, что я на него истратил! – ответил он возмущенно. – Их ни за какие деньги не купишь!
И закончил, указывая нам на дверь:
-Если он уехал домой, то правильно сделал! Я с самого начала говорил ему – лучше езжай домой, там демократию и экологическое движение поддерживай! С этим пока в России плохо!
-В России не только с этим плохо, - сказала я уже, выходя.
Когда мы вышли на улицу, Раиса беспомощно посмотрела на бумажку с телефоном, а потом на меня и зарыдала, как на похоронах, с подвываниями и органными вздохами. Не женщина, а просто моральный инвалид какой-то, подумала я. А может быть, она понимает, что пять минут прикинешься дурачком – сэкономишь себе день работы?
Впрочем, звонить пришлось все равно, только с ее домашнего телефона. Мне ответила какая-то девушка:
- Кто Вы такие и зачем она Вам? – услышала я вместо ответа на свой вопрос.
Пришлось объяснить, кто дал нам номер и сказать про книжку, которую нас просили вернуть.
-Это не Лалина, а моя книга! Просто мы живем вместе! Опять этот Гизи все путает!
Я подумала, что он не настолько путает, насколько хорошо понимает, как из такой путаницы извлечь для себя выгоду, но не стала возражать. Потом я спросила – не знакома ли она с Данилой, и, если знакома, то не знает ли, где он сейчас.
-Вот принесете книгу, все и узнаете, - услышала я в ответ. – Запишите адрес! Мне удобно только с утра, вечером я занята!
Деловые люди, сказала я про себя, кладя трубку. А потом сказала Раисе, не обращая внимание на опять включившиеся слезы:
-Придется тебе сходить без меня по этому адресу! Мне завтра на работу. Как-нибудь объяснишься!
Я не очень была уверена в успехе ее миссии. Но того, что с ней случилось назавтра, я представить себе не могла.
Свидетельство о публикации №210102401352